В интервью изданию Ukraina.ru эксперт Киевского центра политических исследований и конфликтологии Алексей Попов отметил, что необходимое для принятия документа количество голосов обеспечила четвёрка политических сил в лице БПП, «Народного фронта», «Воли народа» и Радикальной партии. При этом позиции «Батькивщины» и «Самопомощи», поддержавших законопроект только во втором чтении, не имели принципиального значения, поскольку в первом чтении его приняли без голосов этих фракций.
«Закон меняет юридический формат АТО, но это не значит изменения стратегии и тактики Украины. Сомневаюсь, что в результате наступательных действий Киев одержит решительную победу. Закон — это результат понимания невозможности военного решения конфликта. Закон имеет значение для внутреннего употребления: он показывает, что теперь власть может сейчас делать то, чего не могла раньше, например, назвать Россию «агрессором» и подчеркнуть несубъектность самопровозглашённых республик. Закон о реинтеграции представляет собой реакцию на сложившуюся ситуацию», — заявил политолог.
Приняв закон о реинтеграции Донбасса, Верховная Рада законодательно закрепила за Россией статус «агрессора», а за ДНР и ЛНР — «оккупационных администраций». По мнению Попова, в этой ситуации у Москвы есть два варианта действий: расценивать документ как отход от Минских соглашений и ужесточить свою позицию либо сказать, что этот закон — декларация, имеющая второстепенное значение по сравнению с минскими переговорами и не обращать внимания, поскольку в отношении переговорного процесса закон не вводит никаких норм прямого действия. В пользу второго сценария говорит заявление представителя Киева в гуманитарной подгруппе Контактной группы Виктора Медведчука в интервью «Комсомольской правде» о том, что после принятия закона о реинтеграции Украина не сможет рассчитывать на влияние России на самопровозглашённые республики.
Позиционируя народные республики как оккупационные силы, теоретически руководство страны получает право объявить военное положение — украинское законодательство предусматривает введение такого режима в случае вооружённой агрессии, угрозы нападения, или опасности независимости. В этом случае полномочия военного руководства, центральных и местных властей расширяются, а конституционные права и свободы человека, наоборот, ограничиваются.
«Властям Украины надо показать, что они хотят урегулировать ситуацию без военного положения, чтобы иметь возможность проводить выборы, поэтому выбирают вариант, когда из закона следует, что есть война, а юридически факт войны не установлен», — заявил Попов.
Эксперт объяснил, что если встаёт вопрос об отмене выборов, то группа депутатов обратится в Конституционный суд Украины, чтобы выяснить, должен ли президент признавать факт войны в ситуации, когда признана агрессия. Судьям придётся дать заключение, потому что из закона об обороне следует, что в случае объявления войны введение военного положения — это не право, а обязанность президента. В пользу этой гипотезы говорит заключение главного юридического управления аппарата Верховной Рады о том, что по правовым нормам следовало бы признать состояние войны.
«Отказываясь подписывать Брест-Литовский договор с Германией, Троцкий говорил: «Ни мира, ни войны». Украинское руководство же хочет получить ситуацию и мира, и войны, параллельно имея выгоды юридического мира в виде сохранения отношений и все выгоды состояния войны», — отметил Попов.
Украинские политики при любой возможности не упускают шанса обвинить Россию в «аннексии Крыма», «оккупации Донбасса» и нарушении территориальной целостности страны. В то же время экономическое сотрудничество между двумя странами демонстрирует положительную динамику: в 2017 году Россия осталась крупнейшим поставщиком угля на Украину, а за 11 месяцев объём экспорта украинских товаров в Россию вырос на 11,6% и составил $3,58 млрд, а импорта увеличился на 38,2%, достигнув отметки $6,33 млрд.
