Собака лаяла на дядю фраера
Есть в этом не самый справедливый, что ли, момент — не всякий рядовой зритель с ходу вспомнит фамилию артиста, но стоит показать эпизод из картины Станислава Говорухина, даже обитатель самого глухого медвежьего угла непременно признает: «Это же Промокашка!» И, возможно, добавит: «А «Мурку» можешь!» Или вот это: «Собака лаяла на дядю фраера». Или: «А на черной скамье, на скамье подсудимых…» Естественно, прозвучит это нараспев, в характерном приблатненном формате.
Ничего не попишешь, образ малопочтенного члена шайки «Черная кошка» удался Ивану Борнику так убедительно, что стал его визитной карточкой. И проложил дорожку к другим ролям аналогичного свойства. Чтобы, знаете ли, кепочка-шестиклиночка, сапоги, «ширяло», феня, незыблемые воровские традиции, ничего доброго не сулящий взгляд, дерганый темперамент.
Тут, рассказывая о Бортнике, положено виртуально всплеснуть руками и сообщить, мол, а ведь он же из рафинированной интеллигентной столичной семьи: папа — большой начальник в Госиздате, а мама — и вовсе доктор филологических наук. Блатным же повадкам отпрыск благородных родителей научился в детстве, в московском дворе, где в 40-50-е годы персонажей, диссонирующих с уголовным кодексом, было пруд пруди. Когда пришло время, юношеские наблюдения пригодились в актерском ремесле.
Вот видите, и я не смог, да и не очень-то и хотел, обойти самого популярного киногероя, созданного талантом Бортника. Хотя самого Ивана Сергеевича его Промокашка порядком достал. Сами посудите, любой встречный-попереченый, случайный даже собеседник тут же растекался в странноватой улыбке и выдавал: «Промокашка!» Актер в одном из интервью рассказывал, что на пике популярности именно так его с Высоцким принимали и в милиции тоже, куда друзья нередко попадали по итогам хмельных загулов.
«Ты посмотри, Жеглов и Промокашка!» — радовались, как дети, люди в погонах и запирали звезд экрана до выяснения обстоятельств.
Ну и довольно о сильной, популярной, хотя, если честно, вовсе не главной роли нашего юбиляра. Я, скажем, его ценю по другим фильмам. Вкусовщина, понятно. И что? Имею право и как зритель, и как автор статьи.
Притча рабочих поселков
Но самой любимой моей ролью Ивана Бортника в кино является инженер Андрей Немчинов в ленте «Зеркало для героя». Собственно, этот фильм, возможно, один из наиболее донбасских, когда-либо снятых отечественным кинематографом, для меня весь какой-то особенный. Сколько ни смотрю, не могу найти ответ, как алтайские парни, режиссер Владимир Хотиненко и актер Сергей Колтаков, сценарист Надежда Кожушаная (родом с Урала), москвич Иван Бортник, ленинградец Борис Галкин смогли передать дух, атмосферу Донбасса.
Фильм снимали в Донецке: в посёлке Абакумова («Старый Парк», съёмки происходили при входе в парк на фоне памятника шахтёра с отбойным молотком); в шахте №7 на «Трудовских»; в бывшей шахте 11-бис управления "Петровское"; на ул. Прокатчиков; на набережной Кальмиуса, на границе Донецка и Макеевки, в Червоногвардейском районе — поселок Карла Маркса, в Макеевке — вблизи улицы Потёмкина (Холодная балка), а также в поселках Кураховка Донецкой области и Боково-Платово Луганской области.
Но главное, конечно, даже не место съемок, а крепкий исходный материал. Фильм создан по одноименной книге Святослава Рыбаса. Он родом из Макеевки и смог заложить в сюжет простые донбасские истины таким образом, что те потом и на пленку легли исключительно удачно. Съемочная группа смогла прочувствовать донецкие характеры, единство и борьбу времен и поколений, отразившиеся в «Зеркале для героя». Хорошее, незаурядное получилось кино. Даже, пожалуй, не кино, а притча.
Мы из будущего
Мало того что гости из будущего погрузились в отнюдь не сахарные реалии послевоенного Донбасса, так они еще и запутались в петле времени. В смысле у них один и тот же день повторялся раз за разом. Конкретный день — 8 мая 1949 года, накануне Дня Победы. Который тогда не очень-то пышно праздновался. Да и война закончилась всего 4 года назад, это ведь как вчера было. Все еще болело и кровоточило.
Как-то, делая интервью со Святославом Рыбасом, я спросил у него, почему он забросил своих героев в 1949 год, а не в 1948-й или, скажем, в 1950-й? Писатель ответил: «Это показательный год: 70-летие Сталина, образование КНР, завершено в целом восстановление экономики. К тому же мои первые светлые (конечно!) воспоминания относятся к этому периоду». Вполне убедительно.
Наша петля, украденная американцами
Итак, два советских человека закрутились во временной петле. Что-то напоминает, верно? «День сурка», скажете? И в принципе будете правы. Только учитывайте, что «Зеркало для героя» датировано 1987 годом, американский же фильм с Биллом Мюрреем в главной роли вышел на экраны шестью годами позже.
«Сценарист Надя Кожушаная придумала то, что позже у нас американцы украли в «Дне сурка», это я точно могу сказать. Для героев фильма стал повторяться один и тот же день. Сегодня можете его так прожить, а завтра — иначе. Святослав Рыбас очень хорошо принял эту идею, сразу живо включился в процесс. Мы с ним и до сих пор дружим.
Считаю, что картина получилась хорошая. Не устарела и сейчас совершенно. Но снимали мы ее в тот период, когда на времени, которое прожили мои родители, сплясали чечетку. Как могли? Глупо невероятно! Знаете, вот этот посыл: как вы могли, когда в сталинских лагерях… А вы жили и ничего не предприняли! На этом поколении как будто крест поставили. Я не мог смириться с подобной несправедливостью. Просто потому, что я любил родителей.
Они были счастливы, жили и любили друг друга. Простенькое крепдешиновое платье мамы, рядом папа, лавочка у дома… Собственно, я снимал картину для своих родителей. Приносил фотографии, на которых они были изображены. У меня актеры были одеты именно так. Герой Бориса Галкина, скажем, был одет точно как мой папа. Актриса, игравшая его жену, — как моя мама. Наверное, поэтому фильм и получился. Мне было важно снять кино для поколения моих родителей. Восстановить справедливость, что ли. Ведь получалось, что их жизнь не удалась. А это не так».
Дадим стране угля!
В фильме Сергей Пшеничный оказывается в доме своих родителей. Те молодые, вовсе не такие, какими он привык их видеть. Мама беременна. Им, Сергеем, беременна!
Андрей Немчинов, который несколько старше своего случайного товарища по путешествию во времени, и вовсе себя маленького нашел. На мопеде катал и всячески побаловать старался.
Казалось бы, жить можно. Смотри себе каждый день, как пленных немцев отправляют на родину, патефон слушай, водку кушай, участвуй по мере желания в общественной и трудовой жизни шахтного поселка. Но у Немчинова есть в 1949 году персональная проблема — шахта «Пьяная», которую после войны в погоне за угольной добычей восстановили наспех. В его времени, в 80-х годах, она рухнула. А инженер по технике безопасности Немчинов за это благополучно загудел в тюрьму.
В общем, герой Ивана Бортника всеми силами старается шахту эту закрыть там, в прошлом. Одним из сильнейших эпизодов фильма считаю его свару с шахтным начальником, живущим, естественно, в своем времени и ни о каких последствиях в далеком будущем не мыслящий.
«Через тридцать лет шахта обвалится, а меня посадят», — орет инженер из будущего.
«Через тридцать лет другие коммунисты ответят перед партией!» — резонно и уверенно замечает ответственный товарищ из прошлого.
Тип послевоенного дерзкого парня
Готовя этот материал, я связался с создателем «Зеркала для героя» — писателем Святославом Рыбасом. Была у меня надежда — а вдруг он был хорошо знаком с Бортником? Расскажет о нем что-то интересное. Увы, виделись они лишь однажды, и об Иване Сергеевиче Святослав Юрьевич судит большей частью по его ролям.
Зато Рыбас очень точно обозначил суть роли Бортника в «Зеркале для героя»: «Конечно, он выразил тип послевоенного дерзкого парня, в котором чувствовалось своеобразие эпохи. В «Зеркале» Иван Бортник сыграл человека, который на своей шкуре прочувствовал огромную плату за добываемый уголь. В СССР каждый миллион тонн был оплачен жизнью одного шахтера. Я знал таких людей. Мои предки — шахтеры, и я шахтер по первому образованию. До сих пор в духе Донецка и вообще Донбасса присутствует нечто особенное, связанное с подземными божествами».
Сам же Бортник, когда ему говорили о том, что он удивительно гармоничен в образе человека из 40-х годов, отвечал примерно так, как в этом интервью «Советскому экрану» в далеком уже 1990 году: «Русский характер — вот что привлекает меня в первую очередь. Русский характер и время. Их столкновение. Мне нужен материал, который зацепил бы мою душу. Главное — почувствовать атмосферу, а тогда будет виден и характер. Мне нужны атмосфера и сценарная канва, все остальное удобнее импровизировать».
Ревность Никиты Михалкова
Что любопытно, как это иной раз встречается в кино, да и в самой жизни, появление Ивана Бортника в киноленте Владимира Хотиненко было предопределено заранее.
Все справедливо, повод для творческой ревности получился несомненный. Нерядовое кино и отличная, по-настоящему донецкая работа Ивана Бортника. Творческая судьба баловала его яркими эпизодами в фильмах, а вот так, чтобы главная роль выпала, такое случалось откровенно редко. Зато мощно, как в «Зеркале для героя».
Никита Михалков, отметим, называл Бортника не иначе, как великий русский артист.
Когда Ивана Сергеевича не стало, его друг — поэт и актер Влад Маленко — подправил эту формулировку: «Ушел мой близкий друг, с которым мы были вместе очень много-много лет. Это последний великий русский артист».
