Под конец года в диалоге Москвы и Вашингтона появился еще один раздражитель — противотанковые комплексы Javelin. Их вместе с крупнокалиберными снайперскими винтовками американцы будут поставлять на Украину. Соответствующее решение принял президент Дональд Трамп, с избранием которого в России связывали надежду на перезагрузку отношений с США. За прошедшее с тех пор время заметных улучшений на этом направлении не случилось. И, похоже, иначе и быть не могло. Почему так — читайте в материале iz.ru.
Российско-американские отношения, уже очень давно хромающие на обе ноги, прошли в 2017-м по захватывающей траектории, чтобы вернуться на привычно низкий уровень, а то и опуститься еще ниже. Год начинался с радостного оживления, связанного с приходом в Белый дом Дональда Трампа, и с осторожных надежд на переворачивание страницы. Заканчивается он чуть ли не каждодневным введением каких-то новых санкций против российских представителей или компаний, неослабевающей бурей по поводу вмешательства Москвы в американские дела и решением Вашингтона одобрить поставки летального оружия Украине.
Последнее знаменует собой качественную перемену. Барак Обама, несмотря на откровенно неприязненное отношение к российской политике, выступал принципиально против таких поставок, поскольку никогда не верил в возможность разрешить что-либо военной силой. Трамп уверен в обратном.
Конкретные российско-американские коллизии минувших 12 месяцев можно обсуждать долго и со вкусом. Незадачливый генерал Флинн, поплатившийся должностью, а в перспективе, скорее всего, и свободой за достаточно невинный разговор с российским послом. Странные кошки-мышки на саммите АТЭС в Дананге. Новый всеобъемлющий санкционный закон против России, согласно которому конгресс значительно ограничил полномочия президента. Расследование комиссии Мюллера, поиск сговора команды Трампа с Россией в контактах, которые налаживали с какими-то русскими обильно вившиеся вокруг этой команды проходимцы. Отъем дипломатической собственности и несогласованное снятие с нее государственных флагов.
Словесная перепалка военных и дипломатов о том, кто уничтожил ИГИЛ. Долгие телефонные разговоры Путина и Трампа, которые последний неизменно характеризует как «великолепные». Доктрина национальной безопасности, ясно и без экивоков обозначающая Россию как стратегического конкурента, а ее ядерный потенциал — как главную угрозу. Русские хакеры, которые направляют покемонов в места расового насилия, дабы разжигать рознь и страсти.
Ну и так далее, признаки ненормальных отношений можно множить, особенно если с межгосударственного уровня сместиться в информационно-эмоциональное пространство, где, говоря современным жаргоном, просто жесть. Такой демонизации России и ее руководителя не было, пожалуй, никогда.
Российско-американские отношения давно не составляют, как в холодную войну, стержня международной политики. Однако нынешний тупик показателен как итог почти трех десятилетий американского доминирования в мире, которое началось с упадка и распада СССР. Закономерно, что и заканчивается «русским вопросом», решить который Соединенные Штаты так и не смогли. Примечательно, что в равной степени разочарованы те, кто 26 лет назад придерживался противоположных подходов. И приверженцы того, что новой России надо помочь стать достойным членом западного сообщества, избавившись от своего ужасного наследия, и те, кто полагал, что возиться со страной, низвергнувшей себя в геополитические тартарары, необязательно. Теперь выяснилось, что идея социализации России в «приличное общество» с треском провалилась, а надежды, что она уже не поднимется настолько, чтобы бросать вызов, не оправдались.
Хуже того, «хорошим манерам» русские не научились, но манеры вообще переняли, точнее — политические методы и способы воздействия, которые предполагались для воспитания «недорослей», теперь бумерангом вернулись к воспитателям. Речь в первую очередь о работе внутри других стран, которая, будучи направлена с Запада в бывший коммунистический мир, называлась содействием построению демократии и институтов гражданского общества, в обратном же направлении именуется подрывом устоев и разрушением демократических стран. Проблему можно сформулировать и в более общем виде — оказалось, что проницаемость суверенного пространства государства для внешних влияний работает в обе стороны, а не только от основоположников глобализации к ее реципиентам. Это принимает разные формы, но по линии США-Россия всё сошлось в одну точку.
Поведение Москвы вольно или невольно (вероятнее всего, и то и другое) стало для Вашингтона, точнее — для пресловутого американского истеблишмента, олицетворением всех опасений, недовольств, проявлений неблагоприятных для Америки перемен на международном и национальном уровне. Поэтому и ответ на российские действия — реальные или мнимые — является одновременно реакцией на новую ситуацию в целом. Что оставляет мало шансов на исправление положения вещей, ведь двусторонний, казалось бы, кризис сильно зависит и от глобальных, и от внутриполитических обстоятельств. А над всем этим в полной мере не властна ни Москва, ни Вашингтон, и даже гипотетическое (практически невероятное сегодня) объединение их усилий не решит большинства вопросов.
Проблема усугубляется тем, что неудачный опыт взаимодействия двух с половиной десятилетий не привел к тому, что из него извлекаются выводы, дабы выработать более действенную модель отношений.
Отношение к России в Соединенных Штатах на уровне политиков и экспертов сейчас удачно описывается старым советским анекдотом об обращении руководства Татарской АССР в ЦК КПСС с просьбой пересмотреть обидную для жителей Советской Татарии пословицу «Незваный гость хуже татарина». ЦК признал жалобу татарских товарищей обоснованной и издал постановление впредь использовать данную пословицу в другой редакции — «Незваный гость лучше татарина».
Те самые две группы американских специалистов по России, которые придерживались противоположных концепций в начале 1990-х, по сути, сохранились, хотя практическое применение их взглядов видоизменилось. Но спор о том, лучше или хуже незваный гость, продолжается. «Миссионеры», считавшие возможным перековать Россию в «нормальную страну», в большинстве полагают, что эта тема может вернуться на повестку дня. Конечно, считают они, при Путине шансов никаких, но рано или поздно он покинет свой пост, и тогда-то откроется новое окно возможностей. Просто надо будет действовать решительнее и последовательнее, не идти на компромиссы. «Ястребы» же жалеют, что не добились в свое время того, чтобы российский военный потенциал гарантировано не возродился до уровня, на котором он способен угрожать позициям США в мире. Поэтому их кредо — безусловное и жесткое сдерживание (сейчас и в будущем), если же в России произойдут какие-то политические перемены, обольщаться не надо, а озаботиться именно ограничением и сокращением возможностей Кремля.
Это, конечно, упрощенная схема, реальная картина чуть более нюансирована, но основное: в американских политических и экспертных кругах нет сколько-нибудь заметной и влиятельной группы, выступающей за серьезный диалог с Москвой по международным вопросам, за поиск способов совместить интересы. Есть отдельные комментаторы, эксперты и политические деятели, которых принято называть реалистами и связывать со школой Генри Киссинджера, но, во-первых, их воздействие на политику минимально, во-вторых, и среди них распространена точка зрения, что Россия успешна лишь тактически, стратегически же она обречена на упадок и новое снижение международного статуса. Так что и тут напрашивается вывод: вести себя стоит поосторожнее, но потом само рассосется.
В совокупности всё это очерчивает мрачную картину, не обещающую просветов. Конъюнктурные колебания возможны. Например, если расследование комиссии Мюллера не принесет сенсаций, грозящих Трампу импичментом, а закончится сроками для людей, подобных Флинну и Манафорту, у президента, возможно, появится пространство для маневра, а он явно все-таки хочет в какой-то мере «поладить» с Россией. Но пространство это будет минимальным, благодаря мерам конгресса. К тому же Россия в любом случае не станет для Трампа приоритетом: в его меркантилистском мировоззрении страна с такой малой долей в глобальной экономике не может рассматриваться как ключевая. Смена президента в США, случись она в срок или досрочно, не обещает позитивных перемен, поскольку в силу описанной выше дихотомии отношения к России американская политика на этом направлении не зависит от личности хозяина Белого дома. Разве что накал нервозности схлынет, если российская тема не будет больше востребована в качестве таранного орудия против Трампа.
Конечно, современный мир горазд преподносить сюрпризы, и было бы самонадеянно утверждать, что ничего и никогда не изменится. Но отношения между Москвой и Вашингтоном, если проследить их на протяжении десятилетий, демонстрируют впечатляющую стабильность — они с меняющейся амплитудой колеблются от обострений к разрядкам и обратно. Константой с 1950-х годов остается способность физического взаимного уничтожения, которая не позволяет ни вступить в военную конфронтацию, ни стать подлинными партнерами, ни забыть друг о друге в пользу других приоритетов.
Накануне второго десятилетия XXI века это обстоятельство сохраняет значимость, правда, многие говорят сейчас о появлении новых факторов. С одной стороны, угасание всех режимов контроля над вооружениями, с другой — появление новых мощных неядерных возможностей нанесения фатального урона. Такая диверсификация рисков способна повлиять на общую рамку российско-американских отношений, хотя она не отменяет ядерной составляющей, которая вот уже почти 70 лет и определяет всю динамику отношений СССР/России и Соединенных Штатов.
Автор — главный редактор журнала «Россия в глобальной политике», научный директор международного дискуссионного клуба «Валдай»
