Святая София, конечно, построена в XI веке Ярославом Мудрым в честь победы над печенегами, но серьёзно пострадала уже в XIII веке, при взятии Киева монголами. Несмотря на необходимость серьезного ремонта, который был закончен только к 1280 году, тогда собор ещё оставался первозданным детищем Ярослава Мудрого. Даже рисунки Софии Киевской, сделанные в середине XVII века, позволяют узнать древний собор.
На рубеже XVII и XVIII веков всё резко меняется. Очевидно, из лучших побуждений собор перестроили в стиле украинского барокко. С тех пор его внешний вид ничего общего с памятником древнерусского зодчества не имеет. Скорее некоторые общие черты с той (древней) Софией имеет храм Покрова на Нерли (XII век), Успенские соборы Владимира (конец XII века) и Москвы (конец XV века). Значит ли это, что София — «украинский храм»?
В логике тех, кто считает, что на Украине живут нерусские, да. Ведь она же перестроена в стиле украинского барокко, да ещё и во время правления Мазепы, когда Украина (Гетманщина) была автономным образованием в составе России. Автономия была столь широка, что гетмана избирали сами казаки (хоть он и утверждался царём). Гетман располагал собственной армией, состоявшей не только из казацких полков (являвшихся как военной, так и административной единицей), но и наёмных сердюков и компанейцев.
Двух последних я не случайно упоминаю. Количество наёмных полков не регулировалось договорами гетманов с Москвой. Мазепа просто получил абстрактное разрешение на их содержание. Это позволяло ему значительно превысить численность украинского войска, определённую в 60 000 человек реестровых казаков. К началу 1709 года в пяти компанейских и пяти сердюцких полках насчитывалось от пяти до десяти тысяч человек личного войска гетмана.
С Украины в российскую казну не поступало ни копейки налогов. Все они оставались в распоряжении гетманской власти. На границе Гетманщины и России стояли таможни. При этом гетманы регулярно выпрашивали у царей весьма существенные подачки из казны. Фактически Гетманщина обязывалась только не вести внешних сношений без ведома Москвы и воевать только по царёву указу, посылая войска, куда государь прикажет. Впрочем, история с Мазепой (да и с его предшественниками) показала, что де-факто Москве просто предоставлялось «почётное право» и «священная обязанность» защищать Украину. Свои же обязательства гетманы, начиная с Хмельницкого, под разными предлогами (а то и без оных) нарушали: и связи с иностранными государствами поддерживали, и в военные союзы против России с завидной регулярностью вступали.
Итак, полунезависимое политическое образование, которое окончательно интегрируется в Россию только при Екатерине Великой (почти через сто лет после перестройки Святой Софии), в своём стиле перестраивает древнерусский храм, после чего он теряет сходство с современными ему храмами России. Можно сказать, что собор стал украинским.
Однако в храме служат православные священники киевской митрополии, которая к тому моменту уже входила в состав Московского патриархата. Скоро именно выходцы из Гетманщины помогут Петру I заменить Патриарха Синодом и станут в этом самом Синоде руководящей силой. Следовательно, если считать, что Собор, в котором эти архиереи служили, не русский, то получится, что и русская православная церковь не русская. Но именно православие тогда было главным маркером русскости. Приходится признать, что, несмотря на все перестройки, Святая София осталась русским храмом. Впрочем, и перестраивавшие её украинцы (малороссы) тоже были русскими. Они сами себя таковыми считали.
Получается, что русскость не мешала им изменять русскому государству. Ну, так и новгородцы, с чьих земель начался объединительный поход Олега, слившего в единый государственный организм Новгородскую, Смоленскую и Киевскую земли, с русским государством, имели сложные отношения с Русью. Иван III дважды с Новгородом воевал, а внук его Иван IV Грозный и вовсе в городе устроил такой погром, что после него он уже никогда не поднимался до своего прежнего значения. Но в русскости новгородцев нам это не даёт права сомневаться.
Получаем первый блок выводов:
1. Русские могут жить вне России, как по собственной воле, так и будучи вынуждены к этому обстоятельствами.
2. Русские могут изменять России, и в этом нет ничего удивительного. Небезызвестные благодаря Александру Дюма гасконцы до начала XV века на протяжении многих веков были верными подданными английского короля и добросовестно воевали против Франции, в состав которой номинально входили. А затем стали едва ли не главными французскими патриотами. В нынешней России тоже хватает представителей пятой колонны. И тут "внешние" русские тоже ничем принципиально не отличаются от "внутренних".
3. Русские могут пытаться создать собственное государство вне России (ещё одну Россию). Здесь тоже нет ничего экстраординарного: после всех объединений до сих пор осталось пять германских государств (Австрия, Швейцария, Лихтенштейн, Люксембург и ФРГ). Точно так же, когда американские колонисты восстали против несправедливого (по их мнению) налогообложения (без представительства колоний в парламенте), они создавали вторую Англию. Потом появились Канада, Австралия и Новая Зеландия. США дважды (считая войну за независимость) воевали против Великобритании и не раз были на грани военного конфликта с ней.
Но дают ли нам право эти наши выводы причислять всех живущих на Украине славян (в том числе русскокультурных) к русским? Нет, не дают. Прежде всего потому, что значительная часть граждан Украины (больше половины) сама себя к русским не причисляет. Они считают себя украинцами, а самоидентификация в деле национального строительства важнее всего. Точно так же, как на Куликово поле пришли владимирцы, нижегородцы, тверичи, а ушли с него русские, возможен и обратный процесс, когда потомки людей, осознавших себя русскими, начинают осознавать себя нерусскими. Так же, как швейцарцы (бывшие немцы, французы, итальянцы) осознают себя швейцарцами, австрийцы — австрийцами, сборная солянка граждан США — американцами.
Второй вопрос: а все ли русские, живущие на Украине, являются патриотами России? Безусловно, нет. Многие русские ничего не имеют против того, чтобы на Украине было создано альтернативное русское государство. Им если что и не нравится, так это то, что проект оказался провальным, но большинство считает, что ещё не всё потеряно и можно сделать вторую попытку. Они ошибаются, но убеждены в своей правоте. Есть относительно небольшая, но медиаактивная прослойка русских, которым не нравится недостаточная (по их мнению) агрессивность современной России, которую они тоже оказываются считать исторической Россией, кто тайно, кто явно считая именно себя «солью земли русской», «последними римлянами». Они тоже ошибаются, ожидая «развала империи», не удовлетворившей их личные амбиции, но их тоже невозможно переубедить.
Кстати, эти последние любят противопоставлять «нашего» (как они говорят) митрополита Онуфрия (предстоятеля УПЦ МП) патриарху Кириллу, который, по их мнению, неправильно руководит церковью. Именно в церковном вопросе, как ни в каком другом, видна ущербность позиции этих «тоже русских». Во-первых, формально выступая против раскола, они создают теоретическую базу нового раскола, отделяя «нашу» УПЦ МП (хоть бы и в лице предстоятеля) от РПЦ. Во-вторых, при этом они явно извращают факты. Начать с того, что при Онуфрии в УПЦ МП процветал позор драбинковщины. Да, не Онуфрий выпестовал «митрополита» Драбинко. Это сделал ещё Владимир (Сабодан), о котором, кстати «тоже русские» также вздыхали, как о человеке «святой жизни», а хулить его начали уже после смерти. Драбинко не был изгнан из УПЦ МП. Он сам оттуда ушёл, громко хлопнув дверью. Только после этого УПЦ МП запретила его в служении, на что Драбинко резонно заметил, что поскольку его принял в свою юрисдикцию Константинопольский патриарх Варфоломей, его не интересуют решения Синода УПЦ МП. «Тоже русские» люди, требующие от РПЦ срочно анафематствовать Варфоломея (что, безусловно, усугубит раскол в мировом православии, который РПЦ пытается уврачевать), молчат как рыба об лёд по поводу отсутствия анафемы УПЦ МП в адрес Драбинко, который давно заслужил её, как своей далеко не святой жизнью, так и деятельностью, направленной не только во вред УПЦ МП и РПЦ, но и мировому православию в целом. Молчат они и о том, что Онуфрий, являясь членом Священного Синода РПЦ, ни разу не высказывал несогласия с его решениями, то есть всегда поддерживал патриарха Кирилла.
Если экстраполировать подход этой части украинских русских к церкви на весь Русский мир, мы получим их политическую позицию, которую кратко можно выразить так: «Мы всем недовольны, нам все должны, а мы — ничего и никому». Но если их позиция нам не нравится и мы с ней боремся, то русскости мы их лишить не можем, поскольку они сами считают себя русскими. Мы не отказываем в русскости ни русским нацистам, воевавшим против Донбасса в составе украинских добробатов, ни российской деструктивной оппозиции, борющейся против своего отечества (некоторые публично мечтают о развале России). Среди русских, как и в любом другом народе, есть не только герои и гении, но и предатели и заблуждающиеся.
Наконец, на Украине живут и русские — патриоты России. Их становится всё меньше. Это исчезающая натура. Они или вымирают, или эмигрируют, но они тоже есть.
В ходе спора в социальных сетях можно (хоть и не нужно, ибо деструктивно) занимать однозначную позицию (одну из двух):
1) на Украине (радикальный вариант — за пределами России) русских нет;
2) они все русские (вариант советские), надо только дать им денег (вариант — послать танки), и они тут же вспомнят свою русскость.
Не буду спорить, за деньги, а с танками так и бесплатно, многие (но не все) быстро «перекуются». Но есть ли смысл покупать или завоёвывать граждан? Тогда их и кто-то другой может купить, и от чужих танков они Россию защищать не будут. Им всё равно, если надо, признают себя папуасами и обоснуют это тем, что «Россия их не защитила».
При формировании государственной политики в отношении Украины надо видеть всё многообразие этнической ситуации на этой территории, в том числе и неоднозначность фактора русскости. Русские Украины, как София Киевская, в которой можно найти русские фундамент и кирпичи XI века, следы «капремонта» XIII века, но которая «украинизирована» перестройкой XVIII века. Все это множество слоёв и прослоек (от полной украинскости до полной русскости) является признаком несформированной нации.
После распада СССР Русский мир в Украине начал медленно, но с растущим ускорением размываться. Государственная власть декларировала своей целью создание украинской политической нации на базе русско-украинской бикультурности и первое время добросовестно пыталась эту цель реализовать. Подчеркну, равенство украинской и русской культур не означало любовь к России. Это был единственный естественный базис, на котором можно было соорудить как украинское государство, так и украинскую политическую нацию. Пока власть (с некоторыми шатаниями) шла по этому пути, в стране сохранялась социальная стабильность, а за счёт особых (братских) отношений с Россией Украина затыкала дыры в бюджете и финансировала свой путь на Запад (в ЕС и НАТО). Успешно продвигалась и ползучая незаметная кучмовская украинизация.
Но затем совпало несколько факторов. Во-первых, США решили покончить с начавшей усиливаться Россией и, чтобы связать её силы, растянуть их по всему периметру границ и, в конечном итоге, заставив надорваться, разорвать страну. Они начали насаждать по периметру российских границ русофобские режимы. Во-вторых, национал-радикалы, проигрывавшие конкуренцию системным политикам, «устали ждать», когда же их возьмут во власть. В-третьих, позицию Запада в отношении Украины стали определять «специалисты» из числа беглых бандеровцев, у которых жажда власти, мести за исторические поражения и ненависть к русским подавили остатки разума. Они решили: хватит маскироваться, можно взять всё кавалерийским наскоком. В-четвёртых, выросло первое поколение независимости, у которого имперская традиция, представленная родителями, жившими в самой большой стране мира, наложилась на гипертрофированный «патриотизм» создающейся державы регионального калибра.
Это поколение страдало комплексом неполноценности из-за малости наличных ресурсов, явно недостаточных для проведения имперской экспансии. Этот комплекс был осложнён комплексом сверхполноценности. На Россию они смотрели, как «европейцы», чувствовали себя современными Колумбами, призванными принести свет цивилизации прозябающим в дикости варварам. На Запад они смотрели, как русские, которые и Берлин брали, и Париж. Это позже (и в основном уже следующие поколения) стали верными лакеями Европы. Те, первые, ещё мнили себя центром цивилизации, у них была популярна завиральная теория Корчинского о создании «Украинской империи» от Польши до Берингова пролива (спрашивается, зачем было разваливать СССР? Чтобы переименовать в Украину, потратив огромные силы и средства на реконкисту?).
Все эти факторы дали толчок майданной идеологии, заключавшейся в форсированном строительстве уже не просто Украины как альтернативы России, но Украины как анти-России. В результате в 2004 году ползучая кучмовская украинизация была сбита влёт накануне окончательного успеха. Для необратимости запущенных процессов надо было протянуть её ещё лет десять, и аккурат к 2014 году точка возврата была бы пройдена. Её заменил радикально-националистический нахрап (вначале в относительно мягком ющенковском формате, а затем всё более жёсткий, с 2014 года террористический). Полусформированная украинская нация тут же распалась на русских и украинцев, а русские, в зависимости от степени вовлечённости в национальное строительство, в свою очередь разбились на несколько групп — от почти украинцев до последовательных антиукраинцев.
Поскольку после 2014 года Украина как государство переживает прогрессирующий распад, возможность создания украинской политической нации утрачена скорее всего навсегда. Но это отнюдь не благо для населения, проживающего на остатках Украины. Это значит, что объективно будут усиливаться радикальные группы с обеих сторон. Русские сейчас на Украине в абсолютном меньшинстве и к тому же дезорганизованы. Большая часть народа, представляющая из себя русских патриотов Украины и «тоже русских», которых не устраивают ни Украина, ни Россия, являет из себя озлобленное болото, занятое физическим выживанием любой ценой. Относительно малочисленные, но хорошо организованные и вооружённые украинские национал-радикалы представляют единственную реальную силу. Но эта сила деструктивна и направлена не на созидание, а на конфронтацию. Прежде всего на конфронтацию внутри украинского общества.
Идеология украинских национал-радикалов проста, как любой нацизм. По их мнению, все беды от недостаточной украинскости украинцев. Как только все станут «национально-сознательными», государство обретёт внутреннюю устойчивость и сможет мобилизовать необходимый для решения насущных задач ресурс. Поэтому надо перековать всех, кого можно, а неподдающихся убить, конфисковав в пользу «настоящих украинцев» их имущество.
Это идеология гражданской войны (необходимая националистическому режиму за неимением ресурсов для внешней экспансии), и украинские правые таки добьются, что она выплеснется за пределы Донбасса, обернувшись кошмаром на улицах Киева, Львова, Одессы и других городов Украины. Есть шанс увернуться у Харькова, но слишком уж харьковчане любят Кернеса, слишком ему верят. Боюсь, что ему вновь (как в 2014 году) удастся их обмануть.
Победить в им же вызванной гражданской войне у украинства шансов нет. Оно само обрушило своё государство, а значит, у него нет позитивной программы, кроме «перебить всех несогласных». Геноцид иногда бывает способом решения проблемы (индейцы США не дадут соврать), но для проведения подобной операции надо иметь уже хорошо организованное регулярное государство (которому никто не может помешать). США справились с задачей за сто лет абсолютной свободы на своём континенте. Нацистов на Украине слишком мало по отношению к остальному населению и, как было сказано, они не могут предложить ничего, кроме войны. Нет даже программы выживания, а именно такая программа волнует сегодня всё население Украины. Начав войну, а они её начнут, нацисты быстро обнаружат себя маленькими островками в бурном море народной стихии. Они потрепыхаются, кого-то (возможно, многих) убьют, но и сами утонут.
А вот после этого мы столкнёмся с вопросом, победит ли на пространстве, которое недавно было Украиной, идеология русскости (как возвращения в Россию), «тоже русскости» (как ненависти к «неправильной» России) или русского украинства в смычке с обычным умеренным украинством (как желания построить «свою Австрию», альтернативную Россию поменьше).
У первых есть позитивная программа, решающая все проблемы измученного народа, но их слишком мало; вторых тоже немного, и у них нет ничего, кроме злости на всех, у них шансов практически нет. А третьи — это самая большая прослойка, в принципе удовлетворяющая основным потребностям и первой, и второй групп. Но у них абсолютно нет ресурсов для государственного строительства. России придётся выбирать, на кого делать ставку, чтобы Софию Киевскую и старейшую на Руси Киево-Печерскую Лавру вновь не перестроили в каком-нибудь новомодном, но чуждом русскому духу стиле.
