В последние выходные октября — в субботу 26 числа — один из старейших театров российской столицы — Московский Художественный театр — отмечал 121 год с момента первого спектакля. На основной сцене была читка трагедии Алексея Толстого «Царь Федор Иоаннович». Как и 121 год назад, спектакль встретили шумными овациями.
Среди многих актрис, служивших в этом театре на заре его истории, была и одесситка Анна Бовшек. Она была принята в Первую студию МХТ и работала под руководством таких корифеев, как Константин Станиславский, Леопольд Сулержицкий и Евгений Вахтангов. Собственно, Станиславский и был посаженым отцом на ее первой свадьбе с театральным художником Павлом Узуновым. Однако этот брак был несчастливым: он распался в 1916 году, и Бовшек отправилась на фронт сестрой милосердия.
А вот второй брак Бовшек стал судьбоносным в том числе и для русской литературы. Она вышла замуж за киевлянина, который сыграл заметную роль в истории театра и драматургии.
Речь о Сигизмунде Кржижановском — писателе, так и не сумевшем опубликовать свою прозу при жизни, но неожиданно ставшем популярным после смерти. Сегодня, в год, который в России объявлен Годом театра, а также в день смерти Кржижановского представляется, важным и нужным вспомнить о замечательном киевлянине — историке и теоретике театра и талантливом прозаике и поэте.
Человек из Киева
Зимой (30 января по старому и 11 февраля по новому стилю) 1887 года в домике на Демиевке, что в Киеве, в польской семье родился мальчик, которого назвали Сигизмундом. Он стал четвертым, младшим, ребенком и единственным сыном бухгалтера сахарорафинадного завода Рябушинского Доминика Кржижановского и его жены Фабианы.
Сначала он получал домашнее образование, а в 1899 году его приняли в Киевскую 4-ю гимназию. За год до этого гимназия переехала в новое здание на Большой Васильковской. По иронии судьбы через 13 лет после того, как поляк Кржижановский окончил эту гимназию, ее здание серьезно повредили польские военные во время захвата Киева в 1920 году.
Но в далеком 1907 году перед Кржижановским были открыты практически все пути. И он выбрал юриспруденцию, поступив в Киевский университет на юридический факультет, что в красном корпусе. Одновременно он посещал лекции на историко-филологическом факультете.
В 1912 году, еще во время своего студенчества, Кржижановский выпустил сборник стихов. В том же году в «Вестнике теософии» вышла его статья «Любовь как метод познания». А его заметки из путешествий по Европе в следующем, 1913-м, году опубликовали киевские газеты.
В том же году он начал работать помощником присяжного поверенного. И кто знает, может, он бы и прославился как юрист, но грянула Первая мировая война, а затем Февральская и Октябрьская революции.
В 1918 году Кржижановский навсегда порвал с юриспруденцией. Впрочем, все то, что он изучал, к тому времени стало бесполезным. Российская империя и ее законы канули в Лету. Да и особого рвения к юридическому делу он не проявлял.
«В 1918 году он, советский солдат, стоял на часах и невозмутимо читал Вергилия, на чем его и поймал комиссар Красной армии С.Д. Мстиславский. Позднее Мстиславский пригласит его на работу в редакцию Большой советской энциклопедии, для которой он сперва будет писать статьи, а затем станет контрольным редактором отдела литературы, искусства и языков», — описывает начало литературного пути Кржижановского Александра Володина.
В Киеве в 1919 году в журнале «Зори» был опубликован рассказ «Якоби и «Якобы», который сам Кржижановский называл своим первым «настоящим» произведением, хотя он и ранее печатался в киевской прессе. Этот рассказ был написан в 1918 году — переломном году для Кржижановского. Именно тогда он и решил связать свою жизнь с литературой.
«Именно тогда Кржижановский почувствовал себя оригинальным художником, увидел, что обрел свою собственную манеру, тему и жанр. А отсюда — и уверился в том, что писательство может стать основным делом его жизни. И надо сказать, что в этом пункте факты согласуются с данными авторского самоощущения, хотя в именовании периодов коренным образом расходятся», — отмечает исследовательница Евгения Воробьева.
Несостоявшийся юрист читает лекции по психологии творчества, истории и теории театра, музыки и литературы в киевской консерватории, Еврейской студии и Театральном институте имени Лысенко. Эти лекции прославили его среди киевской богемы. Однако и сам Кржижановский посещал лекции и литературные вечера. И на одном из них — посвященном творчеству Александра Блока — он и познакомился с будущей женой. После вступительного слова литератора Александра Дейча с поэтической частью выступила молодая актриса Бовшек. После окончания вечера Дейч подвел к ней Кржижановского, который хотел поблагодарить Бовшек лично. Он вызвался проводить актрису домой. Тогда в Киеве действовал комендантский час. Однако Кржижановскому несказанно повезло.
«К счастью, оказалось, что нам с Кржижановским по дороге: я жила у Золотых ворот, он — на Львовской, несколькими кварталами дальше», — вспоминала позже Бовшек.
Под конец прогулки, по ее словам, они расстались «как хорошие знакомые».
В конце концов, Кржижановский принял решение переехать в Москву. Он словно предчувствовал, что скоро на Украине грянет коренизация, и искушенный в русском языке филолог и философ будет не ко двору. К тому же в Москву возвращалась Бовшек. Покорять столицу Советской России он отправился в 1922 году. Дорогу ему оплатила ехавшая на столичные гастроли Еврейская студия. Впрочем, направлялся Кржижановский в Москву не с пустыми руками.
«Последние годы его жизни в Киеве были началом литературной жизни. Именно в эти дни в Киеве рождались и созревали его маленькие философские новеллы, которые три года спустя он объединит в сборник «Сказки для вундеркиндов», — вспоминала Бовшек.
Редакцию этого сборника Кржижановский и завершил в 1922 году. Однако при его жизни этому сборнику не суждено было выйти.
Москва словам не верит
Странное дело: поэтический и прозаический дар Кржижановского оказался востребован в Москве лишь отчасти. Свою карьеру он начал преподавателем в Камерном театре, где в следующем, 1923-м, году состоялась премьера его единственной дошедшей до нас пьесы — «Человек, который был Четвергом (по схеме Честертона)».
В 1925 году он стал контрольным редактором «Большой советской энциклопедии» отдела литературы, искусства и языков. В том же году в журнале «Россия» по соседству с «Белой гвардией» Михаила Булгакова вышла повесть Кржижановского «Штемпель «Москва». Увы, но скоро оба талантливых киевлянина столкнулись с проблемами при издании своих произведений.
И это несмотря на то что тот же Кржижановский позже прославился своими лекциями в Государственном музыкально-драматическом институте и во Всероссийском театральном обществе, что неудивительно: славу выдающегося лектора Кржижановский завоевал еще в Киеве. На московские лекции и авторские чтения к нему захаживали не только студенты, но и такие именитые актеры, как Василий Качалов и Иван Москвин. Был знаком Кржижановский и с Александром Грином, Юрием Олешей, Всеволодом Мейерхольдом и Александром Таировым.
В те же 20-30-е годы Кржижановский активно публиковал свои научные статьи по истории и теории литературы. Его фамилия становится известной среди исследователей творчества Уильяма Шекспира и Александра Пушкина, Эдгара По, Бернарда Шоу, Антона Чехова. Одновременно с этим Кржижановского вовлекают в работу над новым тогда видом искусства — кинематографом.
В 1930 году на советские экраны выходит фильм «Праздник святого Иоргена». Сначала фильм задумывался как немой, однако позже он все же был озвучен. Одним из авторов сценария к нему наряду с Яковом Протазановым, Владимиром Швейцером, Ильей Ильфом и Евгением Петровым был и Кржижановский. Правда, в титрах его не указали.
Через пять лет, в 1935 году, выходит первый советский полнометражный кукольный мультфильм «Новый Гулливер», руку к которому тоже приложил Кржижановский.
Казалось бы, весьма плодотворный период. Но для Кржижановского он был по-своему трагичным.
В 1931 году ему удалось выпустить только одну книгу — «Поэтику заглавий». В следующем году друзья писателя и философа решили помочь ему и ознакомили с его работами Максима Горького. Вердикт последнего был страшным: «празднословие» и «праздномыслие».
«Я думаю, что сочинения гражданина Кржижановского едва ли найдут издателя. А если и найдут такового, то, всеконечно, вывихнут некоторые молодые мозги, а сие последнее — нужно ли?» — писал самый главный пролетарский писатель.
После этого об издании поэзии и прозы Кржижановского можно было и не думать. Впрочем, и сам писатель, четырежды пытавшийся опубликовать завершенную в 1928 году повесть «Возвращение Мюнхгаузена», смирился с этим своим «поражением».
В 1939 году его приняли в Союз писателей, но легче печататься ему не стало. А со следующего года Кржижановский практически порывает с художественной прозой, лишь изредка создавая очерки о военной Москве. На жизнь он зарабатывает переводами.
За три дня до нового, 1951-го, года 28 декабря 1950 года Кржижановский умирает.
«Сегодня, 28 декабря 1950 года, умер Сигизмунд Доминикович Кржижановский, писатель-фантаст, «прозеванный гений», равный по дарованию Эдгару По и Александру Грину», — записал в тот день в своем дневнике русский поэт, переводчик и филолог Георгий Шенгели.
Тогда еще никто не мог предположить, что спустя три с лишним десятка лет звезда Кржижановского снова загорится.
Почему так важны архивы
После смерти Кржижановского с его архивом работала жена. Она систематизировала рукописи писателя. Часть из них ей удалось передать в Центральный государственный архив литературы и искусства, часть — увезти с собой в Одессу, куда Бовшек устремилась в конце своей жизни. Там — в Одессе — был дом, построенный ее отцом, где жили ее сестры. Умерла Бовшек в 1971 году и была похоронена на Втором христианском кладбище.
Вряд ли, доживая свои последние дни, Бовшек предполагала, что всего через три года посеянные ею семена дадут всходы: архивом Кржижановского заинтересуются. Правда, тогда все началось с вдовы другого писателя — Нины Манухиной.
«Хочется перебить самого себя, сбить с этой попытки сдержанно следовать фактам и ничему, кроме фактов. Потому что не находится среди них верного места тому, с чего действительно все началось полтора десятка лет назад,- тому недоумению, нет, ошеломлению, в какое повергли несколько обведенных черной чертою строк в записной книжке Георгия Шенгели, чей архив по просьбе вдовы его Нины Леонтьевны Манухиной разбирали молодые тогда литераторы: «Сегодня, 28 декабря 1950 года, умер Сигизмунд Доминикович Кржижановский, писатель-фантаст, «прозеванный гений», равный по дарованию Эдгару По и Александру Грину. Ни одна его строка не была напечатана при жизни». «Прозеванный гений» — это из стихов Игоря Северянина о Лескове, которого, похоже, только недавно, в стопятидесятилетний юбилей, «допричислили» мы к великим писателям. А спонтанная цитата у Шенгели из Северянина — без тени иронии, всерьез, он к Северянину смолоду был привязан, а в зрелости считал его неверно и недостаточно оцененным…
Шенгели восторженностью не грешил, подчас даже скептичен бывал сверх меры по отношению к современникам-писателям, в чем легко убедиться по другим его записям, по воспоминаниям, по статьям, и вдруг — такое! Пятнадцать строчек о Кржижановском Сигизмунде Доминиковиче, обнаруженных затем в Краткой литературной энциклопедии, мало что прояснили, но дали след. При жизни Кржижановского «строки» его в печати изредка бывали, в КЛЭ указано, где их искать (говорю о прозе). А главное — там про архив сказано. Архив этот в порядке безупречном, больше половины его — повести и рассказы», — описывал свое знакомство с творчеством Кржижановского открывший его миру заново поэт, историк литературы и культуролог Вадим Перельмутер.
Именно он подготовил в 1989 году к изданию сборник работ Кржижановского «Воспоминания о будущем: Избранное из неизданного». Книга произвела эффект разорвавшейся бомбы.
«Едва ли не самое значительное из открытий эпохи «перестройки». Литератор, чье творчество при жизни было едва известно, чье имя в середине 80-х годов ничего не говорило даже специалистам, в 1989-1991 годах завоевал известность почти мгновенно: едва только вышли извлеченные из архивов три тома его новелл и повестей, был немедленно переведен и издан отдельными книгами на немецком, французском и трудно уже уследить, на каком еще языке. Уникальный дар новеллиста, родственный дарованию Борхеса или Кафки, сразу поставил еще вчера безвестного Кржижановского недалеко от таких титанов русской прозы, как Булгаков, Платонов, Набоков», — писал десять лет спустя поэт Евгений Евтушенко в «Строфах века» — собранной им антологии русской поэзии.
Он был прав: работы талантливого киевлянина с 1989 года выдержали не одно издание. Он полюбился филологам, историкам театра и литературы, философам и культурологам. Притом не только в России, но и за рубежом.
И вот уже американский литературовед и профессор славистики Принстонского университета Кэрил Эмерсон посвящает его малоизвестным пьесам «Писаная торба» и «Тот третий» научную статью, в которой утверждает, что первая из пьес содержит три подтекста: «гоголевский «плутовской роман», средневековую поэму «Корабль дураков» и реальное событие 1922 года — высылку «философского парохода» из России на Запад», а вторая — «не менее крамольная пьеса для театра сталинской эпохи» — интерпретируется как литературная пародия на шекспировскую трагедию и миф о Клеопатре, популярный в эпоху Серебряного века. Американская исследовательница сравнивает пьесы Кржижановского с метатеатральными сатирами Булгакова, Олеши, а также произведениями таких писателей и драматургов как Анатолий Мариенгоф, Николай Евреинов и Николай Эрдман.
Как-то Кржижановский сказал о себе: «Всю свою жизнь я был литературным небытием, честно работающим на бытие». Эти слова взяла эпиграфом к биографии писателя его верная жена — Анна Бовшек.
Сегодня мы можем с полной уверенностью утверждать обратное: Кржижановский — литературное бытие.
