Николай Журид родился в Конотопе в 1897 году в состоятельной дворянской семье. Его отец Галактион Петрович Журид владел несколькими домами и мануфактурами а также собственной усадьбой. Свое состояние он преумножил удачно женившись на дочери купца-миллионера Еремея Рындина. В семье было 12 детей. Сестра будущего чекиста открыла в Конотопе частную женскую гимназию.
Старший брат Николая — Петр, к слову, тоже подался после революции к большевикам и сделал у них карьеру. В отличие от младшего, выбрал более спокойное — экономическое направление, потому и остался жив и умер в 1972 году, уйдя на пенсию с должности председателя таджикского Госплана.
Николай окончил киевскую гимназию, затем учился на юрфаке Киевского университета, но не окончил его и пошел по стопам старшего брата — стал конторщиком.
В самом начале 1917 года он был направлен в Одесскую школу прапорщиков, которую окончил уже после революции. На фронт он так и не попал, служил в одном из московских запасных полков.
После октябрьской революции и роспуска старой армии Журид подался в РККА. Там, несмотря на явно непролетарское происхождение его приняли с распростертыми объятиями. Журид имел достаточно интеллигентную внешность, был хорошо образован и мог сойти за белого офицера, так что его направили прямиком в Разведупр РККА.
С начала 1919 года Журид, взявший фамилию Николаев, работал в основном на Украине. Ему удалось сделать неплохую карьеру в Особом отделе 12-й армии, где он занимался вопросами агентуры.
В конце гражданской войны Журид решил вступить в партию, дабы расти еще выше. Однако вскоре оказалось, что там ему не очень то рады.
Работать на большевиков — это одно, а называться их товарищем — рожей не вышел. Через несколько месяцев весьма перспективного и далеко не последнего в Киеве особиста выкинули из партии под издевательским предлогом — за принадлежность к интеллигенции.
Но молодому таланту не дал сгинуть Ефим Евдокимов — в то время начальник секретного оперативного отдела Украинской ЧК.
Евдокимов был полным антиподом Журида. С 13 лет прибился к банде анархистов, участвовал в драках и перестрелках с полицией и сидел по тюрьмам с ранних лет. Евдокимов занимался в ЧК весьма специфической работой и долгое время был кем-то вроде мясника-ликвидатора. Толковый и ученый помощник ему был очень кстати, поэтому он взял изгнанного из партии интеллигента к себе в Харьков и стал его покровителем в ЧК.
Уже в 1922 году Евдокимов был назначен полномочным представителем ОГПУ на Правобережной Украине, а Николаев-Журид стал при нем начальником контрразведки полпредства. Вдвоём они осуществляли непосредственное руководство самой успешной и резонансной операцией украинского ГПУ УССР — захвате атамана Тютюника, который к тому моменту имел чин генерал-хорунжего УНР и был крупнейшим военным деятелем украинской эмиграции.
После этого году Евдокимова перевели на аналогичную должность на Северный Кавказ, и он забрал с собой Журида, где тот опять возглавил КРО и заодно руководил местной погранохраной. Однако полностью связи с Украиной он не рвал и в числе украинских чекистов в декабре 1927 г. к десятилетию органов ОГПУ получил почетное наградное оружие от ВУЦИК.
Евдокимов быстро стал одной из самых влиятельных фигур на юге СССР и даже добился того, чтобы его протеже восстановили в партии с партийным стажем с 1920 года. Вместе они принимали весьма активное участие в раскулачивании региона, который считался одним из самых кулацких. Евдокимов и вовсе порывался арестовать самого Шолохова, который к тому времени был уже звездой советской литературы.
После убийства Кирова пути старых соратников временно разошлись. Николаева перебросили в Ленинград, где он был назначен заместителем начальника областного УНКВД с задачей зачистки Ленинграда от зиновьевцев, остатков «бывших», а также нерадивых чекистов, допустивших гибель Кирова.
В 1936 году пал Ягода и новым наркомом стал Ежов, который привел к власти свою команду. Эта команда состояла из двух групп. Первая — сослуживцы и коллеги Ежова периода его работы в аппарате ЦК. Вторая — т.н. «кавказский клан» Евдокимова — сам Евдокимов и люди, работавшие под его началом в регионе.
Николаев перебрался в Москву и возглавил сначала Оперативный отдел, затем Особый, потом стал руководителем контрразведки. И все это всего за полтора года. Разумеется, как глава Особого отдела он сыграл особую роль в армейских репрессиях. Большая часть арестов представителей высшего комсостава РККА второй половины 1937 года проводилась при непосредственном участии Николаева.
По словам близкого соратника Ежова старшего майора госбезопастности Шапиро «Николаев и его группа были для Ежова самым надежными, и в то самое время самым бемспринципными, готовыми на всё. Они не стыдились никаких средств, шли на прямую фальсификацию дел и свидетельств».
Впрочем позднее сам Ежов называл Николаева-Журида «продажной шкурой, которую нужно покупать». Покупали его личной дачей, роскошным авто и путёвками для жены в элитный санаторий.
В 1937 г. начальник 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР комиссар госбезопасности 3-го ранга Николаев-Журид участвовал в допросах своего бывшего начальника — еще недавно могущественного начальника НКВД УССР Всеволода Балицкого. Он обладал репутацией «следователя-кольщика», а потому почти наверняка лично пытал Балицкого. Кроме того именно Николаев-Журид выбил показания на Балицкого у командующего войсками Харьковского военного округа, в гражданскую — знаменитого заместителя легендарного комдива Щорса Ивана Дубового. Дубовой обвинял Балицкого в том, что тот является одним из руководителей тайной организации украинских националистов, которая готовила отделение Украины от СССР. Балицкого расстреляли в конце ноября 1937-го, Дубового — в конце июля 1938-го.
Весной 1938 года Николаева перебросили на контрразведку, и он отвечал за продолжавшиеся «национальные операции» — в рамках которых под репрессии попадали де-факто по национальному признаку представители различных национальных меньшинств, относившихся к «враждебным буржуазным» (поляки, латыши, немцы, греки).
Конец Николаева был напрямую связан с Ежовым и Евдокимовым. Еще до того, как те попали в опалу, в начале октября 1938 года шеф контрразведки НКВД был снят с должности и отправлен руководить транспортным отделом Армянской НКВД.
Николаев-Журид играл ключевую роль в деле против своего бывшего покровителя Евдокимова. Тот, будучи старым и бывалым уголовником и человеком совсем не сентиментальным, умел терпеть боль и категорически отказывался давать показания против себя. А вот Николаев охотно принялся сотрудничать, за что Евдокимов его стыдил при следователях.
В докладе «комиссии Поспелова», созданной Хрущевым в 1950-е годы, отмечалось:
«17 января 1939 г. ЕВДОКИМОВУ без перерыва даются три очные ставки с НИКОЛАЕВЫМ-ЖУРИД, ЕЖОВЫМ и КАУЛЬ.
Все трое изобличали ЕВДОКИМОВА в причастности к антисоветской организации, а он категорически все отвергал. В связи с этим следователь записал в протоколе очной ставки:
«Ввиду того, что арестованный ЕВДОКИМОВ, несмотря на предупреждение, ведет себя вызывающе и мешает арестованному НИКОЛАЕВУ-ЖУРИД давать показание по существу дела, — очная ставка прерывается».
В итоге Николаев-Журид несмотря на сотрудничество со следствием был признан виновным в шпионаже и работе сразу на несколько «буржуазных» разведок, а также в создании контрреволюционной террористической организации в НКВД. 6 февраля 1940 года он был расстрелян.
Интересно, что при Хрущеве Евдокимов был реабилитирован и посмертно восстановлен в партии, в то время как Николаев-Журид так и не был реабилитирован ни тогда, ни после распада СССР за активное участие в репрессиях (при том, что Евдокимов тоже проявлял в этом немалую активность).
