"Пусть на это даст денег украинское правительство". Вторая украинизация Дальнего Востока
© Public domain
Когда в 20-х числах ноября 1922 г. органы ГПУ арестовывали лидеров украинских рад на территории бывшей Дальневосточной Республики (ДВР), казалось это подводило черту под попытками украинизации Приморья и Приамурья послереволюционной поры.
И действительно, в то время как весной 1923 г XII съезд РКП(б) провозглашал большевистскую политику коренизации (и соответственно украинизации ряда регионов Центрального Черноземья, Северного Кавказа и Сибири), на Дальнем Востоке полным ходом шёл Читинский процесс над украинскими "буржуазными националистами". Двадцати четырём обвиняемым инкриминировалась деятельность по отрыву Дальнего Востока от РСФСР, сотрудничество с Центральной радой Украины, а также с японскими интервентами и "белыми" правительствами.
Главной заботой большевиков являлось искоренение ситуации начала 20-х годов, когда рады пытались доминировать в политической жизни ДВР. Их социальную базу составляла весьма многочисленная украинская община. По данным сельскохозяйственной переписи 1917 г. доля украинцев в общей массе жителей Дальневосточного края составляла почти 40%.
В 1921–1932 годах Тихоокеанский регион России получил новую крупную партию украинских переселенцев. Из УССР на Дальний Восток тогда переехали 422 тыс. человек. Не все новосёлы закрепились на новых местах, но если в 20-30-х годах в целом по РСФСР фиксировалось сокращение удельной доли украинцев, то в Дальневосточном крае она возрастала.
"Буржуазная" украинизация Дальнего Востока 1920 - 1923 годов проявлялась, прежде всего, в стремлении создать национально-культурную автономию: перевести на украинский язык обучения школы, учредить национальный отдел народного образования, украинские педагогические курсы.
Однако, организаторы Читинского процесса и представить не могли, что через десятилетие "социалистическая" украинизация Дальнего Востока, по размаху существенно превзойдёт свой более ранний аналог.
В июне 1930 г. XVI съезд партии провозгласил движение Страны Советов "на всех парах к социализму".
"Только при условии развития национальных культур можно будет приобщить по-настоящему отсталые национальности к делу социалистического строительства" - говорилось в выступлении Иосифа Сталина на партийном форуме.
Форсированной коренизации отводилась роль важнейшего фактора для осуществления сплошной коллективизации в сельских районах РСФСР. По замыслу партийных идеологов это должно было отодвинуть на задний план национальные аспекты коллективизации и всячески подчеркнуть её антикулацкую направленность.
Постановлением пленума Дальневосточного исполнительного комитета от 16 января 1931 г. предусматривалось перевести на украинский язык всё делопроизводство в четырёх районах с наибольшей долей украинского населения в Приморье и двух районах Приамурья. Ещё семь районов подлежали частичной украинизации, где должно было обеспечиваться обслуживание украинского населения на родном языке путём создания специальных переводческих бюро при райисполкомах и хозяйственных организациях.
О масштабе планируемых мероприятий говорил тот факт, что они затрагивали почти половину районов Приморья и Приамурья.
В населённых пунктах, где компактно проживали украинцы (а это были преимущественно сёла) до 1 октября 1931 г. на украинский язык переводились сельсоветы, школы, больницы, избы-читальни.
К концу 1932 г. на украинском языке в Дальневосточном крае функционировали более 700 вновь открытых школ 1-й ступени, а также 25 фабрично-заводских семилеток и школ крестьянской молодёжи.
В общей сложности образование на украинском языке получали более 30 тыс. жителей. Функционировал украинский техникум, отделение агропединститута, передвижной театр и украинская краевая газета.
Столь впечатляющие результаты были достигнуты в том числе благодаря шефству Украинской ССР над украинизируемыми районами Дальневосточного края. Около 300 работников были направлены официальным Киевом для организации "систематического культурного обслуживания украинского населения в крае".
Однако, за этой "парадной" информацией об успехах украинизации, публиковавшейся в официальных СМИ, скрывались очень непростые процессы.
29 июня 2022, 01:00История
Не только абвер. Зачем спецслужбы Японии спонсировали украинский национализмВ РИА Новости опубликованы оригиналы документов, проливающих свет на малоизвестную страницу истории украинского национализма - сотрудничество со спецслужбами Японии накануне Второй Мировой войны. Украина.ру рассказывает об этих событиях подробнееБольшие сложности возникли с переводом на украинский язык делопроизводства административных учреждений. К примеру, в Шмаковском районе Приморья, попавшем в первую волну украинизации, учреждения следующим образом реагировали на инструкцию определить ответственных за внедрение украинского языка: "Лиц, владеющих украинским языком, нет" - гласил ответ районного уголовного розыска. Такая же информация поступила из отделения Госбанка. Районный суд вообще высказывал сомнение в перспективах перехода на украинский язык.
Большие трудности возникли в этом же районе при организации языковых курсов для местных чиновников. Согласно официальной информации, в районе, где не менее 57% жителей являлись украинцами, в распоряжении местных властей было лишь 34 человека, владевших украинским языком "в полной мере". В другом документе отмечалось, что учителей из числа украинцев в районе было еще меньше – всего 18 человек.
Власти прикладывали огромные усилия для организации курсов украинского языка, а они, по сути, бойкотировались.
Дневные курсы в Шмаковском районе посещали несколько человек, а вечерние не посещал никто. Это вынудило перенести срок перевода делопроизводства на украинский язык сначала с 1 октября 1931 г. на ноябрь, а затем на 1 января 1932 г.
Аналогичные явления происходили и в других районах, отобранных для украинизации.
Понять их причины позволяет издание "Проблема украинизации и белорусизации в РСФСР", опубликованное в 1931 г. Брошюра, изданная 10-тысячным тиражом типографией Президиума ВЦИК этнические процессы среди славян-дальневосточников характеризовало так:
"...в украинских крупных селах, расположенных вблизи городов и железнодорожных станций, например, по Уссурийской железной дороге в Дальневосточном крае украинское крестьянство заметно ассимилировалось и обрусело. Но зато украинское население ДВК и Сибири, расположенное на большом расстоянии от городов и от линии железной дороги, сохранило свои национальные особенности: говор, одежду, быт и сельскохозяйственные производственные навыки, целиком перенесенные из Киевской, Черниговской, Полтавской и других украинских бывших губерний".
Даже этнические украинцы, занимавшие руководящие должности в партийно-советском аппарате на Дальнем Востоке к украинизации относились с изрядным опасением.
"Я сам украинец, но не понимаю украинского литературного языка, хотя умею читать по-украински" - публично высказывался завотделом по работе с деревней Краевого комитета партии Федорчук. В этих словах проявлялось весьма распространённое в Приморье негативное отношение к "Галицийскому наречию", которое по мнению многих культивировалось в УССР.
Ему вторил заместитель председателя Владивостокского окружного исполнительного комитета Лобода: "Я не понимаю, зачем нужна эта работа среди украинцев, когда они не понимают украинского литературного языка?"
В документах, касающихся украинизации районными исполкомами довольно часто высказывалось мнение, что украинское население на подведомственных территориях давно обрусело и не выказывает желания переходить на родной язык, к которому у них нет интереса.
Весьма распространённым было и мнение о том, что в регионе живут не украинцы, а "хохлы, владеющие русским языком".
Да и сама необходимость тратить дефицитные ресурсы на развитие украинского самосознания в условиях, когда на Дальнем Востоке остро стояла проблема быстрого роста численности корейцев и китайцев, воспринималась местными руководителями как блажь столичных чиновников.
Весьма острым был вопрос о финансировании мероприятий по украинизации Дальнего Востока. Значительная часть расходов возлагалась на местные и региональные власти, что не вызывало у них восторга.
Вышеупомянутый Лобода по этому поводу говорил:
"Если действительно нужна украинизация школы и соваппарата в районах, населенных украинцами, то пусть украинское правительство строит школы и дает денег на проведение украинизации; тогда мы будем проводить эту работу, а в настоящее время у нас нет кадров и денег на эту работу".
В уже упомянутом издании, посвящённом украинизации в РСФСР, такого рода взгляды оценивались как уклонизм. Во многом, уклонистскими происками объяснялось, то что перелом в деле украинизации на Дальнем Востоке "выразился пока что в чисто декларативной форме".
В качестве ближайших перспектив украинизации обозначалось завершение создания украинских национально-административных единиц на территории РСФСР, перевод их на соответствующий язык делопроизводства. На украинский язык предполагалось перевести работу всех школ и культурно-просветительных учреждений данных районов (в т.ч. техникумов, партийных школ, рабфаков, клубов и т. п.)
Украинские языковые курсы для аппаратных работников в краевом и районных центрах планировалось сделать постоянно действующими. Заявлялось о необходимости открытия во Владивостокском университете кафедры украиноведения. Молодёжи из Приморья и Приамурья предстояло получать высшее образование Украинской ССР. Районы компактного проживания украинцев в Дальневосточном крае должны были насыщаться литературой на украинском языке и продукцией украинского кинематографа.
Однако, эти амбициозные планы активизации "социалистической" украинизации Дальнего Востока оказались перечёркнуты резонансным постановлением ЦК ВКП (б) от 14 декабря 1932 г. "О хлебозаготовках".
В документе утверждалось, что буржуазно-националистические элементы, петлюровцы смогли воспользоваться украинизацией в качестве легального прикрытия для своей контрреволюционной деятельности.
И хотя постановление писалось на основе материалов европейской части страны, 18 декабря на Дальний Восток поступила телеграмма из ЦК партии, требовавшая "немедленно приостановить дальнейшую украинизацию" и в трехдневный срок не просто свернуть соответствующие мероприятия, но вернуть во все сферы (печать, образование, делопроизводство др.) русский язык.
Таким образом вторая (и пока последняя) украинизация Приморья и Приамурья оказалась хоть и весьма масштабной, но кратковременной.
Исследователи отмечают, что она осуществлялась при ощутимом противодействии местных элит, индифферентности населения, ресурсном дефиците. Одной из её особенностей являлось проведение в условиях отсутствия местной украинской интеллигенции. Очевидно, создание таковой и должно было стать первой промежуточной целью перевода на украинский язык делопроизводства и народного просвещения.
Когда летом 2020 г. в Хабаровске вспыхнули протесты против отстранения от должности бывшего губернатора региона Сергея Фургала, ряд украинских политиков и публицистов ожидали чуть ли не антироссийского восстания на Дальнем Востоке. Их надежды основывалась на вере в "генетическую память и вольнолюбивый нрав потомков украинских переселенцев".
Однако все надежды на то, чтобы увидеть над головами протестующих украинские прапоры оказались тщетными. Дальневосточный "плавильный котёл" формирования русской нации в XX в. работал не менее эффективно, чем Новороссийский веком ранее, если не вмешиваться в их работу.
