Режиссер первого фильма о СВО Алексей Сергеев: Именитые кинематографисты не хотят лезть в эту тему
Режиссер первого фильма о СВО Алексей Сергеев: Именитые кинематографисты не хотят лезть в эту тему - 26.05.2023 Украина.ру
Режиссер первого фильма о СВО Алексей Сергеев: Именитые кинематографисты не хотят лезть в эту тему
Уже 26 мая состоится онлайн-премьера короткометражного художественного фильма "Допустимые потери" - первого художественного фильма об СВО, снятого в ДНР.
О непростых съемках и не мене трудном релизе, о проблемах российской культуры, необычном реквизите, внимании к деталям и многом другом журналисту издания "Украина.ру" рассказал режиссер и сценарист картины, руководитель студии "Аврора" Алексей Сергеев.- Алексей Сергеевич, сначала в ДНР сняли первый российский сериал об СВО, а теперь и фильм на подходе. Что за культурный бум на фоне боевых действий?- На самом деле фильм сняли еще в прошлом году. Но в связи с непредвиденными обстоятельствами нам пришлось перенести премьеру на полгода. По факту же это первый художественный фильм о спецоперации, пусть и короткометражный. Что могу сказать о съемках? Было больно, но наконец-то!- Судя по трейлеру, речь пойдет о военных преступлениях украинских силовиков и конкретно о Мариуполе. Верно?- А если совсем уж конкретно, то речь пойдет о преступлениях полка "Азов". В мае, когда мы начали снимать, еще, по-моему, даже "Азовсталь" не освободили, тема была животрепещущая.Когда приехали на локацию, со дня освобождения Волновахи прошло три-четыре недели. Мы получили массу свидетельств от местных жителей, от людей, которые уезжали. Сам понимаешь, о чем они нам говорили. Поэтому с тематикой определились прямо сразу.- Насколько жесткой будет картина? Иные случаи настолько ужасные, что неподготовленный зритель вполне может лишиться покоя, сна и аппетита.- Вот тут ситуация интересная. На этапе написания сценария думал, что местами где-то преувеличил. Там же в чем основная тема? Когда с нашей стороны открылись "зеленые коридоры", жители Мариуполя об этом слыхом не слыхивали. Сколько ни спрашивал у людей, они понятия не имели об этом. Вся информация утаивалась, а людей попросту не выпускали.Но были случаи, о которых мне стало известно еще до написания сценария, когда людей, которые пытались выехать, "азовцы" расстреливали. То есть создавали провокации, чтобы обвинить нас. Русские, дескать, открывают "зеленый коридор", а потом начинают стрелять.Но я-то думал, что где-то мог перегнуть, а потом выяснилось, что случаев похожих предостаточно. А потом случился Краматорск (известная провокация на вокзале Краматорска, - прим. авт.) и последние сомнения отпали.Само собой жести-жести в фильме не будет, хотя он достаточно напряженный. Все, что смогли, мы показали.- Злодей в трейлере настолько фактурный, что в голову пришла мысль о взаправдашнем пленном "азовце". Кто же согласился играть эдакого упыря?- Ну, на самом деле, это известный донецкий актер Михаил Бовдуй. Он входит в пятерку лучших актеров нашего драмтеатра и к тому же подошел мне по типажу, по габаритам.- И каково ему было играть мерзавца?- Профессиональным актерам всегда приятно играть сволочей. С одной стороны, это гораздо легче, а с другой, дает больше возможностей. Плюс – я требовал от него схожести с типами, которых мы видели. Мы вместе изучали их, смотрели, как те ведут себя сразу после попадания в плен и на допросах, составляли некий образ. В общем, ему было интересно и весело. В этом я уверен.- А насколько в принципе тяжело работать с таким материалом? Военные преступления – это чисто психологически сложная тема.- Если честно, то фильм в принципе дался нам тяжело. Говорил и буду говорить, что это один из самых сложных моих проектов. Ситуация была непростая, съемки проходили с трудом. Даже не психологически изматывало, а в целом. С другой стороны, работать было интересно. Хотелось бы сделать больше, "Допустимые потери" — это, можно сказать, проба пера. Считаю, что она удалась.- О какого рода трудностях идет речь?- Помимо бюджетных, у нас были проблемы со временем. Все приходилось делать самим – искать заинтересованных людей. Тех же актеров, которые снимались отнюдь не за деньги. Там такой мизер, что говорить не о чем.Целую неделю мы ночевали в локации. То есть люди жили, ели, пили в разрушенной больнице. При этом я мучал их по семнадцать часов в день. Думаю, что это они запомнят на всю жизнь и будут поминать меня добрым словом.Благо, что помогали практически все, к кому мы обращались. Те же силовые структуры Волновахи, которые тогда еще только формировались, предоставили нам бойцов, какие-то типы трофейного вооружения. Помогал главврач местной больницы, помогали актеры из разрушенного театра Волновахи, помогали местные жители, которые консультировали, помогала Донецкая филармония. Вплоть до того, что композитор собирался в отпуск, но отложил его, чтобы закончить произведение.С больницей вообще отдельная история. Отступая, украинские войска расстреляли ее из танка. До того медперсонал держали в заложниках. Они нам рассказывали свои истории, показывали, что и где происходило. В подвале находились "азовцы". Такой там мрак стоял, такой духан и кровь на стенах. Вот это все осталось в первозданном виде, поэтому временами там было жутко снимать. Именно поэтому некоторые сцены довольно страшными получились.- Это тот случай, когда все работает на атмосферу…- Вообще у нас была проблема с экипировкой для актеров, игравших украинских солдат, а я люблю, когда все максимально правдоподобно. Плюс – очень трудно было найти эмблемы "Азова". Они тогда очень ценились как трофеи.И вот нам повезло, что у ребят из пресс-службы НМ ДНР в коллекции нашлась парочка "азовских" шевронов для сьемок. Другая проблема – найти украинскую форму для двухметрового Миши Бовдуя. Ни у кого такой большой не было.И снова повезло! В катакомбах, где проводились съемки, нашли форму, сброшенную украинскими солдатами. Какая-то была прострелена, и вся в крови, но было и несколько новых комплектов.В общем, загрузил я все это в машину, привез домой. Забросили мы с женой ту форму в бочку и два дня отстирывали. Потом высушили, прогладили. Один комплект нашелся большой. Так моя мама его перешила под Мишу.Аутентичную обувь дали ребята из бригады "Восток". Еще мы нашли перчатки украинского снайпера, обмотанные скотчем. Понятно, что стрелок был профессиональный. Отдали их второму герою, чтобы совсем все четко было.А вот каски были наши, но чехлы нам одна местная фирма сшила украинские. Там, правда, немножко удивились, когда получили заказ. Расцветка, мол, больно уж странная. Пришлось объяснять.В целом же внимательный зритель заметит массу мелких деталей, которыми я горжусь. Главный злодей, к примеру, использует нож WaffenSS 1943 года. Это трофейный нож. Наш товарищ выдал для съемок. Такой вы могли видеть у главного злодея в фильме "Бесславные ублюдки". Очень много вещей, за которыми приходилось охотиться, но результат стоил того, поскольку на экране все это видно.- Картинка в трейлере выглядит богаче, чем в том же сериале "Мобилизация". Как было с финансированием?- И мы переходим к главной проблеме! Как человек, который работал и над сериалом "Мобилизация", могу сказать, что оба проекта финансировались, но так, как они финансировались, это, конечно, боль. Особенно наши "Допустимые потери".Мы надеялись получить больше, но, к сожалению, не удалось и все легло на плечи нашего продюсера Александра Жигулина, который платил за все из собственного кармана. Потому и работали так долго, что все приходилось делать своими силами. Я и режиссером был, и оператором-постановщиком, и звуковиком, и графикой занимался, и монтажом.Многовато для одного человека, когда речь идет о серьезном проекте. В конечном счете на производство ушло целых полгода.- Почему в ДНР снимают уже второй проект об СВО, а могучий российский кинематограф молчит?- Потому, что именитые российские продюсеры, режиссеры и операторы не хотят лезть в эту тему. Если влез, то уже не вылезешь, а это серьезнейшим образом сказывается на твоих профессиональных возможностях. Ты, к примеру, больше не появишься на международных фестивалях. Вот многие и не хотят рисковать.У нас другая ситуация, поскольку мы никто и звать нас никак. Мы тут живем и не можем не поднимать эту тему. Они же могут позволить себе игнорировать войну.Сейчас, правда, есть несколько компаний, взявшихся снимать здесь какие-то фильмы. Не знаю, что из этого выйдет, но случаи есть. То есть Россия потихонечку втягивается.- Пусть они не хотят, но есть вы и другие энтузиасты. Почему бы государству не финансировать тех, кто готов работать?- Начнем с того, что нас никто финансировать не обязан. Мы пытались, конечно, найти финансирование, но это был период начала спецоперации, а потому я понимаю причины отказов. С чего бы давать, если ни я, ни Владимир Агранович какими-то известными кинодеятелями, которым стоило бы выделить гранты, не являлись.Перед нами стояла задача – проявить себя, показать, что мы умеем и хотим снимать, что способны перейти на качественно другой уровень. Думаю, что эта же задача стоит перед всеми ребятами, которые снимают здесь – в ДНР и ЛНР.- "Мобилизация", к примеру, была скорее для жителей ЛДНР. А ваш фильм для кого?- Изначально мы с Алексеем Жигулиным решили, что фильм будет не для наших. Нет, для наших тоже, но в первую очередь он рассчитан на тех россиян, которые не живут на войне и не понимают, что здесь происходит.В какой-то мере хочется зацепить и международное сообщество. Была идея изготовить субтитры, но пока, честно говоря, не успеваем. Нужно будет заняться этим вопросом.Фильм нацелен на ту аудиторию, которая сомневается в нашей правоте. А после того, как зритель досмотрит картину, пойдут титры, на фоне которых люди, пережившие все это, расскажут о том, как все было, как с ними обращались вооруженные формирования Украины.Мне бы хотелось, чтобы сомневающийся задал себе после просмотра вопрос – "все ли на самом деле так, как я думаю?" Вот нейтральные люди или те, кто говорит "нет войне" и так далее. Хочется, чтобы немножечко они прочувствовали все это на себе.- С 2014 года в России сняли несколько фильмов об этой войне и в каждом из них актеры карикатурно говорят на украинском языке, превращая трагедию в фарс. Как у вас с этим?- Если честно, то у нас, наверное, это решено средненько. Наш актер, который постоянно играет главные роли и так примелькался, что мы надели на него маску и сделали второстепенным персонажем, говорит на украинском, но украинском этой части страны. Это лучше, чем делают россияне, но хуже, чем мне хотелось бы. Хотелось добиться оригинальности и естественности.- Принимая во внимание то, что многие "азовцы" говорят на чистейшем русском, грех не велик.- Именно так! Потому у нас многие персонажи, включая и главного героя, изъясняются на русском языке. Они с левобережной части Украины, а не с Западенщины.- Насколько вообще российскому обществу нужны подобные фильмы?- Выше мы уже касались этой темы. Я считаю, что это необходимо тем, кто здесь живет. Вот жил бы я в Москве и неплохо себя чувствовал, то не факт, что интересовался бы темой. А поскольку война напрямую касается меня, моей семьи, моих родных, друзей и знакомых, о ней невозможно молчать.Говорил уже, что были трудности с этим фильмом. Так вот на этапе постпродакшна, когда писали озвучку и музыку…кстати! Музыку писали совместно с ребятами из филармонии, которые в это ввязались. Они написали оригинальную музыку для фильма, чего ранее у нас не случалось.Так вот! На озвучку ездили во время жутких обстрелов, притом, что сам живу в прифронтовом районе, где особенно жестко. Привожу актрису к звукорежиссеру, мы садимся за начитку и в это время получаю сообщение, что мой район обстреливают. При этом я теряю связь со всеми своими. Что делать? Бросаю все, лечу домой, по дороге чудом не попадаю под обстрел. Спрятал машину, побежал какими-то огородами, а вокруг продолжало ложиться. Прибежал домой, заглянул в подвал – все на месте, все целы. Выдохнул.И таких случаев было немало. Дописывали еще какие-то куски, а совсем рядом падали снаряды. И вот эта обстановка, это нервное напряжение создают вокруг тебя паутину понимания того, что это нужно сделать. Это задача, которую нужно выполнить несмотря на обстрелы, финансовые трудности и все остальное.Почему я об этом рассказываю? Стал бы я так вкладываться в этот фильм, не имея за плечами определенного бэкграунда? Не знаю. Может мне было бы не так интересно, а может вообще не поднимал бы тему. Если же касается тебя лично, то других вариантов нет.- Я скорее о том "нужно", которое в значении "надо", а не "хочется". Ребенок не хочет принимать горькую таблетку, но взрослый понимает, что без таблетки нельзя. Тем более, что все мы теперь в одной лодке, и масштаб угрозы должен бы понимать каждый.- Если взять твою аналогию с лодкой, то нужно учитывать, что одна ее сторона пробита и быстро заполняется водой, а другая до поры поднимается вверх. Многие в большой России пока сидят на бортике и не понимают, а дончане стоят по горло в воде и потому кричат во все горло.Мы кричим. Наша задача – привлечь их внимание, объяснить, что лодка реально может утонуть. Художественными методами мы пытаемся донести до людей, что война уже не на пороге, а у них дома. Девять лет мы в ней живем и лучше понимаем, а потому обязаны будить остальных.- Рекомендуя другим кино на остросоциальные темы, мы часто используем формулировку "нужно смотреть". Только ведь "нужно смотреть" и "хорошее кино" — это не всегда одно и то же. Интересное ли у вас получилось кино?- Слушай, как никто другой я знаю, как сильно может устать человек от темы, потребляя так много информации. Поскольку сам я по большей части занимаюсь документальным кино, могу об этом судить. Рано или поздно, но чаще рано, человек просто выдыхается. Ему хочется отвлечься. Это естественно.Именно поэтому мы решили делать именно художественное кино, которое доносит мысль через художественные образы. Все это, конечно же, в меру таланта режиссера и актеров. Тут я ничего сказать не могу. Посмотрим на реакцию зрителя. Но полагаю, что зайдет легче, поскольку присутствует некая новизна.- С украинским зрителем и так все понятно, но и в России кто-нибудь да назовет вас пропагандистом. Что на это ответите?- Здесь мне достаточно просто, поскольку есть те самые титры, о которых было сказано выше. Там реальные люди, реальные жители Мариуполя, которые по-свежему рассказывают о том, что с ними происходило. Мы даем художественную часть, а после – документальную. Зритель может сопоставить и сделать выводы. Найдутся те, кто скажет, что все подстроено, но таким людям мне сказать нечего.- Где можно будет посмотреть ваше кино?- Да скромно все, наверное, будет. Скорее всего будем разгонять у себя на канале и еще ряде площадок, и надеяться, что люди подхватят. Больших ресурсов у нас нет. В России нас пригласили на Поклонную гору, где будет проводиться мероприятие под брендом "Справедливая Россия" Миронова. Что дальше – неизвестно.
Уже 26 мая состоится онлайн-премьера короткометражного художественного фильма "Допустимые потери" - первого художественного фильма об СВО, снятого в ДНР.
О непростых съемках и не мене трудном релизе, о проблемах российской культуры, необычном реквизите, внимании к деталям и многом другом журналисту издания "Украина.ру" рассказал режиссер и сценарист картины, руководитель студии "Аврора" Алексей Сергеев.
- Алексей Сергеевич, сначала в ДНР сняли первый российский сериал об СВО, а теперь и фильм на подходе. Что за культурный бум на фоне боевых действий?
- На самом деле фильм сняли еще в прошлом году. Но в связи с непредвиденными обстоятельствами нам пришлось перенести премьеру на полгода. По факту же это первый художественный фильм о спецоперации, пусть и короткометражный. Что могу сказать о съемках? Было больно, но наконец-то!
- Судя по трейлеру, речь пойдет о военных преступлениях украинских силовиков и конкретно о Мариуполе. Верно?
- А если совсем уж конкретно, то речь пойдет о преступлениях полка "Азов". В мае, когда мы начали снимать, еще, по-моему, даже "Азовсталь" не освободили, тема была животрепещущая.
Когда приехали на локацию, со дня освобождения Волновахи прошло три-четыре недели. Мы получили массу свидетельств от местных жителей, от людей, которые уезжали. Сам понимаешь, о чем они нам говорили. Поэтому с тематикой определились прямо сразу.
- Насколько жесткой будет картина? Иные случаи настолько ужасные, что неподготовленный зритель вполне может лишиться покоя, сна и аппетита.
- Вот тут ситуация интересная. На этапе написания сценария думал, что местами где-то преувеличил. Там же в чем основная тема? Когда с нашей стороны открылись "зеленые коридоры", жители Мариуполя об этом слыхом не слыхивали. Сколько ни спрашивал у людей, они понятия не имели об этом. Вся информация утаивалась, а людей попросту не выпускали.
Но были случаи, о которых мне стало известно еще до написания сценария, когда людей, которые пытались выехать, "азовцы" расстреливали. То есть создавали провокации, чтобы обвинить нас. Русские, дескать, открывают "зеленый коридор", а потом начинают стрелять.
Но я-то думал, что где-то мог перегнуть, а потом выяснилось, что случаев похожих предостаточно. А потом случился Краматорск (известная провокация на вокзале Краматорска, - прим. авт.) и последние сомнения отпали.
Само собой жести-жести в фильме не будет, хотя он достаточно напряженный. Все, что смогли, мы показали.
- Злодей в трейлере настолько фактурный, что в голову пришла мысль о взаправдашнем пленном "азовце". Кто же согласился играть эдакого упыря?
- Ну, на самом деле, это известный донецкий актер Михаил Бовдуй. Он входит в пятерку лучших актеров нашего драмтеатра и к тому же подошел мне по типажу, по габаритам.
- И каково ему было играть мерзавца?
- Профессиональным актерам всегда приятно играть сволочей. С одной стороны, это гораздо легче, а с другой, дает больше возможностей. Плюс – я требовал от него схожести с типами, которых мы видели. Мы вместе изучали их, смотрели, как те ведут себя сразу после попадания в плен и на допросах, составляли некий образ. В общем, ему было интересно и весело. В этом я уверен.
- А насколько в принципе тяжело работать с таким материалом? Военные преступления – это чисто психологически сложная тема.
- Если честно, то фильм в принципе дался нам тяжело. Говорил и буду говорить, что это один из самых сложных моих проектов. Ситуация была непростая, съемки проходили с трудом. Даже не психологически изматывало, а в целом. С другой стороны, работать было интересно. Хотелось бы сделать больше, "Допустимые потери" — это, можно сказать, проба пера. Считаю, что она удалась.
- О какого рода трудностях идет речь?
- Помимо бюджетных, у нас были проблемы со временем. Все приходилось делать самим – искать заинтересованных людей. Тех же актеров, которые снимались отнюдь не за деньги. Там такой мизер, что говорить не о чем.
Целую неделю мы ночевали в локации. То есть люди жили, ели, пили в разрушенной больнице. При этом я мучал их по семнадцать часов в день. Думаю, что это они запомнят на всю жизнь и будут поминать меня добрым словом.
Благо, что помогали практически все, к кому мы обращались. Те же силовые структуры Волновахи, которые тогда еще только формировались, предоставили нам бойцов, какие-то типы трофейного вооружения. Помогал главврач местной больницы, помогали актеры из разрушенного театра Волновахи, помогали местные жители, которые консультировали, помогала Донецкая филармония. Вплоть до того, что композитор собирался в отпуск, но отложил его, чтобы закончить произведение.
С больницей вообще отдельная история. Отступая, украинские войска расстреляли ее из танка. До того медперсонал держали в заложниках. Они нам рассказывали свои истории, показывали, что и где происходило. В подвале находились "азовцы". Такой там мрак стоял, такой духан и кровь на стенах. Вот это все осталось в первозданном виде, поэтому временами там было жутко снимать. Именно поэтому некоторые сцены довольно страшными получились.
- Это тот случай, когда все работает на атмосферу…
- Вообще у нас была проблема с экипировкой для актеров, игравших украинских солдат, а я люблю, когда все максимально правдоподобно. Плюс – очень трудно было найти эмблемы "Азова". Они тогда очень ценились как трофеи.
И вот нам повезло, что у ребят из пресс-службы НМ ДНР в коллекции нашлась парочка "азовских" шевронов для сьемок. Другая проблема – найти украинскую форму для двухметрового Миши Бовдуя. Ни у кого такой большой не было.
И снова повезло! В катакомбах, где проводились съемки, нашли форму, сброшенную украинскими солдатами. Какая-то была прострелена, и вся в крови, но было и несколько новых комплектов.
В общем, загрузил я все это в машину, привез домой. Забросили мы с женой ту форму в бочку и два дня отстирывали. Потом высушили, прогладили. Один комплект нашелся большой. Так моя мама его перешила под Мишу.
Аутентичную обувь дали ребята из бригады "Восток". Еще мы нашли перчатки украинского снайпера, обмотанные скотчем. Понятно, что стрелок был профессиональный. Отдали их второму герою, чтобы совсем все четко было.
А вот каски были наши, но чехлы нам одна местная фирма сшила украинские. Там, правда, немножко удивились, когда получили заказ. Расцветка, мол, больно уж странная. Пришлось объяснять.
В целом же внимательный зритель заметит массу мелких деталей, которыми я горжусь. Главный злодей, к примеру, использует нож WaffenSS 1943 года. Это трофейный нож. Наш товарищ выдал для съемок. Такой вы могли видеть у главного злодея в фильме "Бесславные ублюдки". Очень много вещей, за которыми приходилось охотиться, но результат стоил того, поскольку на экране все это видно.
- Картинка в трейлере выглядит богаче, чем в том же сериале "Мобилизация". Как было с финансированием?
- И мы переходим к главной проблеме! Как человек, который работал и над сериалом "Мобилизация", могу сказать, что оба проекта финансировались, но так, как они финансировались, это, конечно, боль. Особенно наши "Допустимые потери".
Мы надеялись получить больше, но, к сожалению, не удалось и все легло на плечи нашего продюсера Александра Жигулина, который платил за все из собственного кармана. Потому и работали так долго, что все приходилось делать своими силами. Я и режиссером был, и оператором-постановщиком, и звуковиком, и графикой занимался, и монтажом.
Многовато для одного человека, когда речь идет о серьезном проекте. В конечном счете на производство ушло целых полгода.
1 из 12
На съёмочной площадке фильма
2 из 12
На съёмочной площадке фильма
3 из 12
На съёмочной площадке фильма
4 из 12
На съёмочной площадке фильма
5 из 12
На съёмочной площадке фильма
6 из 12
На съёмочной площадке фильма
7 из 12
На съёмочной площадке фильма
8 из 12
На съёмочной площадке фильма
9 из 12
На съёмочной площадке фильма
10 из 12
На съёмочной площадке фильма
11 из 12
На съёмочной площадке фильма
12 из 12
На съёмочной площадке фильма
1 из 12
На съёмочной площадке фильма
2 из 12
На съёмочной площадке фильма
3 из 12
На съёмочной площадке фильма
4 из 12
На съёмочной площадке фильма
5 из 12
На съёмочной площадке фильма
6 из 12
На съёмочной площадке фильма
7 из 12
На съёмочной площадке фильма
8 из 12
На съёмочной площадке фильма
9 из 12
На съёмочной площадке фильма
10 из 12
На съёмочной площадке фильма
11 из 12
На съёмочной площадке фильма
12 из 12
На съёмочной площадке фильма
- Почему в ДНР снимают уже второй проект об СВО, а могучий российский кинематограф молчит?
- Потому, что именитые российские продюсеры, режиссеры и операторы не хотят лезть в эту тему. Если влез, то уже не вылезешь, а это серьезнейшим образом сказывается на твоих профессиональных возможностях. Ты, к примеру, больше не появишься на международных фестивалях. Вот многие и не хотят рисковать.
У нас другая ситуация, поскольку мы никто и звать нас никак. Мы тут живем и не можем не поднимать эту тему. Они же могут позволить себе игнорировать войну.
Сейчас, правда, есть несколько компаний, взявшихся снимать здесь какие-то фильмы. Не знаю, что из этого выйдет, но случаи есть. То есть Россия потихонечку втягивается.
- Пусть они не хотят, но есть вы и другие энтузиасты. Почему бы государству не финансировать тех, кто готов работать?
- Начнем с того, что нас никто финансировать не обязан. Мы пытались, конечно, найти финансирование, но это был период начала спецоперации, а потому я понимаю причины отказов. С чего бы давать, если ни я, ни Владимир Агранович какими-то известными кинодеятелями, которым стоило бы выделить гранты, не являлись.
Перед нами стояла задача – проявить себя, показать, что мы умеем и хотим снимать, что способны перейти на качественно другой уровень. Думаю, что эта же задача стоит перед всеми ребятами, которые снимают здесь – в ДНР и ЛНР.
- "Мобилизация", к примеру, была скорее для жителей ЛДНР. А ваш фильм для кого?
- Изначально мы с Алексеем Жигулиным решили, что фильм будет не для наших. Нет, для наших тоже, но в первую очередь он рассчитан на тех россиян, которые не живут на войне и не понимают, что здесь происходит.
В какой-то мере хочется зацепить и международное сообщество. Была идея изготовить субтитры, но пока, честно говоря, не успеваем. Нужно будет заняться этим вопросом.
Фильм нацелен на ту аудиторию, которая сомневается в нашей правоте. А после того, как зритель досмотрит картину, пойдут титры, на фоне которых люди, пережившие все это, расскажут о том, как все было, как с ними обращались вооруженные формирования Украины.
Мне бы хотелось, чтобы сомневающийся задал себе после просмотра вопрос – "все ли на самом деле так, как я думаю?" Вот нейтральные люди или те, кто говорит "нет войне" и так далее. Хочется, чтобы немножечко они прочувствовали все это на себе.
- С 2014 года в России сняли несколько фильмов об этой войне и в каждом из них актеры карикатурно говорят на украинском языке, превращая трагедию в фарс. Как у вас с этим?
- Если честно, то у нас, наверное, это решено средненько. Наш актер, который постоянно играет главные роли и так примелькался, что мы надели на него маску и сделали второстепенным персонажем, говорит на украинском, но украинском этой части страны. Это лучше, чем делают россияне, но хуже, чем мне хотелось бы. Хотелось добиться оригинальности и естественности.
- Принимая во внимание то, что многие "азовцы" говорят на чистейшем русском, грех не велик.
- Именно так! Потому у нас многие персонажи, включая и главного героя, изъясняются на русском языке. Они с левобережной части Украины, а не с Западенщины.
- Насколько вообще российскому обществу нужны подобные фильмы?
- Выше мы уже касались этой темы. Я считаю, что это необходимо тем, кто здесь живет. Вот жил бы я в Москве и неплохо себя чувствовал, то не факт, что интересовался бы темой. А поскольку война напрямую касается меня, моей семьи, моих родных, друзей и знакомых, о ней невозможно молчать.
Говорил уже, что были трудности с этим фильмом. Так вот на этапе постпродакшна, когда писали озвучку и музыку…кстати! Музыку писали совместно с ребятами из филармонии, которые в это ввязались. Они написали оригинальную музыку для фильма, чего ранее у нас не случалось.
Так вот! На озвучку ездили во время жутких обстрелов, притом, что сам живу в прифронтовом районе, где особенно жестко. Привожу актрису к звукорежиссеру, мы садимся за начитку и в это время получаю сообщение, что мой район обстреливают. При этом я теряю связь со всеми своими. Что делать? Бросаю все, лечу домой, по дороге чудом не попадаю под обстрел. Спрятал машину, побежал какими-то огородами, а вокруг продолжало ложиться. Прибежал домой, заглянул в подвал – все на месте, все целы. Выдохнул.
И таких случаев было немало. Дописывали еще какие-то куски, а совсем рядом падали снаряды. И вот эта обстановка, это нервное напряжение создают вокруг тебя паутину понимания того, что это нужно сделать. Это задача, которую нужно выполнить несмотря на обстрелы, финансовые трудности и все остальное.
Почему я об этом рассказываю? Стал бы я так вкладываться в этот фильм, не имея за плечами определенного бэкграунда? Не знаю. Может мне было бы не так интересно, а может вообще не поднимал бы тему. Если же касается тебя лично, то других вариантов нет.
- Я скорее о том "нужно", которое в значении "надо", а не "хочется". Ребенок не хочет принимать горькую таблетку, но взрослый понимает, что без таблетки нельзя. Тем более, что все мы теперь в одной лодке, и масштаб угрозы должен бы понимать каждый.
- Если взять твою аналогию с лодкой, то нужно учитывать, что одна ее сторона пробита и быстро заполняется водой, а другая до поры поднимается вверх. Многие в большой России пока сидят на бортике и не понимают, а дончане стоят по горло в воде и потому кричат во все горло.
Мы кричим. Наша задача – привлечь их внимание, объяснить, что лодка реально может утонуть. Художественными методами мы пытаемся донести до людей, что война уже не на пороге, а у них дома. Девять лет мы в ней живем и лучше понимаем, а потому обязаны будить остальных.
- Рекомендуя другим кино на остросоциальные темы, мы часто используем формулировку "нужно смотреть". Только ведь "нужно смотреть" и "хорошее кино" — это не всегда одно и то же. Интересное ли у вас получилось кино?
- Слушай, как никто другой я знаю, как сильно может устать человек от темы, потребляя так много информации. Поскольку сам я по большей части занимаюсь документальным кино, могу об этом судить. Рано или поздно, но чаще рано, человек просто выдыхается. Ему хочется отвлечься. Это естественно.
Именно поэтому мы решили делать именно художественное кино, которое доносит мысль через художественные образы. Все это, конечно же, в меру таланта режиссера и актеров. Тут я ничего сказать не могу. Посмотрим на реакцию зрителя. Но полагаю, что зайдет легче, поскольку присутствует некая новизна.
- С украинским зрителем и так все понятно, но и в России кто-нибудь да назовет вас пропагандистом. Что на это ответите?
- Здесь мне достаточно просто, поскольку есть те самые титры, о которых было сказано выше. Там реальные люди, реальные жители Мариуполя, которые по-свежему рассказывают о том, что с ними происходило. Мы даем художественную часть, а после – документальную. Зритель может сопоставить и сделать выводы. Найдутся те, кто скажет, что все подстроено, но таким людям мне сказать нечего.
- Где можно будет посмотреть ваше кино?
- Да скромно все, наверное, будет. Скорее всего будем разгонять у себя на канале и еще ряде площадок, и надеяться, что люди подхватят. Больших ресурсов у нас нет. В России нас пригласили на Поклонную гору, где будет проводиться мероприятие под брендом "Справедливая Россия" Миронова. Что дальше – неизвестно.
