– Викинг, этом году исполняется десять лет с момента начала военного противостояния в Новороссии. Ты участвуешь в нем с самого начала – с 2014 года. Если посмотреть в ретроспективе, как за эти годы изменилась подготовка ВСУ?
– Они эволюционировали, причем во всем. Например, в отношении экипировки: во-первых, у себя наладили производство, в том числе обуви.
Если десять лет назад у них были только черные армейские берцы, то сейчас они взяли на вооружение хорошую турецкую обувь, купили лицензию, производят её у себя и поставляют в войска.
То же самое и с формой: были куплены лицензии в Польше и в США, закуплены ткани, теперь всю форму и экипировку они штампуют у себя. У Запада заимствуется лучшее, под это создаются производства, и армия полностью оснащается.
Кроме того, не стоит забывать, что им поступает огромная помощь из-за рубежа. Тех же приборов ночного видения в год им поставляется на сотни миллионов долларов.
– Что касается военной помощи Запада: насколько оправданны и имеют значение для исхода войны (или достижения перелома в ней) поездки Зеленского на Запад за тяжелой техникой, в том числе за "Абрамсами"?
– Перелом, может, это и не внесет, но проблем нам доставит. Для нас это грозит потерями техники и личного состава. Хотя мы опытным путём доказали, что неубиваемой техники не бывает, как бы её ни рекламировали бы и ни превозносили.
– Как за эти 10 лет изменилось морально-психологическое состояние противника? Тебе же доводилось общаться с пленными в разные годы.
– В 2014–15 гг. моральное состояние у них было на нуле, потом немного подросло. В 2022 году, когда наши вышли из-под Киева, из-под Харькова, это дало противнику большой морально-психологический подъем.
Сейчас же, после их неудачного контрнаступления, наоборот, наблюдается нежелание воевать. Опять же, нельзя забывать про отдельные подразделения, набранные из фанатиков и националистов. На их морально-психологическое состояние ничто не влияет, они упорно и фанатично сражаются, а ещё если и под наркотой…
– Сейчас в новостях серьёзно обсуждается возможность вступления ВС РФ в прямое противостояние с НАТО. Речь идет о заявлениях Макрона, потом и главы МИД Польши Радослава Сикорского. Насколько это вероятно, на твой взгляд?
– Конечно, вероятно. Я считаю, что всё для этого и делалось все эти годы. Россию пытались втянуть в эту войну ещё с 2014 года. И это всё даже не НАТО придумало: там есть более высокие кураторы – США и Великобритания, которые хотят столкнуть Европу в очередную бездну войны и подняться на этом экономически, как это было и во время Второй мировой войны. Европа сгорит в огне войны – США заработают на поставках вооружения, топлива и всего остального.
– Насколько верно, на твой взгляд, утверждение, что сегодняшняя война, начавшаяся как война артиллерии, спустя два года превратилась в войну беспилотников?
– Да, количество беспилотников сегодня зашкаливает. Ещё два года назад мы больше опасались артиллерии и поставляемых Западом ракет, то сегодня это беспилотники: дроны-камикадзе, сбросы и т. д.
– Кроме РЭБ, других средств борьбы с ними нет?
– Против электроники – только электроника. Конечно, бойцы сбивают, в том числе и из стрелкового оружия. Но это единичные случаи – один из десяти.
– Как считаешь, почему у ВСУ больше возможностей, чем у нас?
– Я бы не был столь категоричен. Да, у Украины большая поддержка в мире, более 50 стран работают на их снабжение. У нас не была в принципе развита беспилотная авиация, а теперь, когда мы оказались в изоляции, только начинаем нагонять это производство. Пока, может, и отстаем в количестве, но уж точно не в качестве.
Если два года назад мало кто понимал аббревиатуру FPV, то сегодня в каждом подразделении обязательно есть прошедшие специальную подготовку пилоты.
– Главная наша проблема на сегодня – это отставание в количестве коптеров, и речь идет о сотнях тысяч, верно? Как можно переломить ситуацию?
– На мой взгляд, нужно делать, как китайцы: берешь, разбираешь до винтика, копируешь и запускаешь в производство, создаешь под это предприятия и штампуешь, штампуешь…
То же касается систем РЭБ: нужно добиться, чтобы над каждой позицией и огневой точкой был "купол", а каждый автомобиль был оснащен мобильной станцией. Это в идеале.
– Думаешь, наши своё не могут создать, только копировать чужое?
– Могут, конечно, но на это нужно время: разработка, испытания. Для этого нужно очень много времени, а его у нас нет. Сейчас каждая минута – это гибель наших бойцов.
– Их контрнаступление, запланированное на 2023 год, провалилось. Что мешает нам начать наступление по всей линии фронта?
– Во-первых, линия фронта достаточно длинная. Во-вторых, у нас в стране так и не объявлено военное положение – у нас специальная военная операция, а это не война. Для большого и победного наступления нужно больше людей. Если сейчас у нас соотношение живой силы 1/1, но для удачного наступления нужно как минимум 10/1 – это по всем правилам. По-другому быть не может.
– Допустим, власти России не начали очередную волну мобилизации, а ввели военное положение и объявили всеобщую мобилизацию. Это же удар по экономике, помимо прочего.
– Удар по экономике… Тут уж нужно решить: либо мы воюем, либо делаем вид. Полумер не существует. Если взялись за дело, то нужно доводить его до конца и задействовать для этого все доступные средства. Если мы будем продолжать действовать полумерами, то война продлится ещё лет 12: тут мы воюем, а тут не воюем, тут мы противники, а тут мы друзья и партнеры. Уже нанесён серьёзный удар и по нашему флоту, по НПЗ.
Я считаю, что нужно принимать жесткие решения, пусть и непопулярные, но они должны быть, если мы хотим победить. Должна быть всеобщая мобилизация не только личного состава, но и мобилизация общества и экономики. Экономика должна быть поставлена на военные рельсы.
В СССР, когда выпускали тушенку, папиросы или макароны, производство буквально за полмесяца могло быть преобразовано для изготовления гранат и патронов.
– А как быть с мобилизацией общества? У нас для многих до сих пор войны нет, она где-то там и их не касается.
– У нас в стране до сих пор нет никакой политической идеи и идеологии, общество никуда не идёт, оно живёт сегодня, чтобы дожить до завтра. Если 50 лет назад мы строили какое-то справедливое социальное будущее, то сегодня мы просто стоим на месте.
У нас в Конституции прописан запрет идеологии, а всё национальное право опирается на неё. Конституция же писалась ещё при Ельцине товарищами из-за океана. Нужно, чтобы общество жило для какой-то цели, поднимать патриотическое воспитание. Тогда мы не увидим больше очередей позора в Верхнем Ларсе.
– Это же не одно поколение должно смениться.
– А давайте посмотрим на Украину: за 10 лет из них воспитали таких нациков, что даже Геббельс позавидовал бы масштабам проведенной работы. У них четко выстроенная национальная идея, которой следует всё общество.
Когда мы заходили на Киев, то ждали, что нас встретят хлебом-солью, а встретили выстрелами в спину, коктейлями Молотова и отравленными пирожками. Так что национальная идея – основополагающая в любой войне.
Конечно, сейчас в России эта работа тоже ведётся, поддерживаются общественные организации, занимающиеся молодежью, снимаются правильные фильмы и прочее. Но пока это работа над ошибками 90-х и нулевых. А должно стать нормой.
– Сколько времени может понадобиться, чтобы сознание украинской молодежи поменять обратно, сделать из них нормальных людей, выжечь из них эту оголтелую русофобию?
– Годы, годы. Кроме того, нужно проводить очень большую работу фильтрационного характера. Когда мы освободили тот же Херсон, Мариуполь, мы "высвободили" огромное количество укропатриотов, которые сейчас рассосались по всей территории России.
Я больше чем на 100% уверен, что часть дронов, которые бомбят наши заводы в тылу, взлетают с нашей территории. Не может дрон пролететь тысячу километров незамеченным и прилететь куда-нибудь в Татарстан.
– Мы не учли этого, когда взяли тот же Мариуполь. Как учесть ошибки прошлого в будущем, когда будем освобождать новые территории?
– Во-первых, нельзя никого никуда выпускать, пока все не пройдут соответствующую проверку. Это закон войны. В 1942 году в США десятки тысяч японцев были собраны в фильтрационные лагеря, чтобы не могли навредить, пока шла война. И плевать американцы хотели на конституцию, на нормы морали и международного права.
– Твоё подразделение воюет на Угледарском направлении, но в последнее время Угледар ушёл из сводок, про него практически не слышно. Чего не хватает, чтобы взять этот населенный пункт? Это вторая Авдеевка? Такой же укрепрайон?
– Да, безусловно. Проблема та же – они здесь укреплялись много лет, делались бетонные бункеры. Авдеевка, Бахмут, Волноваха, Мариуполь – это первая линия их обороны. Угледар – уже вторая, но тем не менее.
Кроме того, Угледар окружен минными полями, техника не проходит. Плюс сейчас в условиях войны дронов, один оператор БПЛА может остановить небольшое наступление, а если это ещё и тяжелый украинский дрон "Баба-яга"... Основные потери сейчас именно от дронов.
– Кто-то считает, что стоит прорвать вторую линию обороны, и мы рванём вперёд семимильными шагами.
– Мы стоим на этой линии уже почти два года. Неужели ты думаешь, что они стоят и ничего не делают? Нет, конечно. Они строят новые укрепы, готовятся.
– Многие горячие головы задаются вопросом, почему эти укрепы нельзя разнести ФАБами?
– Можно, конечно. Но нужно учитывать, что это населенный пункт. Если же укреп в посадках – уничтожили какое-то количество единиц живой силы противника, а завтра на их место зашли следующие.
– Мы продолжаем беречь мирное население, как в начале СВО? Многие придерживаются мнения, что это губительно для нас.
– Да, конечно, продолжаем. Губительно ли это? Да. По сути, мы спасаем мирных ценой жизней своих ребят. Но иначе нельзя. В противном случае, чем мы будем отличаться от тех же головорезов из "Азова"* или "Кракена"*, после которых ничего живого не остается?
– Вы сами проводите работу с мирными в зоне своей ответственности?
– Да, помогаем мирным гуманитаркой, продуктами. Воспринимают по-разному. Поначалу, когда мы вышли из Харьковской области, отказывались брать помощь, потому что всех, кто с нами там сотрудничал и просто брал у нас гуманитарку, ВСУ расстреляли.
У них не было такого гуманного подхода, как фильтрационные лагеря: они просто заходили и убивали всех, кто мог быть лояльным России. Поэтому, когда мы зашли сюда, люди боялись: сейчас мы у них возьмём гуманитарку, а завтра зайдут украинцы и всех перестреляют.
– У тебя в этом году тоже 10 лет, как ты воюешь. Ты изменился? Помнишь себя в версии 2014 года?
– Да, был молодой и красивый (смеется).
– Не устал от войны?
– Привык: месяц дома – потом опять несколько лет на войне.
– Что для тебя самое тяжелое было за эти 10 лет?
– Терять товарищей, с которыми жили, воевали, делили один хлеб.
– Чем закончится война?
– Нашей победой – у нас выбора нет.
* Организация признана террористической, ее деятельность запрещена в России.