Более шести лет назад 9 октября 2012 года умер художественный руководитель донецкой драмы, Народный артист Украины, лауреат национальной премии Украины имени Тараса Шевченко Марк Бровун. Большую часть жизни он посвятил служению донецкой драме, он вывел донецкий театр на качественно новый творческий уровень, сделав его одним из самых успешных и посещаемых театров Украины. Театр был для него смыслом существования, сбывшейся мечтой, которой он и отдал себя без остатка.
Но истина-то в том, что смерти нет. Это странно писать из военного города Донецка, но это так. Или, наоборот, вовсе не странно, а вполне закономерно.
Из многоборья в многоролье
Марк Бровун родился 24 июля 1946 года в семье журналиста (отец) и врача-педиатра (мать). В роду со стороны матери были кадровые офицеры, даже контр-адмирал. Со стороны отца — врачи и учёные. Отец Марка был против театра, считал, что сын должен заниматься реальной профессией, запретил сыну думать о театральном будущем, заставил выбрать другое дело. В юности будущий директор донецкой драмы увлекался боксом. Боксёры учились в основном в строительном техникуме, и Бровун тоже поступил в него на факультет «Дорожных строительных машин». Потом пошёл в армию. Работал тренером по военизированному многоборью. Под руководством Бровуна команда области шесть лет побеждала на украинском чемпионате, а украинская сборная в 1972 году стала бронзовым призёром, в 1973 году — серебряным, а в 1974 году — чемпионом СССР.
Но всё это, кажется, было с Марком Бровуном в другой, самой первой, его жизни, до театра. Театр Бровуна манил с детства. Вся его дворовая компания состояла из детей актёров драмтеатра, который в то время давал представления в здании Театра оперы и балета. Всё свободное время Бровун с товарищами проводили за кулисами. О, этот волшебный дух перевоплощения! Невероятно интересными казались мальчику театральные недра: рапиры, шпаги, костюмы, декорации.
Отец донецкой драмы
Марк Бровун пришёл работать в театр в 1976 году, а в 1987-м стал его директором. Хотя как зритель, конечно же, бывал в нём и раньше, и когда ещё спектакли муздрамы шли на сцене Театра оперы и балеты, и когда в 1961 году донецкая драма переехала в новое здание, где находится и поныне.
В тот период театр находился, мягко говоря, в депрессивном состоянии. Труппа была слабой, художественный уровень постановок был таков, что зрители старались обойти муздраму десятой дорогой. Актёров на сцене часто было больше, чем зрителей в зале. И вот тогда Марк Бровун со своими единомышленниками разработал программу необходимых преобразований и стал её последовательно претворять в жизнь.
Процесс этот оказался длительным, но спустя годы он принёс плоды. Театр вышел на достойный творческий уровень, зритель вернулся. Как это удалось? Бровун и его команда начали восстанавливать добротные по драматургии спектакли, приглашая на главные роли тогдашних звёзд театра и кино: Евгения Евстигнеева, Александра Калягина, Леонида Маркова, Ирину Муравьёву, Владимира Этуша.
Существенную помощь Бровуну оказал режиссёр Анатолий Эфрос со своими учениками, среди которых оказались потрясающие актёры: Михаил Козаков, Лев Дуров. Бровун постоянно привозил нашумевшие спектакли московских, ленинградских и киевских театров. Одними из первых донецкая драма взяла в репертуар «Детей Арбата» Анатолия Рыбакова, «Интердевочку» Владимира Кунина, «Роксолану» Павла Загребельного, «Народного Малахия» Николая Кулиша. Одновременно проводилась работа по набору труппы, повышению актёрского мастерства, общего художественного уровня спектаклей.
БРОВУНовское движение
Валерий Герланец на мой вопрос о том, что же такое «Бровуновское движение» ответил так: «Это движение внутри театра. Это про реформацию театра. Про класс, про мастерство! Я помню театр, в который пришёл Бровун. И я вижу театр, каким он стал при нём. Он пришёл в театр всего-то администратором, ему было около тридцати лет, он накануне женился. Всю свою театральную жизнь он испытывал огромный прессинг со стороны министров, которые менялись, со стороны критиков, но, несмотря на этот прессинг, он всё равно отстаивал русскую классику. Она всегда присутствовала: Чехов, Толстой, Гоголь. А прессинг был дикий, ему угрожали увольнением, требовали ставить только украинскую классику или переводы на украинский. Он это выдерживал и всегда доказывал, что нельзя так делать, что это вызовет только отторжение со стороны зрителя. Он говорил о том, что к новой языковой политике надо приучать постепенно, со сказок, с детских спектаклей, что нельзя перевести весь репертуар на украинский в один день. Бровун понимал, что потребность публики в русских спектаклях огромна, театр никогда не переводил русскую классику на украинский язык».
У Марка Бровуна было жизненное кредо, оно осталось с ним ещё с молодых боксёрских времён, так говорил его тренер: «Выигрывать надо за явным преимуществом, чтобы ни у кого не возникало сомнений». Многие годы Бровун жил именно по этому принципу. Он был действительно отцом театра, он помнил всех работников поимённо, никогда не забывал поздравить с днём рождения. К нему всегда можно было обратиться за помощью, он всегда шёл навстречу.
Он поставил себе задачу, что в театре должно быть четыре полноценных подразделения: актёры драмы, артисты балета, артисты-вокалисты и музыканты. Он считал, что театр должен вырастить так называемого «универсального актёра», который мог бы заменить коллегу из другого подразделения. И это произошло! Сегодняшние артисты-вокалисты, например, являются одновременно и потрясающими характерными актёрами драмы.
От русского языка к украинскому и обратно
В интервью от 23 сентября 2010 года Алла Подлужная задаёт Бровуну такой вопрос: «В русскоговорящем Донецке Вы перешли на украинский язык в своих спектаклях. Когда это произошло?» Ответ Бровуна: «Переход осуществлялся очень постепенно, считаю, что в таком вопросе поспешность излишняя. Есть противопоказания в решении этой проблемы. Надо понимать, что обратное действие сжатой пружины может быть сокрушающим. Мы изучали этот вопрос с социологами, экономистами и постепенно переходили на украинский язык. Этот процесс занял у нас более пятнадцати лет. Мы начали с того, что перевели на украинский язык детские спектакли, потом спектакли для молодёжи, позже спектакли для взрослой аудитории. Наш регион сложный, насчитывает более 130 национальностей, язык общения русский, поэтому процесс привития украинского языка не прекращается и сейчас, мы в постоянной работе и поиске правильных путей…»
Я знаю, что у этой статьи наверняка найдутся критики, которые не преминут сказать, что неужели так сложно было смотреть спектакли на украинском. Знаете, дорогие критики, я смотрела в своей жизни спектакли и на французском, и на немецком, и на английском, но почти всегда были наушники с переводом, а когда не было наушников, тоже смотрелось нормально. Как-то вникаешь, смотришь на лица, следишь за жестами, но какое же счастье понимать всё, до словечка, слушать материнский родной язык, ведь слова в спектакле — это не барьер, который надо преодолеть, а нежнейшая музыка для услады слуха.
Старая пресса
Старые газеты приходят к нам из того времени, где все ещё живы. Это удивительное чувство — перебирать прессу прошлых лет. В ней старая реклама, почти всегда немного наивная и лобовая, наши старые мысли. Мысли, которых уже давно нет в наших головах. В них мы молоды и отчаянны, и ещё не знаем, что скоро грянет война. Я нашла более десятка интервью с Марком Бровуном и остолбенела. В каждом интервью бесконечные цифры, какие-то проценты и сравнительные характеристики сезонов. И меня это отчасти возмутило. Мне вдруг подумалось, что совершенно не важно, насколько больше билетов было продано в новом сезоне, ведь театр не про цифры вовсе. И пришёл ответ: «Марк Бровун уважал цифры, диаграммы и таблицы. В пресс-релизах, посвящённых итогам сезона, года, ко Дню театра или открытию сезона цифры, цифры, цифры… Кроме живых интервью нужны ещё и цифры».
Для Бровуна цифры были понятной системой, с помощью которой можно описать то или иное событие. Цифры делали сильней театр, если это были цифры про повышение зарплаты, про увеличившуюся посещаемость, про количество премьер. Возможно, здесь свою роль сыграло университетское образование, полученное на экономическом факультете.
Я обмолвилась о цифрах, когда пришла в театр, чтобы сфотографировать некоторые документы и грамоты для создания этого материала. Девушка, которая меня сопровождала, мягко улыбнулась и сказала: «Марк Матвеевич очень любил планирование. Жил с девизом «Если ты ничего не планируешь, ты ничего не получаешь». Он ставил планирование во главе всего!
В театре все жили по определённым планам, существовало жёсткое планирование выпуска спектаклей, были планы на сезон вперёд, на два сезона вперёд. Он всё это прорисовывал и всегда чётко видел картину. Его личный план был невероятной дальности и точности. Если его спрашивали, что он будет делать через три месяца, он мог ответить не просто, что он будет делать в конкретный день, а в конкретный час дня. Он очень любил работать карандашом, ручками почти не пользовался, на столе всегда были остро заточенные карандаши…»
Мне посчастливилось в библиотеке найти газету «Донецкие новости» двенадцатилетней давности, за 2007 год, целый восточный цикл назад Марк Бровун дал своё самое лаконичное и бесциферное интервью, в котором рассказал о важном. Интервью брала Галина Новикова. Я позволю себе процитировать Бровуна, кажется, то, о чём он говорил, никогда не устареет, стареть может только бумага, но не эти слова.
О том, чего не хватало украинским театрам, чтобы выйти на мировой уровень: «Здравого смысла. Занимаясь театром, нужно быть здравомыслящим. Зачастую в современных театрах не всегда присутствует этот здравый смысл».
О театральных стремлениях: «Планируется одно — стать очень хорошим театром. И все действия, все мысли и все планы направлены на совершенствование того, что мы делаем. Потому что я далёк от мысли, что мы достигли какого-то совершенства. Ведь его нет даже в природе…»
И в этой фразе о несовершенстве был весь Бровун, работавший до последнего дня своей жизни во благо донецкой драмы, часто ночевавший в театре. Он даже в больнице под капельницей думал о том, что можно улучшить и изменить, рабочие встречи с сотрудниками и помощниками проходили прямо в палате. Последнее такое совещание было вечером в понедельник 8 октября 2012 года, а 9 октября, на следующий день, перестало биться сердце отца современной донецкой драмы — дома, который построил Марк.
Эту роль доиграть бы, прожить, переждать,
выйти вон — на рассеянный воздух апреля.
Если умер герой, то на сцене кровать.
Если был воскрешён, то чуть позже застрелят.
Что мне страсть монологов вне стен и колонн?
Всё, что вне, не содержит попытки на случай.
Если умер герой, отчего на поклон
так легко он выходит по доскам скрипучим?
Всё театр — кулисы, перила, партер,
суетливый суфлёр, номерок гардероба
и проржавленный рыжий оттенок портьер,
и актёр, опьянённый объятьем народа.
Всё театр — хрусталь полыхающих люстр,
комнатушки за сценой для грима и трёпа.
Всё театр — на запах, на вид и на вкус.
Оркестровая яма — подобье окопа.
Эту роль доиграть бы, прожить набело,
всё в апреле рассеяно, гулко, весенне.
Если умер герой, его смерть — ремесло,
он привык умирать в воскресенье.
