Суд, наконец-то, переходит к рассмотрению дела по существу и, впервые, подсудимый получил право голоса.
Кирилл Вышинский находится в СИЗО уже больше года, его задержали в Киеве 15 мая 2018 года, в тот же день провели обыски в офисе «РИА Новости Украина». Вышинского обвиняют в госизмене и арестовали без права выхода на свободу под залог. В случае признания судом Кирилла Вышинского виновным, ему грозит до 15 лет лишения свободы с конфискацией имущества. Что решит коллегия судей, какой вердикт они вынесут, еще неизвестно. Процесс двигается медленно, к настоящему моменту завершено лишь предъявление обвинения.
Обвиняемый вину не признал
Судебное заседание по делу Кирилла Вышинского началось вовремя. Ровно в 17.00 в зал зашли судьи, за ними следом конвой попросил проследовать адвокатов и прокуроров, а самыми последними зашли вольные слушатели и журналисты. На этот раз их оказалось много, все свободные места на деревянных лавках были тут же заняты. Да так, что еще пришлось потолкаться.
– Ой, надо быстрее идти, чтобы хорошее место занять, — отчаянно бормочет девушка своему спутнику.
Суд быстро начал процесс, даже не дав Кириллу рассмотреть зал. Как оказалось, всех ждал сюрприз – сегодня в суд пришли два новых прокурора, вместо тех, кто до этого присутствовал в процессе. При этом, прокуратура Крыма прислала самых молодых — один из которых явно вчерашний выпускник юридического вуза, но при этом он старался делать серьезное лицо и все время конспектировал как на лекции, сказанное судьями и адвокатами. Защитники Кирилла, ссылаясь на нормы законы, обратили внимание суда, что присутствие новых прокуроров недопустимо, так как прокуроры, которые начали процесс, должны его закончить, если они не заболели, умерли, не были уволены и еще по ряду очень уважительных причин. Прокуроры как-то растерялись, заерзали на месте и испуганно поглядывали на судью. Суд принял во внимание замечание и тем не менее продолжил процесс.
Судья огласила статьи, которые инкриминируются Кириллу и поинтересовалась, признает ли он себя виновным.
— Нет, не признаю, — решительно заявил Кирилл.
Председательствующая судья поинтересовалась, оспаривает или нет Кирилл изложенные в обвинительном акте фактические обстоятельства. На что обвиняемый заявил, что оспаривает. На вопрос, понятно ли подсудимому обвинение, Кирилл заявил, что непонятно и он бы хотел получить разъяснения. Суд попросил конкретизировать и Кирилл, достал из стопки бумаг несколько листов. Его потухший взгляд загорелся, на бледных щеках появился небольшой румянец и он, пошел в атаку.
— Ваша честь, у меня много вопросов, мне много непонятно. Меня обвиняют в антиукраинской деятельности и называют это «информационной войной». Я бы хотел узнать, что это за юридические правонарушения и что это за термин. В обвинительном акте утверждают, что я вопреки нескольким законам, регламентирующим деятельность журналиста, публиковал недостоверную, необъективную информацию в отношении Украины. Следствие называет это «информационной войной», «информационной спецоперацией», я хотел бы узнать, что это за юридический термин?— поинтересовался Кирилл.
Судья Елена Павленко парировала, дескать у вас есть адвокаты задайте им вопросы и они объяснят. И попросила продолжить.
— Дальше, мне непонятно утверждение следствия, что «в мае 2014 года я достоверно осознавал факт вооруженной агрессии РФ против Украины и дал согласие возглавить представительство МИА «Россия сегодня» на Украине, —подчеркнул Кирилл.
Но судья перебила и отметила, что это фактические обстоятельства, которые изложены в обвинительном акте, которые прокуроры считали доказанными и в процессе прокуроры будут доказывать вину.
— Сейчас не та стадия, когда мы будем доказывать вину или невиновность. Понятно, что вы оспариваете фактические обстоятельства, а все остальное будет в стадии соревнования, когда прокуратура будет доказывать собранными доказательствами вину, — подчеркнула судья.
— Хорошо, ваша честь, тогда мне не понятна сама суть обвинений. Прокуратура и следствие обвиняют меня в систематическом распространении «предвзятой, необъективной, недостоверной и тенденциозной информации» антиукраинского содержания, начиная с марта 2014 года, что должно было привести «к значительному ослаблению Украины аж до полного ее уничтожения как суверенного и независимого государства» после «систематических публикаций антиукраинских материалов» на нашем сайте. Тогда почему эти четыре года публиковались материалы и ни Служба безопасности (СБУ — Ред.), ни министерство информации за все это время не предъявили претензий по поводу антиукраинских публикаций? Более того, СБУ регулярно публиковало списки сайтов с «антиукраинским содержанием, наполненных деструктивным содержанием» — РИА Новости Украина в них не было. Тогда в чем суть нанесения ущерба государству или антиукраинской деятельности, который на 5-й год деятельности увидело СБУ по Крыму и почему он (ущерб — Ред.) возник на пятый год?— задал вопрос Кирилл. Но суд снова его перебивает и просит дождаться начала процесса по сути.
Но Кирилл просит пояснить ему конкретно сформулированные обвинения в его адрес по разным статьям, так как ему непонятно, как « в течении 4-х лет при систематической противоправной деятельности» не было ни одного замечания, они возникли только на 5-й год, если речь идет об особо тяжком преступлении – государственной измене?
— У меня есть на это счет объяснение. В мае 2018 года власти понадобилось получить процесс, который бы дал Порошенко дополнительные баллы перед выборами. Но этот процесс был сорван бездарными действиями его союзников. В итоге, политическая акция сорвана, я сижу по надуманным обвинениям, суть которых мне не понятна. И это только то, что касается госизмены, а есть еще и другие статьи, — подчеркнул Кирилл.
Елена Павленко, поспешила снова перебить его, отметив, что, когда начнется процесс и будут выступать прокуроры, вот тогда им и надо будет задавать эти и другие вопросы.
— Суть обвинения вам понятна?
— Так меня обвиняют в том, что я занимался журналисткой деятельностью, — возмутился Кирилл.
— А прокуроры считают, что эта ваша журналистская деятельность и была противозаконной, — подчеркнул судья.
— Рядом со мной есть свободное место, давайте еще кого-нибудь посадим, потому что прокуроры считают, что занятие журналисткой деятельностью, а именно публикация статей с различными точками зрения, с четкой квалификацией: «Мнение эксперта», «Точка зрения» и выходят с ремаркой: «Мнение редакции может на совпадать с мнением автора», рассматривать как преступление. За все цитаты отвечает автор, а мне инкриминируют госизмену.
Снова вступила в диалог председательствующая, отметив, что обвиняемый пытается сейчас дать пояснение. И даже признались, что они тоже не знают, что такое «информационная война» и хотят это выяснить в ходе процесса.
— Вы сейчас высказываете свою позицию, что вы полностью не признаете своей вины, в полном объеме оспариваете собранные в обвинительном акте обстоятельства. Я понимаю, что вы — хороший оратор, но давайте работать в процессе. И вопрос к вам, вы будете давать показания?— поинтересовалась председательствующая судья.
На это Кирилл ответил утвердительно. И сообщил, что он все-таки хочет услышать, что такое «информационная война», где, в каком законе о ней сказано и как она трактуется, так как не понимает сути предъявленного ему обвинения.
— Вас не суд обвиняет, вас обвиняет прокуратура и на все вопросы должны ответить они, в процессе, — снова отбиваются судьи от неудобных вопросов.
Не обвинение, а абсурд
Следующим пунктом обвинения стала статья о распространении материалов с призывом к насильственному изменению и разрушению конституционного устройства, захвату власти, совершенное повторно группой лиц. Этот пункт, как подчеркнул Кирилл, ему тоже непонятен, так как прокуроры, имея на руках экспертное заключение экспертного управления СБУ о том, что в публикациях не было никаких призывов, все равно предъявляют эти обвинения.
— Я хочу получить объяснение – как можно обвинять человека в том, что по мнению экспертизы он не делал? Мне, как человеку, просидевшему год в тюрьме, непонятно, почему меня обвиняют в том, что в самом обвинительном акте отрицается. Я профессиональный журналист и за 25 лет я прочитал сотни, если не миллионы текстов и десятки тысяч я отредактировал, я хочу понять, как в трех абзацах находятся предложения, которые формулируют обвинение, а потом их тут же отрицают. Я бы, если бы это было в редакции, человеку написавшему такое просто руки бы оторвал. Так не бывает. В этом нет логики. Это абсурд, — подчеркнул обвиняемый.
По обвинению в изменении территориальной целостности в составе группы лиц, тоже много непонятного, по словам Кирилла. Так как опять же, по заключению экспертов, в статьях нет никаких призывов.
— Обвинительный акт, который подготовила прокуратура Крыма, не содержит никакой критики, последовательности в описании того, что я якобы совершил. Поэтому еще раз подчеркну, что мне непонятно, как можно утверждать, что тексты содержат призывы, но давать выводы экспертизы, которые это отрицают.
Так же непонятно, о каком сговоре и с какой группой лиц идет речь, если ни одно лицо следствием не установлено. Более того, тексты, который я якобы размещал, размещены в неустановленное время, неустановленными лицами, неустановленным способом, неустановленных авторов. Ничего не установлено, но инкриминируют сговор с группой лиц, — отметил Кирилл.
Сложилось впечатление, что судьи впервые столкнулись с обвиняемым, который решил сразу расставить все точки над i и постарались побыстрее закончить заседание. В темпе переключились на прокуроров по поводу дальнейшего процесса. Прокуроры предложили сначала изучить доказательства — допросить свидетелей обвинения, изучить письменные материалы, документы, допросить свидетелей защиты, изучить письменные доказательства и допросить обвиняемого. Адвокаты не возражали против такого сценария. Кирилл тоже сообщил, что хотел бы ознакомиться с доказательствами его вины, а потому уже выступить с выводами.
Цель задержания — политика
Судьи, определив дату следующего заседания 3 июля, быстро удались. Кирилла конвой взял в плотное кольцо, оттесняя журналистов, пытавшихся к нему прорваться, а самого узника конвой дергал за руку, подгоняя быстрее покинуть зал. Но Кириллу все-таки удалось пообщаться с коллегами.
— Вы знаете, я считаю, что мое дело политическое, поскольку у меня статья 111 (государственная измена), хотя по ней уже потихоньку начинают выходить люди. Цель моего задержания была политическая. Четыре года никого не волновало, что мы якобы систематически разрушали украинское государство, как утверждает следствие, и на пятый, за год до выборов президента, почему-то решили, что надо с информагентством разобраться. При этом, как я подчеркивал, имея на руках экспертизы доказывающие, что никаких призывов в текстах нет. Что касается условий содержания, хотелось бы получше, в тюрьме — не сахар. Чувствую себя в норме, есть проблемы со здоровьем, они разные, потому что, проведя год в тюрьме, не улучшает физическое состояние, — подчеркнул подозреваемый узник.
На вопрос, верит ли Кирилл, что с новым президентом будут изменения по его делу, он ответил, что прежняя власть ставила задачу его держать в тюрьме до реализации проекта «обмена», но его не произошло.
Договорить Кириллу мешают конвойные, которые пытаются его вывести, даже не дав собрать документы.
— Так вот, политически им было важно меня держать в тюрьме, чтобы шантажировать моим возможным обменом. Сейчас этих людей нет у власти и я надеюсь, что те люди, которые пришли к власти – трезвомыслящие и понимают, что мое дело, которое обсуждается на разных уровнях, в том числе и международных, оно позорит страну. Судить журналиста за его профессиональную деятельность глупо, — отметил Кирилл.
Конвой не дал договорить Кириллу. Более того, чтобы быстрее его увести, ему завели за спину руки и надели наручники.
— Вот видите, что делают, давно так не надевали, — усмехнулся Кирилл.
При этом конвойным пришлось нести его сумку.
— Вы чего такие злые?— спросил я у старшего конвоя.
— Мы не злые, у нас инструкция и приказ сверху, так как дело резонансное, с подсудимого глаз не спускать. Чтобы никаких провокаций не было, чтобы какой-то идиот из «идейных» не напал. Каждый раз выставляем дополнительные посты по периметру суда. Да это и ваша безопасность, а то мало ли чего, — ответил конвойный полицейский.
