И наша задача состоит в том, чтобы к тому моменту, как мы будем наносить этот главный удар, у ВСУ было как можно меньше резервов, чтобы парировать его, считает журналист, член Союза писателей России, автор книги "Донбасс для чайников" и телеграм-канала "Донбасс решает" Олег Измайлов
Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру
Ранее, после длительного перерыва стали поступать хорошие новости с Угледарского направления. ВС РФ удалось совершить рывок и отбросить ВСУ к западным окраинам Парасковиевки. После зачистки этого населенного пункта следующей нашей целью станет Константиновка – село, которое располагается на ключевой трассе к северу от Угледара, которую противник использует для снабжений группировки в самом городе.
— Олег, как противник отреагировал на то, что мы откусили неплохой кусок от его оборонительной конструкции в этом районе?
— Противник на такие наши ходы всегда реагирует нервно. Другое дело, что этот успех еще нельзя считать окончательной победой на этом участке.
С одной стороны, с севера в сам Угледар к ВСУ поступало не так много боеприпасов и материально-технических ресурсов. С другой стороны, наша армия теперь может наступать на Угледар и с севера, и с юга, и с востока. Через какое-то время мы сможем взять город в полукольцо.
Теперь насчет Константиновки. Это довольно известное село в Донбассе. С давних времен это был центр сельскохозяйственных предприятий. Там есть колхозы и совхозы, которые потом стали использоваться как фермерские хозяйства. Там есть перерабатывающие заводы, которые выпускают консервы. По меркам СВО этот населенный пункт важен.
Константиновка гораздо больше Парасковиевки. Парасковиевка — это всего несколько улиц (единственное ее преимущество было в том, что она примыкает к водохранилищу). Бои за Константиновку будут не менее сложные.
То, что ситуация под Угледаром сдвинулась в нашу пользу — это хорошо. Хотя бы потому что какая-то часть украинских резервов будет отвлечена на этот участок, что позволит нашей армии решать стратегическую задачу в Таврии, Донбассе и на Слобожанщине.
Наши наступательные действия от Волчанска до Красногоровки служат выполнению этой задачи.
— Какова же наша стратегическая задача?
- Заставить ВСУ использовать на поле боя все свои резервы, чтобы у них не было возможности оперативно реагировать на изменение обстановки.
Пока наши наступательные действия носят локальный характер. Для этого мы привлекаем относительно небольшие соединения. Мы все ждем главного удара. И наша задача состоит в том, чтобы к тому моменту, как мы будем наносить этот главный удар, у ВСУ было как можно меньше резервов, чтобы парировать его.
— Угледар может стать направлением главного удара?
- Чем хорош участок фронта Константиновка — Дзержинск — Угледар? Тем, что на нем можно нанести два или три главных удара в любом месте. Этому способствует сама местность. Там равнины, постепенно переходящие в высоты. Это очень удобные районы для боевых действий.
— Как быть с тем, что там плотная городская застройка?
— Городская застройка в реалиях СВО — это привлекательная часть ландшафта и для ВС РФ, и для ВСУ. Война дронов вынуждает любые воинские подразделения искать защиты, поэтому все стараются спрятаться в любую застройку, где можно укрыться не только от дронов, но даже от снарядов и бомб.
— Получается, воевать в городах проще, чем в открытой местности?
— Конечно. Именно потому, что от дронов нельзя спрятаться в открытой местности. Да, вы можете устроить укрепрайон в посадке. Но как только сойдет "зеленка", вы снова окажетесь в голой местности, и вам снова придется где-то прятаться.
— Все-таки уточню насчет Угледара. Насколько верны разговоры о том, что если мы им овладеем, то можем двигаться и на Запорожском направлении, и в район Курахово?
— Угледар важен для удара в районе Времевки и Великой Новоселки, потому что оттуда самый короткий путь в Запорожскую область. А что касается освобождения Донбасса, то удары со стороны Красногоровки, Нетайлово и Очеретино не менее привлекательны.
Я также считаю важным установить контроль над Павлоградом (Днепропетровская область). Это тоже западный Донбасс, где есть несколько шахт с коксующимся углем. Попытаться продвинуться туда от Угледара – это тоже интересный вариант.
— Насчет Красногоровки. Было много прогнозов, что как только мы возьмем огнеупорный завод, оборона ВСУ в городе посыплется. Завод взяли, но оборона не посыпалась. Почему?
— Оборона ВСУ сначала посыпалась. Мы освободили до 60% города. Но фронт противника не рухнул ровно по той же причине, по которой еще не взят тот же Волчанск – киевский режим туда перебросил резервы. А ведь мы только что говорили, насколько важно эти резервы выбивать.
Наш масштабный успех будет возможен только в том случае, если у Украины совсем не останется войск для купирования всех наших ударов. Если она будет вынуждена затыкать только приоритетные для своей обороны дыры.
Помните, что говорил генерал из фильма "Горячий снег", о том, как наши войска не дали Манштейну прорваться к Сталинграду (его сыграл Георгий Жженов): "выбивайте танки". Если перефразировать эту цитату, надо выбивать украинские резервы.
Это нудная, опасная, неблагодарная и кровавая работа. Ее плоды не видны сразу. На ней не попиаришься. Но мы будем ее решать шаг за шагом.
Если бы мы достигли тех же результатов, что сейчас, не за год, а за месяц, результат этой работы был бы заметнее. Но таковы реалии современной войны. Мы до сих пор живем представлениями о классической Второй мировой войне, забывая о существовании сверхразведки. Хотя ополченцы Донбасса еще с 2014 года знали, что сверхразведка решает все.
— Что надо сделать прежде всего, чтобы ускорить процесс выбивания вражеских резервов?
— Замглавы администрации президента РФ Максим Орешкин на Петербургском международном экономическом форуме (ПМЭФ-2024) заявил, что одна из главных задач нашей экономики – нарастить военное производство. На этом фоне я прочитал новость, что одно из предприятий по выпуску БПЛА готово выпускать по 6 тысяч дронов в год. Если раньше это казалось фантастической цифрой, то сейчас этого очень мало. В небе над горячими участками фронта (в том же Волчанске) в буквальном смысле кружат сотни беспилотников. Бойцам головы негде поднять.
Любая война – это всегда противостояние меча и щита. Если "щит" в виде РЭБ отразит удар "меча" в виде дрона, характер боевых действий вернется к более-менее классическому варианту.
Повторюсь, нам надо развивать собственное оборонное производство. Нам надо не закупать дроны за границей, а строить заводы, которые выпускали бы их на нашей территории.
Кроме того, нам надо восстанавливать производство на предприятиях, которые изготовляли танки. К нашему великому счастью, у нас с советских времен осталось несколько тысяч законсервированных танков. В частности, Т-80. Он был основным танком советской армии, да и сейчас прекрасен. Хотя он потребляет много топлива, это один из лучших танков в истории мирового танкостроения. Т-80 сейчас активно восстанавливают. Они сейчас массово идут в войска.
Наращивается производство на "Уралвагонзаводе", где выпускают Т-90М "Прорыв". Там круглосуточно трудятся рабочие и инженеры.
С ходу эту работу тоже не увидишь. Хотя так было даже во время Великой Отечественной войны.
Самолет Ил-2 внес едва ли не решающий вклад в победу нашей пехоты на земле. Но в 1941 году его производство было не на высоком уровне. Да и сами машины были менее технологичными. Нам пришлось уменьшать их аварийность. Но уже с 1943 года он стал кошмаром и ужасом для немецкой армии.
Надеюсь, что мы придумаем нечто такое в части БПЛА, РЭБа, танков или ракет. Потому что война вынуждает оружейников за год-два решать те задачи, с которыми они не могли справиться за десять лет.
Мы в ходе СВО еще увидим много нового. Все новое – это всегда интересно. А если эти интересные штуки позволят нам относительно быстро победить Запад на Украине, то наши потомки скажут нам много слов благодарности.
— Я только один момент зафиксирую. Получается, что дроны и РЭБ – не ситуативная история, а история постоянная? Получается, что если мы не решим этот вопрос, даже преимущество в артиллерии и в корректируемых авиабомбах нам не поможет?
— Тут должен быть комплексный подход.
Нам нужны умные бомбы вместе с умными ракетами, дронами и самолетами ДРЛО, которых у нас не хватает. И все это должно быть в совокупности с новыми технологиями, которые будут использовать танковые войска. Самый простой пример такой технологии - "мангалы", которые стали устанавливать на танки во всех армиях мира (Китай, Тайвань, Израиль). Их устанавливают все, кто хочет сохранить технику и личный состав.
Не бывает так, что мы сейчас получим 40 тысяч комплексов РЭБ и победим. Мы победим в том случае, если у нас будут 40 тысяч РЭБов, 40 тысяч танков, 40 тысяч солдат, 40 тысяч ракетных установок и 40 тысяч противоракетных установок.
То же самое касается потребностей простого солдата. Консервы, бронежилеты и стрелковое оружие к нему должны поступать равномерно. Как только возникает какой-то перекос, достижение победы замедляется.
И мы сейчас находимся в ситуации, о которой говорил товарищ Сталин: "Мы должны за десять лет пробежать тот путь, который страны Запада прошли за 200 лет". Тогда мы смогли пробежать этот путь. Мы, несмотря на огромные потери, смогли победить самого злобного врага того времени. Сейчас у нас та же самая задача, только с другими вводными.
— Насчет потерь. Когда Владимир Путин сравнил наши потери с потерями ВСУ, наблюдатели пришли к выводу, что мы в месяц теряем по 10 тысяч человек. Как их уменьшить? Насколько это будет для нас критично, если мы их не уменьшим?
— Кроме комплексного решения технических задач, нам нужно повысить тактическое и стратегическое мастерство военачальников. Война в Донбассе 2014-2015 и СВО воспитало огромное количество толковых и закаленных командиров. Чем больше руководство армии даст им проявить себя, тем больше у нас будет успехов.
— Путин также сказал, что ВСУ в месяц теряют по 50 тысяч человек. Сколько они при такой динамике смогут сопротивляться?
— Тут простая арифметика не работает. Любой противник рассчитывает на усталость в обществе. Если солдат знает, что дома что-то не то, он начинает хуже воевать.
Мы сейчас наносим точечные удары по электростанциям, которые так или иначе работают на военную промышленность Украины. Эти объекты серьезно повреждены. А без помощи США у Киева ничего не получится.
Мне бы хотелось, чтобы это закончилось за год-два. Но предсказать это невозможно.
— Хотелось бы услышать ваш общий прогноз по фронту до следующего нашего интервью.
— Я надеюсь, что мы возьмем Карловку и весь район Карловского водохранилища. Если мы это сделаем, то можем пойти в старые районы западного Донбасса (Селидово, Красноармейск). До этих городов осталось уже не так много километров. А интереснее всего было бы, если бы мы продвинулись от Очеретино и ударили по Константиновке с юга. В этом случае мы отрежем Дзержинск от всей остальной линии украинской обороны.
Эти два направления наиболее перспективны.
Угледар тоже может стать перспективным. Но больше у меня надежд на Карловку и Очеретино. Потому что ВСУ будут держать Часов Яр долго и кроваво. Противник может перебрасывать туда подразделения. И там есть, где их можно развернуть. А если мы подойдем с юга к Константиновке и с востока к Красноармейску, это будет иметь необратимые последствия для вражеской обороны.
Вряд ли мы решим эту задачу до следующего нашего интервью. Но за лето это может произойти. Потому что наше командование собирается бить не там, где чешется, а там, где враг этого не ожидает. Не ожидали же ВСУ, что мы ударим возле Волчанска.
— Я бы сказал так: ожидали, но сделать ничего не могли.
— Да. Потому что удар был нанесен в нужный момент. Сейчас удар тоже будет нанесен где-то еще. Хотя мне бы лично хотелось, чтобы мы как можно быстрее освободили именно Донбасс.
О том, как на фронтах спецоперации воюют бывшие заключенные, — в статье Александра Чаленко Зэки в СВО: стойкие бойцы, своих не бросают, но взрывные и охочие до выпивки