Мы постараемся, насколько это возможно, проследить жизненный путь одного из самых заслуженных и «проблемных» командиров в войске Хмельницкого.
Точная дата и даже год рождения Максима Кривоноса нам неизвестны, однако есть все основания предполагать, что он появился на свет около 1600 года, поскольку во время восстания Богдана Хмельницкого его сын, Кривоносенко, был уже зрелым мужчиной.
Также практически ничего не известно и о происхождении легендарного полковника.
В течение некоторого времени даже была популярна версия о том, что Кривонос якобы имел шотландское происхождение. Вероятно, эти сведения были почерпнуты из немецкой брошюры 1649 года издания, написанной одним германским наемником на службе Речи Посполитой, и не имеют ничего общего с действительностью. Автор хоть и был современником событий, но сведения черпал исключительно с польской стороны, а также был неточен в фактах и предвзят в оценках. Кривоноса же в шотландцы он записал, вероятно, основываясь на историях о том, как атаман служил наемником в Западной Европе несколькими годами ранее.
С социальным происхождением атамана тоже не все ясно, поскольку данные об этом также представлены в основном с польской, предвзятой стороны.
Так, например, обычно он в них называется человеком «низкого» происхождения, однако аналогичным образом в них представлены и участвовавшие в восстании украинские шляхтичи. Тем не менее, сам Хмельницкий в письме от 23 августа 1648 года назвал Кривоноса «простаком».
В то же время, в XVI веке на Подляшье проживал род православных шляхтичей по фамилии Кривонос. При этом в случае с атаманом доподлинно не известно, действительно ли он носил данную фамилию, или «Кривонос» в его случае было прозвищем.
Есть сведения, что некоторые называли его Перебейносом, а анонимный польский автор в 1648 году опубликовал пасквиль, в котором высмеивал огромный нос полковника.
Таким образом, однозначно установить происхождение полковника не представляется возможным, и он мог быть как простолюдином, так и выходцем из мелкого русинского дворянства.
С местом рождения Кривоноса также нет ясности.
Одни историки считают его уроженцем Житомирщины, другие определяют его малую родину в Остроге на Волыни, третьи — в Могилеве-Подольском, четвертые — на Черкащине. Вполне вероятно, последний вариант является наиболее правдоподобным, поскольку Кривонос возглавлял именно Черкасский полк, а в фольклорном источнике «Хмельницкий и Барабаш» он упоминается как «Максим Ольшанский» — вероятно, в честь города Ольшаны на Черкащине, откуда он мог быть родом.
О семье Максима Кривоноса также известно крайне мало. У него был взрослый сын и, вероятно, брат, поскольку в одном из польских источников указывалось, что в 1648 году при разгроме отряда уманского полковника Ивана Ганжи погиб в том числе и «брат Кривоноса».
На момент начала восстания Богдана Хмельницкого Кривонос был уже весьма авторитетным в казацкой среде человеком.
В частности, во время переговоров с поляками под Желтыми Водами те согласились сдать казакам свои пушки в обмен на двух заложников, которыми стали «Кривонос и Крыса с Крылова». Естественно, заложниками могли стать только ценные командиры, и это уже указывает на высокий статус Кривоноса в войске Хмельницкого. Что характерно, Крыса и Кривонос сумели сбежать из польского лагеря, чем развязали Хмельницкому руки, что в итоге вылилось в разгром польского войска 16 мая 1648 года.
После этого успеха войско в 20 000 украинцев и 4000 татар двинулось на Корсунь, где в то время находились главные силы великого гетмана коронного Николая Потоцкого. Во время похода шеститысячным авангардом объединенной армии командовал Кривонос, что также подчеркивало его высокое положение в войске Хмельницкого. Показательно, что некоторые поляки даже считали его реальным руководителем восстания, что, конечно, истине не соответствовало.
На рассвете 25 мая татары, по своему обыкновению, отвлекли на себя внимание поляков, в то время как Кривонос с большим отрядом обошел их с тыла, занял Гороховую Дубраву и блокировал неприятеля. К следующему дню 26 мая 1648 года польское кварцяное войско регулярная армия оказалось практически уничтожено, что, в свою очередь, привело в действие своеобразный эффект домино — со всех концов Украины к Хмельницкому начали стекаться окрыленные его успехами люди.
30 мая войско Хмельницкого и татары подошли к Белой Церкви, а 1 июня с ними соединился крымский хан Ислам-Гирей III.
Несмотря на ряд успехов, лагерь союзников раздирали противоречия — более того, при разделе захваченной добычи даже дошло до поножовщины. Казацкое командование собралось на совет, чтобы обсудить целесообразность дальнейшего союза с крымцами, и там, среди прочих, выступил и Кривонос, который, по сведениям пленных поляков, произнес пламенную речь, призывая побратимов порвать с «язычниками, злыми чертями».
Рассерженный хан, которому дали от ворот поворот, 3 июня со своим войском покинул лагерь, и, разорив по пути несколько украинских городов, отправился домой в Крым.
Добившись удаления из войска крымских татар, Хмельницкий принялся пополнять ряды своих войск местным населением, которое он считал более лояльным и надежным. Кривонос же во главе десятитысячной армии выступил из Белой Церкви и двинулся на Правобережья, распространяя там пламя восстания.
При этом формально он действовал как черкасский полковник, а фактически — как наказной гетман. Всего под его началом было пять украинских полков: его собственный Черкасский, Белоцерковский полк Ивана Гири, Корсунский полк Шан-Гирея, Уманский — Ивана Ганжи и Винницкий — Остапа Иванского. При этом, Хмельницкий официально отказывался от любых связей с Кривоносом, всячески показывая, что не несет за его деяния никакой ответственности, и в переговорах с поляками подчеркивал, что черкасский полковник действует на Правобережной Украине самостоятельно. Естественно, это была хитрость, поскольку ровно в то же время Хмельницкий активно переписывался с Кривоносом и обещал прийти на помощь в случае нужды.
Действия Кривоноса на Правобережье оказались очень удачными, и скоро его армия существенно расширилась. Судя по всему, Хмельницкий поставил ему задачу дойти до Прилук на Волыни и там ожидать его, а также встретить казацкое посольство Федора Вишняка, возвращавшееся из Варшавы.
Поляки, не на шутку перепуганные происходящим, приписывали Кривоносы практически все победы, одержанные казаками летом 1648 года, породив, таким образом, еще одну легенду. И легенда эта практически сразу начала работать против них.
Слава о казацких победах существенно опережала движение войск самого Кривоноса, порождая новые, пока еще локальные, очаги восстания против польских властей. Так, в Немирове местные мещане буквально силой выгнали из города польский гарнизон магната Вишневецкого. Сам же Кривонос в это время штурмовал Махновку, находившуюся во владении киевского воеводы Тышкевича.
И здесь опять пришлась очень кстати легенда об грозном полковнике — после неудачного штурма, когда, казалось, дело было проиграно, взбунтовались горожане и открыли казакам ворота. Ворвавшиеся внутрь повстанцы быстро оттеснили поляков к замку, попутно захватив существенный артиллерийский парк. Впоследствии они подняли несколько легких пушек-гаковниц на монастырскую колокольню, откуда принялись обстреливать продолжавшую сопротивляться цитадель. После бомбардировки казаки и примкнувшие к ним горожане пошли на приступ и овладели замком.
После успешного овладения городом казаки двинулись в сторону Полонного, куда направился и Хмельницкий, рассчитывавший далее выступить на Каменец-Подольский. К Полонному же стягивали свои силы и поляки, намеренные дать повстанцам решительный бой.
23 июля войска под руководством литовского военачальника Самуила Осинского вошли в Староконстантинов и заняли переправу через реку Случь. К 26 июля в Полонный подтянулись Вишневецкий и несколько других польских командиров. А буквально через несколько часов, вскоре после полудня того же 26 июля, на левом берегу Случи показались передовые отряды казаков во главе с полковниками Ганжой и Гирей. Вслед за ними с основными силами авангарда армии Хмельницого прибыл и Кривонос, с ходу попытавшийся овладеть переправой.
Полякам ценой огромных усилий удалось отбиться, обе стороны понесли существенные потери, однако в итоге казаки отошли на исходные позиции. Среди прочих в плен к полякам попал и сотник Полуян, близкий друг Кривоноса — его долго пытали и затем посадили на кол. Понимая, что самим им не справиться, Кривонос и Гиря отправили гонца к Хмельницкому с просьбой о помощи.
Поляки, которые каким-то образом узнали о том, что гетман спешит на помощь своему авангарду, резко пали духом и 28 июля начали отступать. Воспользовавшись этим, Кривонос лихим ударом разметал польские заслоны у переправы и начал переводить свои войска на правый берег Случи. Видя это, Иеремия Вишневецкий повел своих людей в контратаки и вынудил казаков вновь отойти от переправы.
Польские источники воспевали этот маневр и утверждали, что казаки потеряли в тот день много хоругвей, и среди них — личное знамя Кривоноса. В то же время, реальным исходом боя можно было скорее назвать ничью и стратегическую победу казаков, которые впоследствии вновь заняли переправу. Вишневецкий же смог лишь выкроить немного времени и позволить коронной армии организованной отступить, не допустив ее преследования и разгрома.
Едва Хмельницкий и Кривонос соединились в начале августа, как между ними вспыхнула ссора.
Вероятно, гетман винил своего полковника за то, что тот позволил польскому войску ускользнуть. Кроме того, черкасский полковник был слишком радикален в своих взглядах, в то время как гетман был намного умереннее и допускал возможность заключения выгодного мира с Речью Посполитой. Так или иначе, согласно одному из источников, Хмельницкий приказал приковать Кривоноса к пушке, надев ему на шею цепь, а сотню его приближенных казнил.
Тем не менее, Богдан вскоре остыл, и, рассудив, что грешно разбрасываться такими кадрами, вновь отправил своего полковника в бой, на этот раз — штурмовать Меджибож. Кривонос и отправившийся с ним Ганжа с задачей справились, а всю захваченную добычу — отослали на Сечь.
После этого успеха полковники захватили еще несколько неприятельских твердынь, в том числе и мощную крепость Бар, однако в середине августа их призвал к себе Хмельницкий, находившийся в то время в Константинове, к которому подступали серьезные польские силы. Там, под Пилявцами, недалеко от Староконстантинова, в середине сентября 1648 года две армии сошлись в бою.
Отряд Кривоноса, как всегда, был на переднем краю, и первые столкновения сложились для него неудачно — погибли Ганжа и брат черкасского полковника, а поляки даже стали распространять слухи о гибели и самого Кривоноса.
Вскоре, однако, удача улыбнулась повстанцам, и 23 сентября в ходе генерального сражения они нанесли неприятелю тяжелое поражение. Отступая, коронные войска бросили всю артиллерию, обоз и множество знамен. Теперь для повстанцев была открыта дорога на Львов, и уже спустя несколько дней, 27 сентября, Хмельницкий и Кривонос двинулись походом на Галичину.
Осада Львова продолжалась с 8 по 26 октября, и казаки из отряда Кривоноса уже по традиции проявили себя одними из лучших — в частности, именно они заняли Высокий замок, ключевой опорный пункт в городских укреплениях. Наконец, взяв богатый выкуп, Хмельницкий двинулся дальше на запад. Однако на исконно польской земле удача начала отворачиваться от казаков.
Оказавшиеся вдали от тылов, они, помимо прочего, столкнулись еще и с каким-то моровым поветрием, существенно подорвавшим боеспособность войска. На фоне этого вновь обострились старые конфликты с татарами, некоторая часть которых под началом Тугай-бея все еще шла с войском. В ноябре поляки избрали нового короля — Яна Казимира, и Хмельницкий увидел в этом возможность прекратить опасно затянувшийся поход и заключить перемирие на выгодных для повстанцев условиях.
Однако Кривонос и его сторонники были категорически с этим не согласны и настаивали на продолжении боевых действий до победного конца, под которым многие из них подразумевали взятие Варшавы. Однако эта кампания стала для легендарного полковника последней — он скончался во время осады крепости Замостье, то ли от ран, то ли от охватившей войско эпидемии, от которой пострадал также и Тугай-бей, который, правда, в итоге поправился.
И практически сразу после смерти Кривоноса Хмельницкий заключил с новым польским королем перемирие. Сторонникам же продолжения войны, оставшимся без своего лидера, пришлось согласиться с таким решением гетмана.
Таким был путь Максима Кривоноса — человека, при жизни ставшего легендой, но оставившего так мало достоверных сведений о себе.
