- Илья, в казахстанской медийной среде 2 года президентства Касыма-Жомарта Токаева оценивают с двух разных позиций: одни говорят, что он проявил себя как эффективный менеджер в условиях кризисной ситуации, другие говорят, что отношение к нему в обществе никак не изменилось, потому что он себя вообще никак не проявил. Как вы полагаете, кто из этих спикеров ближе к правде?
- Начнём с того, что изначально к Токаеву было в казахстанском обществе двоякое отношение: одни связывали с его приходом надежды на перемены, демократизацию, либерализацию, усиление роли гражданского общества и т.д. Другие были уверены, что по сути ничего не изменится, т.к. либо рычаги управления останутся у Нурсултана Назарбаева, либо же сам Токаев как преемник Назарбаева не будет отходить от «генеральной линии партии».
Время показало, что правда, как обычно, оказалась где-то между этими двумя точками зрения, но ближе к истине всё же оказались вторые. Кое-какие демократические изменения и нововведения носят более имитационно-показной характер, но, в целом, система казахстанской власти не претерпела каких-то особых изменений.
Эффективность действий казахстанской власти в условиях кризиса оказалась довольно сомнительной. Несмотря на то, что страна в прошлом году закрылась на карантин одной из первых, вспышки и распространения заболевания избежать не удалось. Некомпетентность вкупе с коррупционной составляющей привели к тому, что к лету медицинская система страны оказалась на грани коллапса, едва справившись с потоком больных ковидом.
Полной катастрофы избежать удалось, однако, эпидемия продолжается. Заявленная вакцинация проходит очень невнятно и со значительным отставанием от первоначально заявленных планов. Обещанная казахстанская вакцина пока так и остаётся недореализованным проектом, притом, вызывающим нарекания со стороны международного эпидемиологического сообщества.
Власти удалось избежать масштабных проявлений недовольства, бунтов, крупных митингов. Но, тем не менее, пандемия продолжается, все кризисные явления, которые были как до неё, так и принесённые ей, никуда не делись, и пока нет явных свидетельств того, что Токаев и его команда видят выход из этой ситуации.
- При Токаеве в Казахстане стали усиливаться позиции национал-патриотов, увеличились контакты с США, стали заметнее критические или негативные высказывания в отношении России. С чем вы это связываете, и надолго ли это?
- Политика казахстанских властей изначально была определённо националистической, просто реализовывалась она постепенно, без лишней спешки, но вполне себе неуклонно. Национал-патриоты всегда были прикормлены властью, которая их использовала, чтобы выбить себе дополнительные очки в переговорах с той же Россией. Мол, "у нас тут есть силы, которые хотят русский язык запретить, из ЕАЭС выйти, контакты между нашими странами разрушить, но мы им не даём, хоть и нелегко нам это". Таким образом, демонстрировалось, что альтернативы имеющейся в Казахстане власти нет, договариваться надо только с ней и на её условиях.
При новом президенте в кабинетах властных идеологов, видимо, было решено, что в текущий кризисный период единственным вариантом сплочения нации и сохранения внутриполитической стабильности будет ставка на казахский этнонационализм. Отсюда и усиление негативной риторики в отношении ЕАЭС и России, в частности.
Надолго ли это? Надо понимать, что национализм и капитализм идут рука об руку, и при сохранении текущего экономического строя националистические идеи и настроения никуда не денутся. Остановить этот процесс не получится, его можно будет лишь замедлить или на время заморозить. Но тут уже многое будет зависеть от России и прочих внешних факторов.
- Мы постоянно видим информацию о миграции русского населения из Казахстана одновременно с планами правительства по переселению людей из южных областей на север страны. Лично вы, как житель Акмолинской области, ощущаете на себе изменения в этническом балансе?
— Да, программа по переселению из трудоизбыточных южных областей в находящиеся в демографической яме северные области, реализуется, но её темпы и масштабы пока не особо влияют на изменение этнического баланса в этих регионах. Гораздо больше влияет то, что русское население продолжает уезжать из Казахстана, в большинстве своём это как раз молодые люди.
Средний возраст русского гражданина РК около 40 лет, в то время как средний возраст казахского населения составляет 20 с небольшим. Русское население Казахстана стареет и умирает: даже, если молодая семья соберётся рожать ребёнка, то с большой вероятностью для это они опять же будут планировать переезд в Россию, где реализуется программа материнского капитала, льготной ипотеки и прочего.
Вижу ли лично я изменения? Разумеется, они налицо. За последние несколько лет из моего города уехали целый ряд знакомых, друзей и родственников славянского происхождения. В то же время в город тянется сельское казахское население, протекает необратимый процесс урбанизации, и этническая картина меняется на глазах.
- Возможен ли выход Казахстана из ЕАЭС, и если да, к каким последствиям для республики это может привести?
— События шести-семи лет демонстрируют нам, что нет ничего невозможного, и то, что раньше казалось невообразимым, очень быстро становится частью повседневной реальности. Но всё же, если не произойдёт чего-то сверхординарного, что заставит зашататься или даже рухнуть властную вертикаль в Казахстане или России, я не вижу предпосылок к выходу Казахстана из ЕАЭС.
Что касается последствий в случае гипотетического выхода Казахстана из Евразийского союза, то тут, разумеется, лучше меня ответит подготовленный экономист. Но можно с уверенностью сказать, что выход из единого тарифного, налогового, сертификационного и нормативного пространства сразу же осложнит для Казахстана экспорт товаров в оставшиеся страны ЕАЭС, особенно это касается товаров высокой степени переработки. Но и главные наполнители бюджета страны — нефть, газ и металлы тоже моментально окажутся под ударом.
Даже, если Казахстан сумеет сохранить доступ к российской инфраструктуре (трубопроводам, железным дорогам, портам) через которую проходит 70% его экспорта, транзитные тарифы вырастут в разы, объём экспорта сократится в силу того, что у Казахстана уже не будет квотированного доступа к очереди на транзит. Да и кто сказал, что Россия вообще не откажет Казахстану в доступе к своей инфраструктуре, предложив, как уже было озвучено устами одного почившего российского политика на заре казахстанской независимости «возить нефть самолётами»?
В общем, вряд ли подобный шаг положительно отразится на экономике Казахстана.
- Вы сами в предыдущих интервью говорили, что несмотря на статус союзника России, казахстанские власти строят с участием Пентагона учебный центр для пограничников под Алматой, осуществляются поставки специализированного американского оборудования для оснащения пунктов пропуска на российско-казахстанской границе, происходит закупка американских самолётов-разведчиков King Air B300ER Scorpion и так далее. На какие конкретно аспекты казахстанской многовекторности России можно закрыть глаза, а какие моменты для нее принципиальны?
- Знаете, мне бы самому хотелось знать ответ на этот вопрос. Я достаточно хорошо знаком с украинской тематикой (я имею ввиду домайданный период), и там было очень много тревожных звоночков, которые, по идее, должны были заставить Москву насторожиться. Причём, говорилось об этих тревожных звоночках много и неоднократно, но в итоге произошло, то, что произошло.
Были ли усвоены российской властью эти уроки — не мне судить. Но учитывая сложную внешнеполитическую обстановку, в которой сейчас оказалась Россия, вряд ли сейчас в Кремле уделают много внимания тем или иным «многовекторным» шагам Казахстана. По крайней мере, пока они не выходят за грань того, где затрагивается напрямую сфера российской государственной безопасности. Но от этого Москва пока ограждена рядом как двусторонних договоров, так и соглашений в рамках ОДКБ, СНГ и ЕАЭС.
В любом случае, мы наблюдаем, как мир стремительно деглобализируется, возникают отдельные региональные экономические объединения и зоны, и пространство для многовекторности с каждым днём всё больше сужается. Тем более, что в любом случае чем дальше, тем больше Россия будет уделать внимания ЕАЭС и его непосредственным членам.
- Сейчас распространено мнение, что Москва теряет бывший СССР, потому что не проводит политику «мягкой силы», слишком зациклена на советском опыте и не предлагает молодым поколениям образ будущего. Нужно ли России предлагать нечто особенное, или сколько ни предложи, все будет мало?
- Начнём с того, что во многом Россия потеряла «бывший СССР», потому что была в нём не особо-то и заинтересована. В московских кабинетах считали бывшие советские республики чем-то априори дружественным или по меньшей мере нейтральным пространством, которое вроде как под боком, но уже кусок прошлого.
А это пространство жило своей жизнью, приходили новые внешние игроки, постсоветские страны начали выстраивать свои собственные национальные идеологии: и ни на каком другом фундаменте, кроме антисоветизма, в общем, и русофобии, в частности, эти идеологии быть выстроены не могли. Как иначе объяснять населению, почему мы теперь независимые, и почему это хорошо?
Конечно, без понятного и привлекательного образа современной России, а также того, какое будущее она строит, переломить эту ситуацию не получится, даже с учётом огромных мощностей российской медийной машины.
На мой взгляд, единственный образ будущего, который бы был воспринят населением постсоветских стран — это образ социальной справедливости (как бы ни банально это звучало). Помимо этого, надо менять само наполнение того, что в России сейчас называют «мягкой силой», но, боюсь, что это тема для отдельного большого разговора.
