Загадки нет, Булгаков управдомов действительно не любил. И вывел их в целом ряде произведений в качестве персонажей ну вот уж точно не положительных. В «Собачьем сердце» это Швондер. В пьесах «Блаженство» и «Иван Грозный» — Иван Васильевич Бунша-Корецкий. В пьесе «Зойкина квартира» — Анисим Зотикович Алиллуйя. Наконец, в «Мастере и Маргарите» — Никанор Иванович Босой.
Кстати, о фильмографии. Есть основание полагать, что фраза Мордюковой не случайно появилась. Леонид Гайдай снял «Иван Васильевич меняет профессию» по пьесе Булгакова спустя пять лет после «Бриллиантовой руки». Но сами по себе пьесы «Блаженство» и «Иван Васильевич», да и роман «Мастер и Маргарита», были изданы в 1965-67 годах. Так что режиссёр с ними, безусловно, ознакомился ещё до съемок «Руки» в 1968 году. И уже тогда был впечатлён.
Для начала — кто такой «управдом»? На самом деле уже во времена детства автора статьи управдом был персонажем скорее легендарным. Управдомы как бы были, но в глаза их мало кто видел.
Как явление управдомы появились в первые годы советской власти. Возникла необходимость управлять жилым фондом и, соответственно, были созданы соответствующие структуры — домоуправления (жилищные товарищества — аналог современных ОСМД) во главе с председателем, который заключал договор с соответствующей конторой и за небольшой оклад осуществлял управление домом. Почти всегда управдом был жильцом дома.
Управдом особенно популярным персонажем не был. Да, пользы от него было много, но, как правило, человек это был доставучий — организовывал субботники, требовал порядок соблюдать, квартплату принимал, пропиской занимался… Ну и, кстати говоря, постукивал — не без того. Впрочем, дореволюционные дворники тоже активно сотрудничали с полицией.
Конец классических управдомов наступил в начале 1960-х (точнее даже, с реформированием системы ЖЭКов в 1959 году). Началось массовое жилищное строительство и получение гражданами индивидуальных квартир, что разрушило традиционную структуру во всех отношениях. Прежде всего, за состояние жилья начали отвечать ЖЭКи во главе с назначаемым начальником-профессионалом. Причём ЖЭК отвечал сразу за несколько многоквартирных домов, и промежуточная инстанция в виде управдома была ему уже не нужна. Более того, управдомы скорее мешали, по уже указанной выше причине — если раньше управдом искал электрика, сантехника и пресловутую «нефть для отопления» сам (но и спрашивали с него), то теперь он трепал нервы ЖЭКу.
В 1980-х годах «классические» управдомы оставались только в кооперативных домах и в отдельных домах с коммунальными квартирами (в последнем случае их функции оставались непонятными).
Для Булгакова же управдомы были самым настоящим кошмаром, который просто на корню рушил взлелеянную им концепцию Дома. Дома, в котором хозяевами были бы именно жильцы.
Первым «управдомом» для Булгакова был, разумеется, владелец дома №13 по Андреевскому спуску Василий Листовничий, в столь неприглядном свете представленный в «Белой гвардии».
Забавно, что Мирон Петровский оправдывает негативное отношение Булгакова к Василисе на ходу придуманной концепцией о том, что дом на Алексеевском спуске представляет собой модель вертепа, где на верхнем уровне фигурируют святые и ангелы, а на среднем — обычные люди, поданные в сатирическом ключе. Даже не будем комментировать эту догадку, насколько она красива сама по себе…
Остальные управдомы в личной истории Булгакова безлики.
Мы, например, так и не знаем, как звали председателя домового комитета в доме Пигита (№10 по Большой Садовой), который не хотел прописывать Булгакова в комнате Андрея Земского. Сохранилось только его описание в рассказе «Воспоминание»:
«Председатель домового управления, толстый, окрашенный в самоварную краску человек в барашковой шапке и с барашковым же воротником, сидел, растопырив локти, и медными глазами смотрел на дыры моего полушубка. Члены домового управления в барашковых шапках окружали своего предводителя.
— Пожалуйста, пропишите меня, — говорил я, — ведь хозяин комнаты ничего не имеет против того, чтобы я жил в его комнате. Я очень тихий. Никому не буду мешать. Пьянствовать и стучать не буду…
— Нет, — отвечал председатель, — не пропишу. Вам не полагается жить в этом доме».
Закончилось всё тем, что тем, что Булгаков принёс, как было написано в «Собачьем сердце», «окончательную бумажку. Фактическую. Настоящую!». Подписала её жена председателя Совета народных комиссаров, нарком просвещения Надежда Константинова Ульянова.
«Барашковые шапки склонились над листом, и мгновенно их разбил паралич. По часам, что тикали на стене, могу сказать, сколько времени он продолжался:
Три минуты».
Как писал сам Булгаков в «Мастере и Маргарите», киностудии и фотографы «заплатили бы недурные деньги, если б имели возможность» запечатлеть эту «немую сцену».
Ещё меньше известно об управдоме в прототипе «калабуховского дома». Правда, дядя Булгакова, Николай Михайлович Покровский, справился с угрозой «уплотнения» не по рецепту своего литературного альтер-эго профессора Преображенского, а в более традиционной манере — вселил к себе в квартиру племянниц, чтобы «уплотниться», по крайней мере, родными людьми (Зоя Пельц оформила в качестве проживающей в квартире прислугу Манюшку, а потом и вовсе открыла ателье).
Были свои управдомы и в других местах, где жил Булгаков и, судя по всему, они всюду в меру своих сил отравляли ему жизнь…
Впрочем, только ли отравляли? И в «нехорошей квартире», и в «калабуховском доме», несмотря на разруху, «дважды в день две серые гармоники под подоконником наливались жаром, и теплыми волнами расходились по всей комнате» (кстати, обратите внимание, что по комнате расходится не тепло, а батареи). Так что Швондер, при всей к нему булгаковской антипатии, со своими задачами управдома справлялся. Да и Никанор Иванович Босой из «Мастера и Маргариты» как-то ухитрялся закупать нефть для парового отопления даже и без «интуристовских денег», несмотря на то, что в «жилтовариществе был, увы, преизрядный дефицит». Ну как при этом не быть «выжигой и плутом»? И как, в конце концов, взяток не брать, если их постоянно суют?
Отметим, что признание за управдомами хоть каких-то профессиональных качеств происходит у Булгакова как бы против его желания и уж точно не прямо. Во всяком случае нигде у него управдом не говорит и об управдоме не говорят, что то-то и то-то сделано им или благодаря ему.
В общем, булгаковский управдом — ну уж никак не друг человека. Хотя сами булгаковские персонажи явно придерживались противоположной точки зрения, озвученной совсем не булгаковской, но как со страниц Булгакова сошедшей Варварой Сергеевной Плющ.
P.S.: Некоторые авторы видят в "управдоме" своеобразную анаграмму на "секретаря" (или, как говорил Сталин, — "секретаришку"). В этом случае дворянское происхождение Бунши напоминает о слухах, что Сталин был потомком какого-то грузинского князя. А фамилия Алиллуйи напоминает о семинарском прошлом Сталина.
