Это не служба, это миссия
Издание The New Yorker (США) рисует чудовищную картину борьбы мировой столицы с пандемией. Автор Лиззи Уиддикомб поговорила с врачами и медработниками нью-йоркских больниц и собрала реальные факты того, как американская система здравоохранения пытается помочь больным. Сейчас, по всей видимости, эпидемия в Нью-Йорке достигла своего пика.
«Ко вторнику, 14 апреля, от коронавируса скончались 10834 жителя Нью-Йорка, — пишет Уиддикомб. — Те медицинские работники, с которыми я говорила, согласились, что к первой неделе апреля темп эпидемии изменился. В марте городские отделения скорой помощи были заполнены «обеспокоенными здоровыми», людьми с легкими или средними симптомами Covid-19, желавшими попасть на прием к врачу или сдать анализ. В этом месяце, как рассказал мне врач отделения скорой помощи в Квинсе, «меньше людей поступало в час, но отделение переполнено, потому что эти люди больны намного тяжелее. Они лежат на носилках в коридорах в ожидании освободившихся коек. Выписать никого нельзя».
Стивен МакДональд, врач отделения скорой помощи в больнице при Колумбийском университете, рассказал, что из-за экономии мест в больнице отправлял домой пациентов, которых бы в другое время госпитализировал. «Раньше я говорил людям: „Возвращайтесь, если у вас возникнут проблемы с дыханием или если боль в животе усилится", — рассказывает он. — Теперь я даю следующие указания для возвращения в больницу: „Возвращайтесь, если вам настолько трудно дышать, что вы не можете договорить предложение. Или если при кашле у вас выходит более одной столовой ложки крови"».
Медики провели полную реорганизацию больниц, почти полностью переключившись на лечение больных коронавирусом. Сейчас кроме них больницы принимают только небольшое количество хирургических пациентов и больных с инсультами. В палатах интенсивной терапии собрались врачи всех специализаций: дерматологи, офтальмологи, неврологи.
Сейчас все палаты в больницах получают наименования в соответствии с алфавитом НАТО: Альфа, Браво, Чарли. Впрочем, врачи признаются, что это не столько напоминает им о службе в армии, сколько о миссии. В больницах, рассказывает автор, действует «этика военного времени»: «Персонал задерживался, чтобы надеть защитные костюмы перед входом в зону пациентов с подтвержденным диагнозом Covid-19, даже если у больного была остановка сердца. На мелочи времени не хватало: сменить постельные принадлежности, принести пациенту воды, проверить, в порядке ли у коек бортики безопасности. «Это очень плохо, потому что эти пациенты в ужасе: в 12 дюймах от них может лежать человек с остановкой сердца или даже труп, и именно эти незначительные действия дают им возможность почувствовать заботу и снизить уровень страха», — рассказывает один из врачей».
Больные в несколько рядов лежат на носилках в коридорах. Им всем очень плохо, нагрузка на медперсонал выросла в несколько раз. Медики, которые сами подхватывают вирус, проводят дома в лучше случае неделю и сразу после окончания кризиса, едва сбив температуру, возвращаются на рабочие места. Сейчас, как рассказывают врачи, сильно улучшилась ситуация со средствами индивидуальной защиты персонала. Одну маску можно носить уже только два дня подряд. Потом выдают новую.
Вначале одну маску приходилось растягивать на 10 дней. Медсестры с нежностью вспоминают прошлые времена, когда за то, что врач подошел в одной и той же маске к двум пациентам, он мог лишиться лицензии.
Правила вообще сильно изменились. Врачи теперь открытым текстом просят родственников пожилых людей отказываться от подключения к ИВЛ. Несколько дней на вентиляторе во многих случаях только продлевают муки больного и не приводят к выздоровлению. Врачи просят родственников дать шанс на выживание тем, кто моложе и сильнее: «В результате, когда ходишь по отделению скорой помощи, видишь, что «у большинства пациентов к койкам приклеены скотчем листы бумаги с нацарапанными литерами „D.N.R./D.N.I." [отказ от реанимации, отказ от интубации — do not resuscitate, do not intubate]». И врач мрачно отмечает: «Вот такие дела».
При этом большинство врачей надеется, что кризис, вызванный пандемией, заставит руководство страны переосмыслить систему здравоохранения, давно превратившуюся в прибыльный бизнес и не заинтересованную в здоровье населения.
«Мы тратим почти 20% нашего ВВП на здравоохранение и при этом находимся в плачевном состоянии, не можем найти даже маски и халаты», — говорит Мэтью, один из членов профсоюза медсестер и медбратьев. — В феврале газета «Нью-Йорк Пост» сообщала, что новый генеральный директор системы доктор Филип Озуа заработал в 2018 году 13 миллионов долларов, когда занимал пост президента. «Как же отвратительно видеть, как деньги налогоплательщиков идут на такие вещи, как гонорары генеральных директоров, а не на пациентов и не на профилактические меры, — говорит Мэтью. — Люди считают это нормальным, но это не нормально. Бронкс, где находится Монтефьоре, является самым нездоровым микрорайоном штата Нью-Йорк. В этом и заключается причина смерти наших пациентов. Здоровье комьюнити остается без внимания. Объем профилактической работы также равен нулю».
По всей видимости, все страны, столкнувшиеся с вирусом, переживают нечто подобное. Перестраивать собственное здравоохранение придется всем кто, думает о будущем и здоровье населения.
Пандемия бедности
Издание The American Conservative (США) и журналист Питер ван Бурен пошли еще дальше и задумались о том, что привело Нью-Йорк к такой катастрофе. Причина такой высокой смертности от вируса, считает автор, вполне очевидна — это неравенство. В этом отношении пандемия не открыла ничего нового. Так было, так есть и так будет и после пандемии.
«Мы сменили экономическое неравенство, выраженное в бедности, на неравенство иного рода, когда признак пребывания в нижней части социальной пирамиды — смерть от вируса, — пишет автор. — Настоящая проблема состоит не в том, когда мы вернемся к нормальности. Настоящая проблема заключается в том, что мы к этой нормальности вернемся непременно, нам от нее не убежать».
Неумолимая статистика показывает, что вирус сконцентрировался в самых бедных кварталах Куинса и Бронкса, где живут латиноамериканцы и чернокожие. Смертность от вируса среди испаноязычных — 22 человека на 100 000; среди чернокожих — 20 на 100 000; а среди белых — 10 на 100 000. В целом в Нью-Йорке вирус для латиноамериканцев и чернокожих в два раза смертоноснее, чем для белых.
При этом Нью-Йорк является столицей для самых богатых людей мира: «В нем живет 70 миллиардеров — больше, чем в любом другом американском городе. В Нью-Йорке также почти миллион миллионеров — больше, чем в любом другом городе мира. Среди всех этих богачей живет самое большое бездомное население в Америке. Число нью-йоркцев, живущих за чертой бедности, превышает численность населения Филадельфии и Финикса. Если взять их всех целиком, эти бедняки составят седьмой по величине город в США».
Неравенство, разумеется, сказывается и на здравоохранении. Жителей бедных кварталов обслуживают убогие больницы. Богачей — первоклассные частные клиники. У бедного жителя Бронкса шансов умереть в два раза больше, чем у жителя состоятельного Манхэттена. Среди первых случаев гипертонии в два, а диабета — в пять раз больше, чем среди вторых.
«Мы в режиме реального времени наблюдаем за расовым неравенством и пандемией бедности», — сказал один член местного законодательного органа.
Ситуация усугубляется тем, что мэр запретил бедным слоям населения города работать. Естественно, это сделает их еще беднее. Это медленная смерть, и она не учитывается в статистике смертей от коронавируса.
Сейчас власти Нью-Йорка ругают за то, что мэр долго не закрывал огромную систему государственного школьного образования. Но мэр руководствовался вполне гуманными соображениями, о которых многие забывают. Государственная система образования в Нью-Йорке выступает в роли центра социальных услуг для бедных детей, включая 114 000 бездомных школьников.
«Более половины учеников в государственных школах получают там питание, а для бездомных детей школа является единственным местом, где они могут постирать одежду и помыться», — пишет автор.
То же самое касается и метро, которое в Нью-Йорке работает до сих пор. Иначе тем беднякам, которым еще не запрещено работать, просто не добраться до рабочих мест. Да, и школы и метро — это рассадники вируса. Но альтернатива для города еще страшнее.
Автор предупреждает, что грядущее открытие Нью-Йорка поставит вопрос о неравенстве еще острее, чем до закрытия.
«Больше всего «открыть» Нью-Йорк мешает то, что в 2020 году уже невозможно это оправдать и объяснить в приемлемой с точки зрения политкорректности форме, — пишет ван Бурен. — Правда, мы "открываем" то, что надо бы закрыть уже на протяжении 100 лет, но сейчас нам надо сделать это так, чтобы этот наш долларовый апартеид работал по каким-то правилам. И чтобы эти правила были пригодны для публикации в приличной форме в воскресной газете. А остальное — дело техники. Доставки и запуска».
Европа станет сплочённой
Итальянское издание L'Espresso публикует интервью с одним из самых крупных современных социологов Ричардом Сеннеттом. Он уверен, что пандемия — это не конец света, но возможность переосмыслить места нашего проживания. Сеннетт предсказывает, что европейские города уже не будут такими, как прежде. Все упирается в количество рабочих мест, которые можно перенести из общественных пространств домой. Их не так уж и много.
«У меня складывается впечатление, что из-за пандемии мы оказались втянуты в своеобразный ужасный социальный эксперимент в реальном времени, — говорит Сеннетт. — Задача этого эксперимента — понять, в какой степени буржуазия способна воздвигнуть вокруг себя оборонительный щит. В какой степени привилегированная часть нашего общества сможет избегать излишнего появления на публике за счет тех, кто не может позволить себе этого из-за вида своей деятельности, требующей постоянного физического контакта. Бóльшую часть физического труда — и здесь я имею в виду тех, кто занимается уборкой помещений, работает на транспорте, младший медицинский персонал в больницах и так далее — невозможно осуществлять дистанционно. Мы будем наблюдать значительный рост неравенства между буржуазией и рабочим классом».
Первое, что следует изменить, считает социолог, это плотность населения. Придётся отказаться от многоквартирных башен, где проживают сотни и тысячи людей, пользующиеся несколькими лифтами. Застройка должна быть малоэтажной, и количество квартир в одном доме строго ограничено. Это вопрос здравого смысла, применять который сейчас куда эффективней, чем впадать в панику.
Что касается общего мироустройства, то тут Сеннетт оптимист.
«У нас будет более сплочённая Европа, — считает он. — Мы не можем отказаться от этого мышления. Вот урок, который мы извлекли здесь, в Великобритании, после Брексита, и который отдается у нас болью: чтобы справиться с кризисом, нам нужна Европа. В центре дискуссий, связанных с пандемией, оказалась катастрофа, вызванная нашим выходом из состава Европейского союза. Нетрудно понять, что нам нужны общая информация, стратегия, мы должны делиться с остальной Европой медицинскими материалами. Вместо этого мы изолировались от Европейского союза, не имея возможности рассчитывать на американцев. Пандемия не знает границ. Как раз из-за пандемии Европа и мир нуждаются в большей солидарности, больших связях и меньшей дистанцированности. И, разумеется, в снижении уровня ностальгии».
