Если Михаила Тухачевского, Александра Егорова и Василия Блюхера еще вспоминают, есть улицы в их честь, а Лаврентий Берия постоянно удостаивается главных ролей в популярной исторической литературе и документальном кино, то имя Кулика очень редко всплывает на поверхность реки забвения. Почему?
Действительно, в истории каждой страны есть персонажи, которых очень бы хотелось забыть, но их приходится упоминать через запятую во многих текстах, да и на групповых снимках их невозможно вырезать из кадра. Смотришь на такого, и хочется спросить: «А что, собственно, он там делает, зачем он там и почему так долго не выходил в тираж?»
В советской истории это маршал Кулик. Попробуем разобраться, почему его пустили в расход так поздно и зачем вообще держали в высших сферах.
Старший фейерверкер
На ближних подступах к Полтаве, в самом что ни на есть Полтавском уезде (ныне — одноимённый район) был хутор Дудниково. Там 9 марта 1890 года в крестьянской семье родился Грыцько Кулик.
Как и положено в то время необычайной рождаемости, детей в ней было много, и нескольких десятин земли в какой-то момент стало недостаточно для немалого количества ртов. Кого-то можно отправить в соседний город на отхожий промысел, кого-то — подальше на вольные хлеба, а землю поделить между оставшимися на месте.
Григорий окончил четыре класса уездной школы и считался большим грамотеем. В 1905 году подросток присутствовал на судебном процессе, где его старшего брата за участие в забастовке приговорили к тюремному заключению. Тогда же будущий маршал сблизился с, как бы сейчас сказали, «продвинутой» публикой, участвовал в тайных собраниях, прятал нелегальную литературу и оружие. Однако к какой из партий принадлежала эта публика, он так и не разобрался…
После смерти отца и отделения взрослых братьев им с матерью досталось всего полдесятины земли. Взяв ссуду в банке, они купили еще две десятины. Григорию довелось обрабатывать свой участок до призыва в армию в ноябре 1912 года.
Раз грамотный, арифметике обучен, то самое место ему в артиллерии. Надев военную форму, он поначалу продолжил свои революционные игры. В начале 1913 года Гриша вновь вступил в некую нелегальную революционную организацию. В автобиографии, написанной через четверть века, замнаркома обороны СССР писал:
«Если сейчас спросить меня, какая это была организация, меньшевистская или эсеровская, просто затрудняюсь точно ответить, т.к. в политике я в тот период очень плохо разбирался…
В 1914 году с уходом на фронт я всякую связь с революционерами до Февральской революции потерял. Но это не значит, что, будучи на фронте, я не вел революционной работы среди солдат. Ненависть к царскому самодержавию, к капиталистам, офицерам и попам я среди солдат всегда прививал, и это позднее сказалось при выборе меня председателем в солдатский комитет».
Несмотря на «ненависть к офицерам и попам», солдатом Григорий Кулик оказался неплохим. Уже до войны он увидел, насколько тщательно проводилась подготовка артиллеристов.
«Надо, повторяю, заставить командира по-настоящему работать над книгой, над решением стрелковых задач. В старой армии, если командир принимал батарею на 22-м году своей службы, то никогда чаю не пил, если он не прочитал правил стрельбы. И это человек примерно моих лет. Поэтому в старой армии стрелковая подготовка была на очень высоком уровне», — вспоминал он во время своего выступления на совещании высшего командного состава РККА в 1940 году.
Да и на фронтах Первой мировой Кулик не затерялся. Георгиевские кресты давали за настоящие подвиги, а у Григория он был.
Бомбардир 1-й батареи 9-й артиллерийской бригады Кулик награжден Георгиевским крестом IV степени «за то, что 19.04.1915, находясь на выдвинутом вперед взводе при д. Мецина Мала, под сильным действительным артиллерийским и ружейным огнем, отбивался от наступающих германцев до последнего патрона, с установкой на картечь, оказывая поддержку пехоте».
В общем, дослужился до унтер-офицерского чина старшего фейерверкера. Унтерами той войны были и Семен Будённый, и Василий Чапаев, и Семён Тимошенко.
После Февральской революции Кулик был избран последовательно председателем солдатского комитета батареи, дивизиона, бригады, дивизии, послан делегатом на съезд представителей частей Западного фронта.
За агитацию против организованного командованием наступления в июне 1917 года (фактически — за измену) он был арестован, но вскоре освобождён под давлением солдат. Так Кулик в первый раз избежал абсолютно законного расстрела.
После Октябрьского переворота Кулик вернулся в родные края, где тогда установилась власть Центральной Рады. В ноябре в Полтаве он вступил в подпольную большевистскую организацию и по ее заданию сформировал красногвардейский отряд, воевал с немцами и гайдамаками.
Весной 1918 года Григорий привел своих бойцов в 5-ю армию, которой тогда командовал Климент Ворошилов. Это знакомство и определило его непотопляемость на многие годы.
В правильной команде
Кулика избрали начальником артиллерии этой армии. Позже, когда Климент Ефремович командовал 10-й и 14-й армиями, Кулик был начальником артиллерии и там. При обороне Царицына он знакомится с товарищем Сталиным, что многое объясняет в его затянувшемся пребывании среди живых.
После ухода Ворошилова на другую работу председатель Реввоенсовета республики Лев Троцкий снял Кулика с должности начарта 14-й армии, и только вмешательство Орджоникидзе и Сталина позволило Григорию вновь занять эту должность. Под руководством того же Воpoшилова Кулик участвовал в разгроме атамана Григорьева в мае 1919 года, за что был награжден орденом Красного Знамени.
Впрочем, на карательных операциях Кулик набил руку чуть раньше. Став после полученного в начале 1919 года ранения начальником гарнизона Харькова и губернским военным комиссаром, он, как впоследствии с гордостью записал в автобиографии, «непосредственно руководил подавлением меньшевистских и эсеровских восстаний в Белгороде, Сумах и Харькове».
«Непосредственное руководство подавлением» подразумевало деятельность в тесной спайке с местным ЧК, где свирепствовал знаменитый изувер Степан Саенко. Вот что они творили после ухода красных из Харькова. Комендант Павел Кин приказал взять в заложники известных горожан: купцов, промышленников, дворян. Всего 38 человек, большинство из которых входили в Русское собрание. Их переправили в Сумы, куда пригнали еще 13 заложников из Изюма и Змиева. По дороге Саенко устраивал расправы и казнил 22 харьковца.
Впоследствии отряд харьковских товарищей, в котором был и Кулик, отметился расправами в Луганске, Сумах, Белгороде, Курске, Орле. Затем он участвовал и в кровопускании на Дону.
За заслуги в боях с Деникиным, поляками и Врангелем начальник артиллерии 1-й Конной армии Кулик был награжден вторым орденом Красного Знамени, а к юбилею обороны Царицына — третьим. После этого Кулик в боевых действиях долго не участвовал — командовал и получал образование — сначала на академических курсах комсостава, а потом и в Академии им. Фрунзе.
Правильные происхождение и биография дали ему возможность избежать волн репрессий, которые вымыли из Красной армии многих «героев гражданской войны».
Ежов не тронул
В 1936 году Кулик вновь принял участие в гражданской. На этот раз в Испании, где он действовал под псевдонимом «Генерал Купер» в качестве военного советника (лично в боях не участвовал) командующего Мадридским фронтом.
В мае 1937 года Кулик вернулся в СССР, где по предложению Сталина вновь занял пост начальника Артиллерийского Управления РККА (с 1940 — Главное Артиллерийское управление Красной Армии (ГАУ КА)).
Принимал он активное участие в проходившем 1 — 4 июня заседании Военного Совета при наркоме обороны по делу Тухачевского. Он доказывал, что не имел ничего общего с обвиненными в заговоре бывшими офицерами царской армии, которые его постоянно третировали, называя бездарностью, унтеришкой, фейерверкером.
Читаем стенограмму заседания:
«Кулик: Почему-то мою фамилию упомянул в своих показаниях Ефимов (арестованный бывший начальник ГАУ. — А.П.), но вы, товарищи, знаете, что я начиная с 1918 года боролся против Троцкого под непосредственным руководством Климента Ефремовича и т. Сталина, и как Троцкий снимал Климента Ефремовича, моментально я летел…
…Я хочу сказать насчет Московского округа. Я могу руководить, а мне говорят: извините. У них любимчики есть. Я 16 лет в одной категории. Скажите, товарищи, почему меня затирали… Как выдвигали людей?..
А кто защищает здесь Уборевича, пусть скажет, какой это трус, я с ним бывал в бою, это трус. А трусы в армии командовать не могут. А Якир, это же такой мерзавец… я лично самым большим мерзавцем считал Гамарника. Я считал его врагом, он в глаза мне не мог смотреть. Корк — вообще дурак в военном деле».
Тут Кулика поправили из президиума: «Положим, он не дурак».
Но Кулик настаивает на своем: «Нет, Корк в военном деле безграмотный человек, техники не знает… Командующий войсками был сволочь, заместитель по политической части сволочь, начальник штаба сволочь. Вот вам работа!»
14 июня Кулику было присвоено очередное воинское звание — командарм 2 ранга. Но в какой-то момент даже он понял, что чистка в армии выходит за всякие пределы разумного.
В 1938 году Кулик вместе с начальником Автобронетанкового управления Дмитрием Павловым, его помощником Павлом Аллилуевым и комиссаром ГАУ Георгием Савченко обратился к Сталину с письмом, в котором выражалось беспокойство масштабом репрессий против комсостава. В письме прямо говорилось, что тем самым подрывается боеспособность РККА.
Тогда их никто не тронул. Впрочем, никто из этой четвёрки Сталина не пережил. Расстреляли вторую жену Кулика, объявив ему, что она без вести пропала.
Как же получилось, что Кулик в предвоенные годы делал успешную карьеру и дослужился до маршальской звезды?
Ему везло на замов. Например, на сменившего его на посту начальника ГАУ Николая Воронова, который впоследствии вспоминал:
«Г. И. Кулик был человеком малоорганизованным, много мнившим о себе, считавшим все свои действия непогрешимыми. Часто было трудно понять, чего он хочет, чего добивается. Лучшим методом своей работы он считал держать в страхе подчинённых. Любимым его изречением при постановке задач и указаний было: „Тюрьма или ордена".
С утра обычно вызывал к себе множество исполнителей, очень туманно ставил задачи и, угрожающе спросив: „Понятно?", приказывал покинуть кабинет. Все, получавшие задания, обычно являлись ко мне и просили разъяснений и указаний».
В январе 1939 года Кулика назначили заместителем наркома обороны СССР, присвоив звание командарма 1 ранга. Во главе комиссии он прибыл в район реки Халхин-Гол для помощи комкору Георгию Жукову в вопросах применения артиллерии. Его попытки вмешиваться в командование войсками 1-й армейской группы (в критический момент боя предложил Жукову отвести артиллерийские части с плацдарма на восточном берегу реки Халхин-Гол) привели к тому, что 15 июля нарком обороны Ворошилов объявил в телеграмме своему заместителю выговор и отозвал его в Москву.
А если бы во главе РККА был бы другой человек?
В сентябре 1939 года на Кулика была возложена задача по координации действий Украинского и Белорусского фронтов, осуществлявших операцию по присоединению Западной Белоруссии и Галиции и Волыни к СССР. Затем он принимал участие в подготовке армейских и артиллерийских частей к финской войне. В 1940 году «за образцовое выполнение боевых заданий командования в советско-финляндской войне» ему было присвоено звание Героя Советского Союза, 7 мая 1940 года — звания Маршала Советского Союза.
19 июня 1941 года Г. И. Кулик был освобождён от должности начальника ГАУ КА. А послезавтра была война.
«Он просто оказался не на месте»
Всё время Великой Отечественной войны генералы задавали друг другу вопрос: «Когда же Кулика расстреляют или хотя бы разжалуют?» Ответов пришлось ждать годами.
23 июня маршал вылетел в Белосток, чтобы руководить действиями 3-й и 10-й армий и организовать контрудар силами конно-механизированной группы. Выехал на передовую, вместе с войсками 10-й армии Кулик попал в окружение, лишился связи и вышел к своим только спустя две недели. Начальник 3-го отдела 10-й армии полковой комиссар Лось так описал дальнейшее в своём отчете от 13 июля 1941 года:
«Непонятно поведение Зам. Наркома Обороны маршала КУЛИК. Он приказал всем снять знаки различия, выбросить документы, затем переодеться в крестьянскую одежду, и сам переоделся в крестьянскую одежду. Сам он никаких документов с собой не имел, не знаю, взял ли он их с собой из Москвы.
Предлагал бросить оружие, а мне лично ордена и документы, однако кроме его адъютанта, майора по званию, фамилию забыл, никто документов и оружия не бросил. Мотивировал он это тем, что, если попадёмся к противнику, он примет нас за крестьян и отпустит.
Перед самым переходом фронта т. КУЛИК ехал на крестьянской подводе по той самой дороге, по которой двигались немецкие танки,… и только счастливая случайность спасла нас от встречи с немцами. Маршал т. КУЛИК говорил, что хорошо умеет плавать, однако переплывать реку не стал, а ждал, пока сколотят плот».
А дальше — провал за провалом. Не справился Кулик ни с формированием воинских частей, ни с наступлением 54-й армии под Ленинградом. 9 ноября 1941 года личным распоряжением Сталина направлен в Керчь на помощь командованию 51-й армии.
Войска, которые он получил в подчинение, находились в плачевном состоянии — большинство дивизий имело по 300 бойцов. Удержать позиции не представлялось возможным, 12 ноября дал команду эвакуировать военную технику из Крыма, а 16 ноября Керчь была сдана. Вскоре он был среди тех, кто сдал Ростов-на-Дону.
И тут Кулик пошёл под суд. И его, представьте себе, опять не расстреляли.
16 февраля 1942 года Специальным присутствием Верховного Суда СССР Кулик Г. И. был обвинён по статье 193-21 п. «б» Уголовного Кодекса РСФСР в воинском должностном преступлении, а именно, что он в ноябре 1941 года являясь уполномоченным Ставки Верховного Главнокомандования на Керченском направлении, вопреки приказу Ставки, отдал войскам распоряжение об оставлении города Керчи. Суд признал Г. И. Кулика виновным и возбудил ходатайство перед Президиумом Верховного Совета СССР о лишении Кулика Г. И. воинского звания Маршала Советского Союза, звания Героя Советского Союза и всех правительственных наград.
В свою очередь, Президиум Верховного Совета СССР 19 февраля 1942 года принял указ, которым Г. И. Кулик был лишён звания Героя Советского Союза, трёх орденов Ленина, трёх орденов Красного Знамени и других наград, лишён звания Маршала Советского Союза. Вскоре он был выведен из состава ЦК ВКП(б).
Постановлением Совета Народных Комиссаров Союза ССР от 17 марта 1942 года Кулику Г. И. было присвоено воинское звание генерал-майора. Позднее он дослужится до генерал-лейтенанта и будет назначен командующим 4-й гвардейской армией, входившей в состав Степного военного округа (преобразованного во фронт).
Здесь его военные дороги вновь пролегли по местам, памятным по Гражданской войне. Однако Отечественная война предъявляла к командирам другие требования.
С 19 по 23 июля во время боёв на белгородско-харьковском направлении армия Кулика воевала в составе Степного фронта. С включением 13 августа 1943 года 4-й гвардейской в состав Воронежского фронта Кулик принимал участие в Белгородско-Харьковской стратегической наступательной операции.
«18 августа противник нанёс контрудар из района Ахтырки. Для его ликвидации в сражение была дополнительно введена 4-я гвардейская армия, прибывшая из резерва Ставки. Командовал ею генерал Г. И. Кулик. К сожалению, он плохо справлялся со своими обязанностями, и вскоре его пришлось освободить от командования», — вспоминал маршал Жуков.
С января 1944 по апрель 1945 Кулик был заместителем начальника Главного управления формирования и укомплектования РККА. Ему вернули часть наград, к которым за выслугу лет прибавили четвёртый орден Красного Знамени и четвёртый орден Ленина.
Вероятно, Кулик почувствовал, что гроза над его головой миновала и дела снова идут на лад, и совсем потерял бдительность.
Член военного совета главка, в котором тогда служил бывший маршал, сообщал: «Кулик привёз с фронта пять легковых машин, двух племенных коров, незаконно использовал красноармейцев на строительстве личной дачи под Москвой. Кроме этого, по сообщению главного военного прокурора, присвоил себе в Крыму дачу с имуществом — мебелью, посудой и т.д. без оплаты стоимости. Для охраны дачи выставил часового — бойца погранотряда Субботина».
Выходит, что памятная советская практика использования солдат для строительства генеральских дач если и не была открытием Кулика, то он уж точно был среди тех, кто стоял у ее истоков.
27 апреля 1945 года на заседании Комитета партийного контроля при ЦК ВКП(б) у Кулика был отобран партбилет. Постановлением Совета Народных Комиссаров СССР от 19 июля 1945 года он вновь понижен в воинском звании до генерал-майора.
«Маршал Советского Союза Г. И. Кулик не смог ни командовать армией, ни выполнять обязанности представителя Ставки. И определялось это… недостаточной подготовкой, личными качествами. Он просто оказался не на месте», — резюмировал службу Кулика маршал Василевский.
Год спустя Кулик был отправлен в отставку и вновь исключён из партии, затем вновь понижен в звании до генерал-майора. Поводом послужили его жалобы на то, что его незаслуженно «затирают», а руководят «выскочки», а также критические отзывы в адрес Николая Булганина и Лаврентия Берии. И это, похоже, стало последней каплей.
В январе 1947 года Кулик был арестован, а 23 августа 1950 года приговорён Военной коллегией Верховного суда СССР к расстрелу вместе с генералами В. Н. Гордовым и Ф. Т. Рыбальченко «по обвинению в организации заговорщической группы для борьбы с Советской властью».
На суде он заявил: «Мои показания, данные на предварительном следствии, являются ложными и полученными от меня незаконными методами следствия, от которых я полностью отказываюсь…»
24 августа 1950 года Григорий Кулик был расстрелян.
11 апреля 1956 года уголовное дело в отношении Кулика Г. И., Гордова В. Н. и Рыбальченко Ф. Т. было прекращено за отсутствием в их действиях состава преступления. 28 сентября 1957 года указом Президиума Верховного Совета СССР Г. И. Кулик был восстановлен в воинском звании Маршала Советского Союза, в звании Героя Советского Союза и в правах на государственные награды.
Под этим указом стояла подпись его старого товарища Климента Ворошилова.
В отличие от других командиров РККА, репрессированных при Сталине, именем Кулика в советское время называть ничего не стали, памятников и мемориальных досок в его честь не открывали. Его имя в военно-исторических трудах появлялось лишь среди прочих, через запятую. В общем, перефразирую Горького: «Да был ли маршал-то, может, маршала-то и не было?»
