Дело в том, что везде: и в Европе, и в США, и в России, и в Китае, и в квазидемократиях (легко перетекающих в диктатуры) Африки и Латинской Америки — борьбу за власть, как правило, ведет несколько групп, оформленных в политические партии. Идеологические различия имеют большое значение. Даже правящие коалиции создаются с большим трудом и не всегда, а основных блоков в парламентах обычно больше двух (кроме правящего большинства и основной оппозиции, наличествует ещё 1-3 блока или партии, представляющие третью силу).
На Украине же все политические партии, которых там только зарегистрированных — три с половиной сотни, независимо от декларируемых идейных принципов, делятся на два блока: «за власть» и «против власти». Причём принципиальная оппозиционность партий и политиков, входящих в блок «против власти», заканчивается не тогда, когда власть принимает их программу, а когда их приглашают во власть.
Так, партии, поддержавшие номенклатурно-бюрократический блок, продвинувший в декабре 1991 года в президенты Украины Леонида Кравчука, на досрочных выборах 1994 года поддерживали уже блок «красных директоров», желавший сменить Кравчука на Кучму. В 1999 году фаворитом был блок олигархов, выращенных Кучмой и перехвативших политическую власть. В 2004 году боролись «миллионеры против миллиардеров». Начиная с 2010 года широкие коалиции уступили место семейным кланам и политикам-одиночкам.
Это объясняется резким сокращением доступного для освоения ресурса. Власть больше не могла защищать интересы широких социальных прослоек, делясь ресурсом со всеми их ведущими представителями. Соответственно, роль партий начала падать, они стали мельчать. Если раньше несколько крупных бизнесменов могли вкладываться в одну партию, то теперь нормально иметь по партии на бизнесмена. Крупные же олигархи могут одновременно вкладываться в несколько партийных проектов.
Для доступа к ресурсу уже недостаточно попасть в победившую коалицию. Главная цель заключается в том, чтобы получить контроль над одной или несколькими ключевыми должностями после выборов.
Рассматриваемые в традиционной схеме выборы 2019 года чаще всего представляются борьбой Порошенко и Тимошенко. Возможны варианты, при которых во втором туре Тимошенко может не встретить Порошенко или Порошенко будет бороться не с Тимошенко. Однако до второго тура именно эти двое считаются фаворитами (несмотря на данные опросов), и основные коалиции формируются вокруг них.
При этом надо иметь в виду, что большей части украинских олигархов не улыбается перспектива выбора между Тимошенко и Порошенко. Они рассматривают это как выбор из двух зол. Порошенко нужен только участникам схемы «Роттердам+» и подобных. В этом бизнесе он в доле и обеспечивает его функционирование. Тимошенко пугает даже ближайших соратников своей зачастую иррациональной мстительностью и непредсказуемостью, а также готовностью платить любую цену за реализацию своих планов.
Большая часть олигархата хотела бы получить слабого и управляемого президента, который «справедливо» делил бы наличный ресурс между финансово-политическими группировками и наблюдал бы за соблюдением всех правил игры. Но они не могут объединиться вокруг одной кандидатуры (каждый хотел бы предложить для коллективной поддержки свою марионетку), а такие «независимые» вечно «первые непроходные» кандидаты, как Гриценко, слишком интеллектуально убоги и амбициозны, чтобы внушить доверие коллективному олигархату.
Поэтому большинство украинских олигархов разбилось на традиционные две группы (порошенковскую и тимошенковскую). Но среди них есть enfant terrible — своего рода парвеню в украинской олигархической тусовке. Игорь Валерьевич Коломойский — человек, которого не любят и боятся собратья по олигархату. Он их регулярно переигрывал за счёт техники и качества исполнения, первоначально располагая значительно меньшими ресурсами (экономическими и политическими), чем его главные оппоненты. Он заставил считаться с собой и Пинчука при Кучме, и Ахметова при Януковиче. В феврале-марте 2015 года он был близок к тому, чтобы перехватить у Порошенко реальную власть, и только прямое и недвусмысленное вмешательство посла США спасло тогда Петра Алексеевича.
Вот и сейчас он не может тягаться по объёму доступных ресурсов с Тимошенко и Порошенко. Формально Игорь Валерьевич играет в команде Юлии Владимировны. Его выбор естественен — ибо после марта 2015 года Порошенко выдавил его из страны, нанёс ощутимый удар по бизнесу и блокировал участие Коломойского в любых перспективных украинских схемах. Игорь Валерьевич справедливо заявляет, что не сможет вернуться в страну при Порошенко.
Но Коломойский прекрасно знает, что с Тимошенко он тоже в одной берлоге не уживётся. Причём Юлия Владимировна не будет, как Пётр Алексеевич, ждать, а начнёт на него превентивную атаку. И добивать она будет до конца, с куда большей жестокостью.
Не имея возможности баллотироваться сам или сделать ставку на равного Тимошенко по харизме политика, Коломойский должен был решить нетривиальную задачу: как защитить свой интерес на выборах, оба фаворита которых тебе враждебны. И Коломойский нашёл выход. Как всегда эффективный, поскольку дешёвый и универсальный.
Раскрутка «клоуна Зеленского» является, на моей памяти, одним из наиболее технологичных политических проектов. Учитывая же, что работа ведётся с несистемным политиком, которого даже не планируют делать системным, — это проект реально наиболее технологичный. Даже раскрутка Трампа против Клинтон уступает по глубине идеи и соотношению цена/качество.
Что вкладывает Коломойский?
Некоторые, относительно небольшие, деньги в политическую рекламу хорошо узнаваемого артиста. Причём, поскольку «Квартал-95» входит в круг бизнес-интересов Коломойского, вложения в политическую рекламу Зеленского окупаются дважды, раз они являются также вложениями в рекламу собственного бизнеса. При этом бизнес, развиваясь, способствует раскрутке «политика Зеленского». Своего рода позитивный замкнутый круг.
Главная цель была достигнута, когда Коломойский вывел Зеленского на вторую позицию в опросах. Неважно, реальный это или купленный результат. Теперь Зеленский воспринимается украинским политикумом в качестве реальной «третьей силы», способной сломать игру одному из фаворитов гонки или даже обоим. Постоянное обсуждение «феномена Зеленского» служит ему дополнительной бесплатной рекламой. Распад ориентированного на голоса Юго-Востока «Оппозиционного блока», появление трёх-четырёх (включая Симоненко), а возможно и более, «кандидатов от Юго-Востока» дезориентирует антимайданный электорат. В этих условиях Зеленскй может рассчитывать «обкусать» не только электорат Порошенко или Тимошенко, но и частично юго-восточный электорат. Кроме того, он становится наиболее притягательным кандидатом для тех, кто голосует по принципу «чума на оба ваши дома».
В общем, при помощи Зеленского и заказной социологии можно подрывать позиции любого кандидата. С учётом же того, что для большей части олигархата Тимошенко далеко не желанный президент и имеет какую-то ценность лишь как таран против Порошенко, прошедший с Юлией Владимировной во второй тур Зеленский может оказаться не только весьма опасным соперником, но и неожиданным фаворитом тура. Напомню, что у Тимошенко один из самых больших (наряду с порошенковским) антирейтингов.
Тимошенко было бы выгодно либо снятие Зеленского с гонки ещё до первого тура, либо резкое снижение интенсивности его кампании и её точечная направленность против Порошенко. Но здесь возникает вопрос: «А где гарантии учёта интересов Коломойского после победы Тимошенко?»
Как уже было сказано, гарантии могут существовать в виде пакета блокирующих должностей. Но, не будучи президентом, Тимошенко не может передать государственные должности людям Колмойского. Речь также может идти об активах. Однако здесь мы сталкиваемся с той же ситуацией. Тимошенко не имеет власти распоряжаться государственными активами и не собирается раздавать свои.
Впрочем, похоже, что вариант сотрудничества, устраивающий обе стороны, нащупан. Дело в том, что для судьбы любой украинской власти Харьков имеет не меньшее значение, чем Киев, и большее, чем Донбасс. Не случайно в марте-апреле 2014 года все ограниченные силы, которыми располагали киевские путчисты, были брошены на слом сопротивления харьковчан. Если бы Киеву не удалось удержать город и область, то власть Майдана быстро свернулась бы по всему Юго-Востоку, а возможно, хунте пришлось бы и столицу оставить (в 1918 году прецедент уже был).
Харьков — не только первая столица Украины и второй по численности населения город страны. Он значительно важнее Донбасса как научный и вузовский центр и как минимум не менее важен в качестве промышленного центра. Причём надо учитывать, что весь промышленный потенциал Донбасса преимущественно сконцентрирован в угольной и металлургической отраслях, в то время как Харьков — это оборонка, авиастроение, атоммаш, в целом наиболее перспективные и технологичные отрасли украинской промышленности. Кроме того, Харьков — важнейший транзитный центр международной торговли.
Сравниться с ним по значению для Украины может только Днепропетровск, и то в привязке к обеспечивающему экспортные потоки в Европу одесскому порту. Напомню, что в 2014 году Коломойский, установив свой контроль над Днепропетровском, пытался распространить его (помимо находящегося в связке с Днепропетровском Запорожья) на Харьков и Одессу, лишь во вторую очередь интересуясь оставшимися под властью Киева районами Донецкой и Луганской областей. Связка Днепропетровск-Харьков позволяет контролировать Юго-Восток даже в большей степени, чем связка Донбасс-Харьков, а контроль Украины без контроля Юго-Востока невозможен (автаркия, т.е. хозяйственный режим с минимальным внешним товарооборотом, в части центральных, а также в северных и западных областях нежизнеспособна с экономической точки зрения).
Контроль над Харьковом после путча удержали местные элиты. Чтобы отбиться от Коломойского, они пошли на соглашение с Порошенко. С Тимошенко у харьковских лидеров Добкина и Кернеса также напряжённые отношения. Поэтому Харьков, делегировавший в окружение Порошенко Игоря Райнина, пока хранит верность (разумеется, на уровне элит) Петру Алексеевичу. Это важно с точки зрения легитимации результатов выборов. На Харьков, как обладающий наиболее сильной и самостоятельной элитой, наряду с Днепропетровском, будут ориентироваться другие регионы.
Тимошенко нужен Харьков, но у неё нет людей, которые были бы способны им управлять. Коломойский может обеспечить управление Харьковом в интересах Тимошенко. Если Тимошенко/Коломойскому удастся добиться переориентации города на себя, то только за счёт гарантий местной элите. Такие гарантии не может дать Тимошенко, но их может дать Коломойский. Следовательно, сегодня речь может идти не о захвате прямого контроля над Харьковом, а о форме вассальной зависимости. Только установившуюся зависимость местных элит от Порошенко необходимо будет поменять на зависимость от Коломойского, который, в свою очередь, будет признавать достаточно условный сюзеренитет Тимошенко.
Такая квазифеодальная структура взаимоотношений постепенно выстраивается явочным порядком по всей Украине. У Тимошенко и Коломойского есть шанс легализовать её в рамках официальной договорённости. Но вне зависимости от того, смогут ли они стать первопроходцами в легализации украинского квазифеодализма, структура всё равно будет развиваться в этом направлении. Объективно слабеющий киевский центр может временно удержать контроль над региональными элитами, только согласившись на формальное или неформальное расширение их самостоятельности. Роль же таких людей, как Коломойский или подвизающийся в Закарпатье генерал Москаль, заключается в том, чтобы гарантировать обеим сторонам (центру и региону) соблюдение соглашения, а в случае возникновения противоречий — выступления с посреднической миссией.
Если «фактор Коломойского» на этих выборах сыграет, то может запуститься мягкий (более долгий и щадящий) вариант распада страны, путём усиления самостоятельности региональных баронов. Если не сыграет, то как сохранение Порошенко, так и приход к власти Тимошенко будет означать усиление авторитарности режима, входящее в противоречие с объективными интересами большей части региональных элит. В таком варианте отказ Киева от добровольных уступок регионам приведёт к резкому обострению противоречий, что в условиях перманентной ресурсной недостаточности будет стимулировать дальнейшее развитие жёсткого (возможно, даже взрывного) сценария распада.
