Первыми объявили бойкот фанаты клубов из Западной Белоруссии — брестского «Динамо» и гродненского «Немана». В официальных заявлениях околофутбольных группировок говорилось о несогласии с репрессиями, а также о готовности не посещать матчи вплоть до отставки руководства страны.
Чем они дышат?
Как и в любой стране региона, футбольные фанаты в Белоруссии с самого начала своего существования были во многом политизированным движением. Группировки довольно быстро разделились на праворадикальные и леворадикальные (такова традиция данной субкультуры, пришедшей к нам с Запада) и враждовали между собой не только ради поддержки любимых команд, но и идеологически.
Из крупных левых движений можно вспомнить разве что «фан-сектор» минского клуба «МТЗ-РИПО» и примыкающих к нему «ультрас» ряда команд из низших лиг. Праворадикальные же националисты в целом доминировали и продолжают доминировать в белорусском «околофутболе». Еще с начала 1990-х, когда субкультуры получили свободу для своей активности, на стадионах можно было встретить откровенно нацистские символы, а порой и цитаты деятелей Третьего Рейха.
Но с первой половины 2010-х идеология «правых» фанатов стала существенно корректироваться. Если ранее в их среде воплощали идеи белорусского национализма через панславянские идеи и символы, через «борьбу за чистоту славянской крови», теперь упор делается на этническом и языковом аспектах.
«Имперку» заменил бело-красно-белый флаг, речёвку «Русские, вперёд», лозунг — «Жыве Беларусь». Фанаты в республике стали всё более антагонистичны российским, на которых ранее ориентировались, и «побратались» с украинскими «ультрас». Поменялся и «пантеон героев» в белорусских «правых» движениях — на стадионах стали появляться портреты коллаборациониста Михаила Витушко, своего рода «белорусский Степан Бандера».
Причины трансформации
Почему фанаты поменяли идеологию? Причин здесь несколько.
Во-первых, произошла смена поколений в белорусском обществе. Люди, рожденные в Советском Союзе, имеют, помимо белорусской, еще и общерусскую (или постсоветскую) идентичность. Она в некотором роде до сих пор сохраняется у белорусов и по инерции господствовала и в фанатском движении в 90-е и нулевые. Но у новых поколений её нет — в их среде белорусское национальное самосознание и восприятие Белоруссии как самостоятельного государства, а не составной части русской цивилизации, развито гораздо сильнее. Эти процессы отразились и на «ультрас».
Во-вторых, рост влияния оппозиции на общество. Белорусские националистические движения, не связанные с футболом, активно продвигали свои идеи в фанатской среде. В это же время идеи антирусского национализма активно продвигались в оппозиционных медиа, получивших информационное доминирование в интернете, набирающем на рубеже нулевых и десятых серьезные обороты.
В-третьих, не могло не сказаться влияние украинской фанатской среды, которая в 2013-2014 годах продемонстрировала боеспособность и стала силовой опорой Евромайдана. Этот факт мог вызвать восхищение у «ультрас» в других странах.
При этом каких-то факторов, которые могли бы в противовес подпитывать славянофильский (русофильский) взгляд на белорусский национализм, не было. В республике нет влиятельных медиа и организаций данной направленности. А культурная трансформация и идентичность населения в целом движутся в обратную сторону.
Превентивный удар по белорусскому «Правому сектору»
Очевидно, что футбольные фанаты в Белоруссии настроены резко оппозиционно. Об этом говорит их символика, идеология и атрибутика: белорусские националисты с бело-красно-белыми флагами и лозунгами «Жыве Беларусь», как правило, всегда выступают против действующей власти.
На это накладываются и сложные взаимоотношения фанатов и государства в сфере безопасности. Представители белорусских «ультрас» периодически жалуются на слишком строгий контроль правоохранителей за их деятельностью.
Однако в рамках действующего политического кризиса в республике они так и не выступили единой организованной силой, которая могла бы повлиять на развитие событий. В отличие от украинских «ультрас», сыгравших главную роль в создании организации «Правый сектор» в начале Евромайдана. И причина этого кроется в существенных отличиях белорусских политических реалий от ситуации на Украине.
Украинский «Правый сектор» формировался из целого ряда фанатских и националистических движений, которые десятилетиями формировались и развивались в условиях «гуляй-поля» в сравнении с белорусскими реалиями. В республике деятельность фанатских движений гораздо жестче контролировалась властями, чем это было на Украине. Особенно боеспособных структур.
Ситуация в Белоруссии существенно отличается от украинской и способами действий силовиков по подавлению несанкционированных акций. Во время Евромайдана «Беркут» был фактически безоружен, поэтому организованным группировкам «Правого сектора» с самого начала удавалось давать им жесткий отпор. Тогда «Самооборона» два месяца сражалась с силовиками на улицах Киева до момента, когда появились первые погибшие протестующие. И то — не во время столкновений с беркутовцами, а из-за снайперов.
В Белоруссии же с самого начала силовики были вооружены спецсредствами и действовали гораздо жестче и решительнее. Они использовали не только дубинки, но и светошумовые гранаты.
Такое развитие событий дало понять, что подобные попытки мятежа могут быть опасны для здоровья и жизни. И опасность участия в стычках была гораздо выше для белорусских футбольных фанатов, чем для их украинских «коллег» в 2013-2014 годах. Так что возникновение белорусского варианта «Правого сектора» было предотвращено еще в зародыше, и сегодня «ультрас» остается выражать свой протест разве что бойкотированием футбольных матчей.
*«Правый сектор» — организация, деятельность которой запрещена на территории Российской Федерации.
