В юности я, как и многие, дико завидовал западной свободе слова. Ночами гонял по всем коротковолновым диапазонам неуклюжей «Ригонды», вычленяя из треска и гула атмосферных помех далекие «голоса», рассказывающие неведомые тайны политики, кинематографа, музыкальной жизни. Эх, где мои семнадцать лет? Да, тогда они еще умели говорить правдивые и интересные, а не выгодные и блудливые слова! До сих пор люблю хрипатые короткие волны больше стерильных ультракоротких. Кроме, разве что, FM-Достоевский. Может, поэтому и Макрон не очень нравится, как все укв-политики. Но сейчас не об этом.
Итак, свобода слова. Многие почему-то думают, что она важна для тех, кто слушает. А вот я утверждаю, что она еще важнее для тех, кто говорит. Ибо демократия — в истинном, а не опохабленном виде — всегда усилие, и часто насилие над собой, а не другими. И самое трудное в ней — говорить вещи объективные, даже если твои слова идут вразрез с твоими же интересами и убеждениями. Но другого способа сохранить собственную порядочность, репутацию и доверие просто нет. Себя сохранить!
Подозрения в том, что Запад далеко не Златоуст, у меня возникли давно. Намного раньше возникновения константы о том, что глобализм, суверенитет и демократия несовместимы. Вот, помнится, творили мы небольшой труд в тогда еще столичном Бонне с Сашей Раром. Он как раз перешел с одного западного «голоса» в аналитику и стремился внедрить в экспертной среде знакомые стандарты. Написали о том, что в ближайшее время политические оси будут выстраиваться вдоль нефтяных и газовых трубопроводов и транзитов.
Но не это посеяло у меня сомнения. Прилетел в Бундестаг Билл Клинтон. Солнце, дымка на Рейном, деревья в цвету, древние замки… Романтика. Думал, о Монике расскажет. Но он говорил депутатом о другом. О необходимости вбомбить в каменный век Югославию, наказать непослушный народ, убить геополитических оппонентов. А потом вдруг и мне пришлось выступить перед теми же депутатами. Их интересовало экспертное мнение о последствиях предполагаемых бомбежек. Я и начал: «Беда будет… Большая беда и передел мира…»
Ясно, что на следующий день все издания цитировали речь американского президента. Ясно, что моим скромным комментариям не уделили ни строчки, хотя на встрече были десятки журналистов. Ну да, кто я такой, чтобы конкурировать за внимание прессы с самим американским лидером. Об этом и поделился с другом Александром. Тот неожиданно возразил: «Дело не только в статусе. В современной демократии важен не только статус говорящего, но и смысл его меседжа. Чтобы тебя цитировали, надо быть в мэйстриме. То есть говорить только те вещи, которые хотят слышать…».
Пока исключений из этого правила и не было. Вон, совсем недавно белорусский Батька наговорил знаковому журналисту CNN Мэтью Чансу целый час эфирного времени, а показали пару фраз. Вроде и статусы у участников программы были, и темы важные, и клятвенные обещания канала не купировать интервью, но ершистый политик говорил все «не в масть». Не поносил Россию, не клялся в верности «западным партнерам», не каялся перед своими ненавистниками. Действительно, что, что здесь показывать? Вот когда бомбили тот же Белград, CNN эфирного времени не жалел, смакуя во всех ракурсах, как крушили мосты через Дунай, разносили в прах телецентр и «наказывали» норовистых сербов.
Правда, Батьку не наказали за ненужные слова. Только в Европарламенте пообещали ему трибунал. Но обещать — не значит посадить. Уже хорошо. Все-таки статус имеет значение. А то бы приземлили на шпонку, как американского подполковника Шиллера. Тот забыл, что он не немецкий драматург, а всего лишь штатовский офицер морской пехоты и слишком красочно расписал «бегство из Афгана». Хотя сам их президент назвал это блестящей операцией. И вот сильный и стильный военный сидит, а ненужные и простодушные его слова вычищают из социальных сетей.
Правда ведь не только глаза, но и «пятую точку» колет. И усидеть на ней сегодня сложнее, чем вчера на штыках..
Поэтому, наверное, украинские власти и позакрывали все неудобные телеканалы. Ведь бывшие актеры, даже перейдя в политическое качество, свято верят в то, что существует только то, что показывают по «ящику». Если не показывают, значит, это и не существует. А на нет и суда нет. Даже Конституционного.
Вообще, Украина сейчас — это уникальный полигон. Говорят, что Запад утрачивает к ней интерес, тяготится, испытывает усталость, офшорит. Поспорю. Где еще можно проводить социальные эксперименты такого масштаба. Например, раньше предполагали, что наглость заменяет только счастье, а сейчас наблюдают, как наглость заменяет саму правду. Здесь не только Кафку, но и Оруэлла сделали былью. Здесь избирательные кампании выглядят как пикап-компании. Здесь драму скрывают за клоунадой. Здесь форма всегда важнее содержания. Здесь банальность и глупость камуфлируют пафосом и стебом. Здесь полномочия отрицают ответственность. Здесь, млять… Извините, увлекся. Короче, здесь свободу слова выгуливают по часам и только под конвоем Шустера…
Но, повторюсь, фишка-то в том, что слово в неволе не размножается. Настоящее слово. Вон, обрушение Фейсбука началось с ограничений пользователей и диктата сетевой власти. С превращения этого интимно-суггестивного ресурса в откровенный «скотный двор», где вроде все равны, но есть животные «равнее». Ведь об этом дала утечку бывшая их сотрудница Хауген. Об этом свидетельствуют закрытые протоколы, позволяющие привилегированным пользователям — своего рода «сетевым шатунам», типа Греты Тумберг или Навального, — говорить то, что запрещено остальному большинству. Молчаливому большинству? Или прямо определять, что можно говорить, а что нельзя.
Скажем, об автомобильных пробках, возникающих при движении кортежей некоторых светских лидеров сообщать в сетях можно и нужно. А вот о религиозных деятелях подобное — ни-ни. Как, скажем, недавно было при посещении Папой Римским и его свитой Словакии и Венгрии. Впрочем, спросите у Трампа. Дони такого понарасскажет… Поэтому я и подозреваю, что сетевые беды бигтеха — это не ошибки программистов, не козни владельца домена или контролера серверов, не происки хакеров и даже не атака банкиров на цифровиков за желание последних иметь собственную валюту, а бунт самого свободолюбивого Слова.
Хотя журить сетевиков бессмысленно. Они живут по принципу пелевинских вампиров: ничего не принимать на свой счет, кроме денег, все остальное — спам. Но даже они не догадываются в чем мистическое коварство свободы слова. Когда ты закрываешь рот другим, проблемы начинаются у тебя…
Кто там утверждал, что нет правды на земле, и нет ее и выше? Есть! Иначе все теряет смысл и на земле, и выше.
