Когда стало известно, что у нового госсекретаря США обнаружились корни из Украины, это не могло не вызвать всплеска радости. Будет ли прорыв в украино-американских отношениях? Дадут ли вундерваффе и много денег из любви к родине предков? Вопросов много. Если только не вспоминать о том, что прадедушка Блинкин уехал подальше от еврейских погромов.
Генеалогическое исследование «Голоса Америки» стройно и красиво. В 1874 году в ревизские сказки Полтавской губернии города Переяслава впервые внесена семья Блинкиных: у Янкеля и Рыси было четверо детей — Аврам, Иосель, Арон и Меер, родившийся 16 ноября 1877 года. «Наш» прадедушка, в восемь лет ставший сиротой.
«Приблизительно в одно и то же время довольно молодыми умерли его отец и дядя, Янкель и Кельман. Как именно Меер попал из Переяслава в Киев — неясно», — говорится в репортаже.
А дальше все стандартно: подрос у каких-то родственников, женился, родил детей, а потом семья купила самый дешевый билет на пароход «Филадельфия» и отправилась в Нью-Йорк. В Америке Блинкины трансформировали имена и фамилию, дети и внуки занимались бизнесом, юриспруденцией, дипломатией, политикой, оставив своей след в истории страны.
К примеру, первенец Меера, Моисей (ставший Морисом) учредил Американский институт изучения Палестины. Считается, что доклады этого учреждения подтолкнули правительство США к поддержке создания государства Израиль. А сам Меер имеет свою скромную славу благодаря рассказам на идиш о проститутках со Второй авеню, карточных игроках и драмах любовниц женатых мужчин.
Но во всей этой складной истории так и остается непонятным момент с внезапным сиротством прадедушки возможного госсекретаря и его желанием оставить родину предков, подарившую миру Шолом-Алейхема — земляка и современника Блинкиных.
Как это — «умерли довольно молодыми»? Что значит «стал сиротой»?
Да очень просто. Конец XIX — начало XX века — это время масштабных еврейских погромов, которые вообще можно назвать украинской традицией. Переяславские евреи были одними из первых, кого истребили во время «народно-освободительной войны под руководством Богдана Хмельницкого».
Летописец Натан Ганновер пишет в «Пучине бездонной»:
«И много святых общин, расположенных невдалеке от мест сражения и не могших спастись бегством, как то св. община Переяслав, св. община Борисовка, св. община Пирятин, св. община Борисполь, св. община Лубны, св. община Лохвица с прилегающими, погибли смертью мучеников от различнейших жесточайших и тяжких способов убиения:
у некоторых сдирали кожу заживо, а тело бросали собакам, а некоторых — после того, как у них отрубали руки и ноги, бросали на дорогу и проезжали по ним на телегах и топтали лошадьми, а некоторых, подвергнув многим пыткам, недостаточным для того, чтобы убить сразу, бросали, чтобы они долго мучились в смертных муках, до того как испустят дух; многих закапывали живьем, младенцев резали в лоне их матерей, многих детей рубили на куски, как рыбу».
Главными виновниками этого кошмара называются легендарные герои Наливайко, Павлюк, Кривонос и сам батько Хмель. Каждое упоминание имен этих полевых командиров сопровождается буквами — х.б.с.й.и — «пусть будет стерто его имя».
Подобные свидетельства приводит и другой летописец, раввин Меир из Щебжещины.
Восстановилась община только к началу XIX века — и тут же стала костью в горле местным жителям.
Близость Андрушевской пристани на Днепре привлекала евреев к торговому потоку из Прилуцкого, Пирятинского, Лохвицкого, Миргородского и Лубенского поветов. Они занимались скупкой и перепродажей зерна, создали что-то вроде купеческой гильдии и быстро потеснили русских и украинских коммерсантов.
Еврей, по словам полтавского губернатора 40-х годов XIX века Александра Аверкиева, «имея врожденное проворство по оборотамъ торговли и промышленности, какія только могутъ составить имъ пользу и доставить пропитаніе, весьма старательны».
И быстро занимали пространство. По ревизии 1847 года в районе была только одна еврейская община численностью 1519 человек. По переписи 1897 года в районе проживало 185 000 жителей, из них 9 857 евреев, в том числе в Переяславе — 14 614 человек, из которых 5 754 были евреями.
Понятное дело, громада была недовольна. 30 июня — 2 июля 1881 года в Переяславе прокатилась волна еврейских погромов.
Причиной стало переселение сотни еврейских семей из Киева, бежавших от тамошнего погрома (погромы 1881 года были спровоцированы убийством императора Александра II 1 (13) марта. — Прим. ред.). Горожане требовали отправить их назад. Слово за слово, драка, булыжник в окно, кто-то стрельнул — и понеслось. Полицией и войсками были задержаны 56 наиболее активных погромщиков, однако по еще одной украинской традиции тут же отпущены на поруки. Активист всегда был почитаем в нашей культуре.
После окончания погромной фазы началась переговорная, православные мещане в количестве 423 человек написали коллективное требование выселить евреев-переселенцев.
Губернатор Петр Бильбасов, как и положено чиновнику, создал «Комитет для изыскания мер к устранению ненормальных отношений между христианами и евреями», который рассматривал 12 требований мещан.
В частности, запретить еврейским купцам торговать до полудня, не пускать их на базарную и ярмарочную площади, принудить евреев в городской думе, земстве и банках отречься от должностей и т.п.
Кроме того, еврейской общине было предложено запретить своим женщинам наряжаться к праздникам, поскольку «их шелк, золото, жемчуг, бархат и шлейфы, которые их дочери и жены таскают по грязным улицам Переяслава, есть не что иное, как пот, кровь и слезы несчастного русского народа».
Вот фамилии представителей «русского народа», отстаивавших в комиссии позицию христиан: Марченко, Маштак, Барабаш, Тарапон, Романенко, Марченко, Ищенко.
Понятное дело, что этот конфликт насовсем испортил отношения евреев и христиан, что и показывает переяславская хроника. Начались тяжбы за землю и прочие конфликты на ровном месте.
И надо сказать, что погромы 1881-82 годов спровоцировали первую волну эмиграции евреев из Российской империи, за короткий срок страну покинуло несколько десятков тысяч человек, в первую очередь интеллигенции.
Именно тогда возникла идея национального возрождения еврейского народа на его исторической родине — в Эрец-Исраэль. Надежды на ассимиляцию и мирную жизнь стали очевидно безнадежными. Во многих городах России и Польши возникли кружки сионистов.
А погромы продолжались там и сям, и нетрудно посчитать, что родившийся в 1877 году Меер Блинкин «стал сиротой в 8 лет», в середине 80-х годов. Подробностей об этом нет, но все понятно и так, сценарии с грабежом еврейских лавок и домов разнообразием не отличались.
А вскоре после того, как у подросшего Меера появились собственные дети, случилась вторая большая волна погромов, спровоцированная революцией. В 1905 году евреев обвиняли в покушении на царя, в оскорбительном сборе средств на его гроб, в осквернении икон, и для того, чтобы толпа шла жечь, убивать и насиловать, достаточно было любого нелепого слуха.
Людей убивали сотнями — в Одессе, в Кишиневе, в Киеве, в Житомире, в Екатеринославе, в Юзовке. В Переяславе, конечно.
И также нетрудно догадаться, что отправиться за океан с 10 долларами (при требовавшихся по иммиграционным правилам 50) в кармане у него были очень серьезные причины. То место, где он родился, для него стало проклятым. А то, что семья Блинкиных решила уехать именно в это время, подтверждает возраст ребенка, зафиксированный в корабельных документах о пассажирах, — семь лет.
Конечно, мы ничего не знаем о той памяти, которая передавалась от отца к сыну в семье Блинкиных в США. Возможно, в ней остались только беленые хатки, хрущи и цветущая вишня, что заведомо делает его «большим другом Украины». Но вообще-то такое не забывается. А то, что бытовой и политический антисемитизм по-прежнему является украинской традицией, память только освежает.
