— Анна, я думаю, что имеет смысл остаться на моей предыдущей точке зрения. Я все-таки считаю, что время долгосрочных союзов ушло, но думаю, что их сменили союзы по типу гибких коалиций, когда страны или те или иные силы объединяются для решения очень конкретных проблем. И вполне вероятно, что решив эти проблемы, они могут в дальнейшем оказаться по разные стороны баррикад при решении следующих проблем.
Будущее — за гибкими изменчивыми союзами, структурами, созданными под решение очень конкретных политических задач, где почти нет идеологии.
Союзы, основанные на текущей идеологической близости, смысла сегодня не имеют. Эти союзы только будут связывать руки странам, которые в них вступают, ограничивать их возможности.
Что касается союза Соединенных Штатов Америки, Австралии и Англии, то я хотел бы обратить внимание, что он пока только провозглашен. Это еще отдаленно стоит от создания конкретного союза, если он вообще когда-либо будет создан. И еще дольше стоит от момента, когда он начнет функционировать как военно-политический союз.
Такое впечатление, что главной задачей на нынешнем этапе была демонстрация единства в регионе, поддержка США, а, во-вторых, переориентация бизнес-проекта с атомными подводными лодками с Франции на Соединенные Штаты Америки. Я бы подождал, пока будут формализованы все документы, где будут определены цели и задачи, возможности, сроки, обязанности каждой из сторон. Я думаю, что есть большой шанс, что до этого дело может быть вообще не дойдет, а если и дойдет, то все эти цели и задачи и обязанности будут прописаны очень общо и неопределенно.
У нас сегодня в мире сложилась странная комбинация из остатков международных организаций периода холодной войны, из старых союзов, заключенных в ХХ веке, которые почти уже умерли, и из каких-то судорожных попыток нащупать новую платформу мироустройства, которая должна прийти на смену старой. Именно поэтому я думаю, что разного рода союзы, объединения, блоки будут возникать провозглашаться, предлагаться, но подавляющее большинство из них окажется нежизнеспособными.
У нас сегодня на бумаге и так очень много союзов и организаций, блоков и объединений, которые или не функционируют или функционируют в тактических параметрах.
Есть запрос на структуру нового миропорядка, но нет пока ответа на этот вызов, поэтому через пень-колоду функционирует большая семерка, восьмерка, что-то непонятное делает большая двадцатка, НАТО все время ищет новое целеполагание.
— А союзы с участием России, что вы можете сказать об их эффективности? «Ташкентский пакт», например, или БРИКС.
— Что касается союзов с участием России, то мне тоже не очень понятны их значение и польза, от ОДКБ до БРИКС. Мы живем в мире смешанного миропорядка, где все структуры перемешались между собой и даже мешают друг другу. Мир от этого не становится более управляемым. Если говорить о Китае, то мне кажется, американо-китайское противостояние ещу не формализовалось, не совсем понятно, какую форму оно приобретут, какое значение для обеих стран оно будет иметь в стратегической перспективе.
И хотя обе стороны пытаются найти и создать какую-то союзническую базу для себя, что сейчас делают Соединенные Штаты Америки, Англия и Австралия, совсем не факт, что эти усилия будут эффективными и точными. Я думаю, многое из нынешнего внешнеполитического мусора останется на обочине. Мир слишком глубоко зашул в переходный период, в период трансформации.
— Как вы считаете, возможно, России следовало бы брать пример с того, как объединяются англосаксы?
— Конечно, следовало бы. Объединение людей, говорящих на английском языке, в 1946 году в Фултоне в своей речи предложил Черчилль. Эта речь вошла в историю как речь о железном занавесе. Конечно, там речь шла о СССР, но второй важнейшей мыслью была мысль о союзе англоязычных народов.
Собственно говоря, Черчилль и предложил Соединенным Штатам Америки его возглавить, хотя я подозреваю, что он рассчитывал, что ведущую роль в этом союзе будет играть Англия, но Англия оказалась слишком ослабленной по итогам Второй мировой войны. Лидерство в англоязычном мире перешло к Соединенным Штатам Америки, а Штаты смотрели на эту проблему гораздо более широко, а не только с точки зрения объединения людей, говорящих на английском зыке. Но эта идея продолжает жить.
Ее периодически подхватывают другие страны. Арабы, например. И вот нынешнее объединение англосаксов является продолжением поиска оптимальной модели такого рода союза.
Я бы не принимал этот союз за свершившийся факт, а посмотрел бы, как будет развиваться ситуация в реальности.
— Не нарушит ли данное партнерство стратегический баланс в Азиатско-Тихоокеанском регионе и не положит ли начало гонке ядерных вооружений?
— Я не вижу, как этот союз может нарушить баланс в Азиатско-Тихоокеанском регионе. И Англия, и Австралия являются верными союзниками Соединенных Штатов Америки, а присутствие Соединенных Штатов Америки в этом регионе и так очень серьезно. Баланс сил здесь сложился именно в русле того союза, о котором мы с вами говорим. Я не вижу в этом ничего революционного.
Что касается интересов России, то я осторожно выскажу такую мысль. Под боком у России неожиданно выросла мощная сверхдержава, которая имеет самую большую сухопутную границу с Россией и может оказывать значительное влияние на положение дел в восточной части Российской Федерации. Поэтому, на мой взгляд, главное, о чем должна думать сегодня Россия, это осторожное и продуманное выстраивание политики в отношении новой сверхдержавы, которая еще толком себя не проявила, не имеет опыта такого рода и сама переживает немало внутренних противоречий.
— Вашингтон сегодня видит угрозу в Пекине, думает о соперничестве, обеспокоен?
— Конечно, в Вашингтоне давно есть понимание, что Пекин — есть главный соперник Соединенных Штатов Америки, в первую очередь речь идет об экономической конкуренции. Американо-китайское противостояние, в отличие от американо-советского противостояния периода холодной войны, по крайней мере, сегодня носит сугубо экономический характер. Похоже, что Китай планирует победить Соединенные Штаты Америки экономически. И американцы это понимают, и очень опасаются.
С военной точки зрения Китай — не главная головная боль администрации Джо Байдена, хотя часть американского истеблишмента тревожится по поводу российско-китайского военного союза, где соединится военная мощь России и экономическая мощь Китая, но насколько это возможно, сказать сегодня трудно. В любом случае разница потенциалов не делает Россию и Китай равными партнерами, что тоже принимают в расчет в Вашингтоне.
