Но, как выяснилось, без решения украинской проблемы под вопросом оказалась стратегическая безопасность второй ядерной державы мира, что признал и Президент РФ. То есть вопрос реально существует, он важен, он решается сложно — мы же не думаем, что враждебный нам Запад без боя убежит с удачно захваченного им плацдарма (это не Афганистан с воинственными талибами). Только наивный человек может мыслить категориями размена в стиле XIX века — сегодня меняют не территории (у основных акторов их хватает), но как зеницу ока берегут стратегическое преимущество.
Владение Украиной содействует стратегическому преимуществу над Россией (близость к стратегическим центрам, подлётное время, массовая дешёвая пехота, возможности разведки и т. д.), от такого рычага воздействия не отказываются добровольно. И не разменивают — как уже десятилетиями не меняют «непотопляемый авианосец» Тайвань.
А дело в том, что не все изменятся прагматизмом, деньгами и пушками — есть ещё и война идей. Пока Кремль взывал к разуму Майдана и пытался апеллировать к математическим расчётам, он мыслил понятными ему категориями современного капитализма, а его оппоненты показали себя более русскими, нежели сами русские — они обратились к Мечте. Многократно высмеянное «хочу кружевные трусики и в Европейский союз» — это же не об исподнем, это о «светлом будущем». Ради стремления к неким идеалам (даже самым нелепым) люди веками отваживались на безумные подвиги, социальные эксперименты, терпели лишения и страдания. Нам ли не знать историю первых десятилетий Советского Союза?
Апеллирование к идеалу приводит людей не только в церковь, но и в секты, не только к умиротворению души, но и к битвам с несогласными. Важно лишь, чтобы в конце пути идущего сиял свет и была внутренняя уверенность, что он на него идёт.
Идеальное общество национальной (интернациональной, расовой, гендерной etc) гармонии пытались и пытаются построить многие. И всегда находятся люди, готовые в это фанатично уверовать. Третий Рейх держался не только на страхе, но и общевоспринятой расовой теории; либеральная демократия обеспечивается не только полицией, но и мантрой о правах человека; украинский национализм — не только русофобия, но мечта о прекрасной Украине будущего.
Эту мечту используют в качестве бетона для строительства натовского дота, как, скажем, в Средние века религиозный фанатизм крестоносцев задействовали для обеспечения торговых интересов какой-нибудь Венеции, однако на фанатизм паломников это не влияло и не влияет.
С идеями можно и нужно бороться не менее яркими идеями: не зря такую злобу вызывает у сторонников Майдана само словосочетание «Русский мир». А значит, это и есть эмоциональная точка, и на неё можно и нужно давить, а не пускаться в туманные рассуждения о цене на товары в пределах Таможенного Союза. Это прилагается к светлой мечте, но мечта все-таки предшествует.
Но тогда мечта и вера должна быть у нас самих. «Русский мир» или «От Лиссабона до Владивостока»? «Прагматичные взаимоотношения» или «братское сотрудничество»? «Социальное государство» или «частная инициатива»? Россия, похоже, сама не знает ответы на эти вопросы и ещё множество аналогичных. Сегодня нам нечего ретранслировать на Украину в качестве заманчивой Идеи, а значит, и нечего противопоставить тамошней идеологии.
Время на раскачку закончилось ещё позавчера, а надежда, будто украинский вопрос рассосется сам по себе просто нелепа — за ним стоят достаточно богатые страны, чтобы обеспечить России головную боль на десятилетия. Значит, вопрос надо решать самим, ибо с каждым годом он становится только неподъёмней. Чтобы решать, следует предложить объединяющую идею, чтобы донести образ будущего, необходимо иметь соответствующий инструментарий (иначе просто не услышат). И прежде всего, этот образ будущего надо иметь самим.
