— Общей причиной всех конфликтов является глобальный экономический кризис, который чреват утратой абсолютного лидерства США. По мере потери лидерства США происходит не только сокращение торговли между разными странами, но и рост вероятности военных сценариев. Они всегда наиболее вероятны, когда экономическая интеграция очень низкая. Если нечего терять, то силовые варианты увеличиваются. Это закон геополитики.
Распадается мировой рынок, распадаются экономические связи, и в каждой стране появляются свои «ястребы», те силовые блоки, которые заинтересованы в увеличении своего собственного влияния за счет военных конфликтов. То есть позиции «партии мира», которая стояла на тесных экономических связях, сокращаются, а позиции «партии войны» растут по мере сокращения внешней торговли. Есть еще один более глобальный фактор.
Когда была единая американоцентричная модель, США во многом руками ООН и других международных организаций защищали свое единое экономическое пространство долларов своими правилами и своим оружием. Например, раньше война между Китаем и Индией была невозможна, потому что и Пекин, и Нью-Дели во многом ориентировались на позицию США, многократно больше, чем сейчас.
- А сейчас?
— Сейчас позиции США по мере кризиса сокращаются. США как глобальный арбитр уходят, и на их место приходит возросшая в каждой стране «партия войны». «Ястребы» и силовики становятся у руля, оттесняя мирных сторонников американского экономического миропорядка. Эти силовики предоставлены сами себе. И учитывая, что американский миропорядок длился почти 30 лет с момента развала СССР, у этих людей нет опыта в том, чтобы проводить суверенную политику.
То есть людям выпал исторический шанс, но как такового опыта урегулирования конфликтов и недопущения их разрастания у них нет. Без США они предоставлены сами себе, и никакая внешняя сила не может остановить их от развития этого конфликта. Тех же Индию и Китай американцы остановить не могут, потому что теряют свою позицию глобального арбитра. А этих суверенных сил становится больше, и это не только Индия с Китаем. Это и Германия.
Недавно Меркель заявила, что в связи с уходом НАТО из охраны Европы будет расти роль Бундесвера. То есть, по сути, она дала команду на расширение собственной армии ФРГ. То есть эти центры появляются, у них есть определенная свобода. Но что делать с этой свободой, они не знают. Потому что тридцать лет под американским господством не научили их самостоятельному урегулированию ни кризисов, ни международных отношений.
Единственным исключением из всей этой плеяды мощных суверенных лидеров, государством, которое противопоставило свой суверенитет США и имеет соответствующий опыт, является Россия. В конце 90-х — начале 2000-х мы уже начали играть по собственным правилам. А Китай начал играть по собственным правилам с 2013 года, Индия — недавно, Эрдоган в Турции — тоже недавно. У нас есть понимание, как вести себя без американского диктата.
Поэтому у России есть много шансов, чтобы, опираясь на свою миротворческую позицию, вооруженные силы, территорию и выходы ко всем океанам, стать глобальным арбитром новых суверенных государств. В этом заключаются новые возможности для внешней политики России.
- Вы упомянули конфликт Индии с Китаем. Чем он завершится?
— В индокитайском конфликте речь идет о противостоянии крупнейших сухопутных зарождающихся держав в Евразии. Очень большая вероятность, что это будет конфликт локального характера с жертвами в несколько десятков тысяч человек. Но если США полностью отстранятся от урегулирования этого конфликта, если полностью распадется Совбез ООН, то этот конфликт может перерасти в небольшой ядерный конфликт.
То есть впервые за 75 лет будет использовано ядерное оружие. Это очень вероятно, если не будет международного арбитра в лице России, США и других государств. Но я не вижу инициатив Великобритании по урегулированию этого конфликта, я не вижу инициатив Франции или Германии, потому что они лишены субъектности. Они до сих пор не осознают себя самостоятельными игроками в новом мире без США.
Единственная сторона, которая предпринимает какие-то попытки, это Россия. Но наш МИД для этого не предпринимает достаточно усилий. Наш МИД абсолютно прозападный. Он был сформирован еще в прошлую эпоху, и они ничего этого не понимают. А вот Минобороны имеет новое понимание. Видимо потому, что более активно на международной арене, чем наш МИД. То есть Россия пользуется возможностью регулировать этот конфликт. Но для Китая с Индией она тоже не является истиной в последней инстанции.
Так что здесь предстоит большой путь. По мере развития мирового кризиса и обнищания индийского и китайского населения будет развиваться угроза войны. Однозначно будут столкновения с жертвами по 50-100 человек в месяц. Возможно, она перерастет в локальный конфликт без использования ядерного оружия.
Но если усилия по урегулированию конфликта останутся тщетными, а США или Великобритания даже попытаются стравить эти страны между собой, возможна небольшая ядерная война с использованием малых зарядов до нескольких десятков килотонн (вроде тех, что использовались при бомбардировке Хиросимы) с уничтожением инфраструктуры близлежащих городов. Это будет касаться Тибета, Синьцзян-Уйгурского автономного района и севера Индии. Но для Индии это более болезненный вариант.
- Почему?
— У Индии до столицы очень маленькое расстояние. Кроме того, есть еще и внутриполитический фактор. Война выгодна для руководства Индии и Китая. Это такой новый «коронавирус», на который можно списать резкое снижение уровня жизни населения. Население не понимает экономической теории, оно не знает, что такое экономический кризис, и во всем будет винить власть, что чревато потерей власти.
И для того чтобы власть могла объяснить населению, почему так резко упал уровень жизни, ей потребуется новый «коронавирус» вроде небольшой войны. Если будет ядерная война, будут последствия в виде радиации, и под это дело можно организовать локдаун. Такой вариант не исключен.
Более того, суверенные военные верхушки Китая и Индии, на которых опираются и Си Цзиньпин, и Нарендра Моди, заинтересованы в усилении собственных позиций и уничтожении глобалистской оппозиции. То есть во время войны можно полностью руководство поменять, оппозицию снять, и всех сторонников интеграции с Западом тоже можно уничтожить. Военные всегда ориентированы на более жесткие сценарии, которые могут привести к разным последствиям.
Но все же руководство стран (и Моди, и Си Цзиньпин) понимает, что этот процесс из контролируемого может превратиться в неконтролируемый, и наступит уже нечто большее, чем локальная ядерная война. Поэтому речь идет о тонком балансировании между плюсами и минусами войны.
- А какие политики станут более востребованы в условиях описываемых вами рисков?
— Максимально жесткие. Те, которые объяснят разъяренному населению, почему жизнь стала как минимум в два раза хуже. Наступит массовое негодование общества из-за потери работы, разрушенной жизни их семей, голода. И должен найтись такой политик, который сможет внятно и просто объяснить населению, почему так произошло. Виноваты ли в этом враги, или какие-то немыслимые угрозы.
- И как в условиях этих рисков, а также в условиях развития информационных технологий, вам видится роль общества в политике: будет оно пассивным, активным или управляемым?
— Сейчас многие говорят о смене экономического уклада, о смене четвертого уклада, пятого, шестого и так далее. Но на самом деле происходит еще более глубокая вещь. У нас появилось новое средство коммуникации. Оно сопоставимо с появлением сначала устной речи, потом письменности и книгопечатания. И каждый раз, когда происходила такая коммуникационная революция, менялись эпохи.
Грубо говоря, после книгопечатания появился капитализм. После письменности появилась египетская государственность. Сейчас появился интернет. Интернет — новая глобальная система коммуникации. После этого должны произойти не просто глобальные подвижки, а замена всего.
И в рамках этой длительной трансформации, в 30 или 40 лет, появится новое общество. И когда оно появится, оно будет давать свой ответ на вызовы и займет свое место в новом государстве. Сейчас мы имеем дело с властью переходного периода. Теми людьми, которые будут заниматься демонтажем этой системы с целью перенести основной управленческий класс и из этой эпохи в следующую.
Но пока рано говорить о том, как общество будет отвечать. Индустриальное и постиндустриальное общество мало понимает, что происходит. Оно будет пассивным наблюдателем этой смены эпохи.
- А каково будущее демократии как формы правления?
— Демократия как форма правления существует и в России, и в Китае. Не надо верить в западные сказки о том, что у нас тут авторитаризм. Такими странами, как Россия или Китай, невозможно управлять без согласования. Демократия была, есть и будет. И в будущих России и Китае будет демократический процесс идти.
И в будущем обществе единогласие большинства всегда будет играть решающую роль. А то, что нам говорят, что у нас якобы все решает один человек, и мы с ним соглашаемся, — нет. У нас все происходит совсем наоборот. Мы так хотим. И власть в России и в Китае действует именно по итогу изучения нашего мнения, наших глубинных запросов и интересов. По-другому быть не может.
