Истинные итоги референдума в Каталонии пока остаются очень неопределенными. Но ясно одно — попытки испанской власти сорвать это мероприятие оказались, с одной стороны, недостаточными, чтобы помешать активности граждан, а с другой — более чем достаточными для того, чтобы правовая сомнительность референдума отошла на второй плане на фоне полицейского насилия.
Эта сомнительность заключалась, прежде всего, не в его несогласованности с испанскими законами, а в самом законе о референдуме, который предполагал, что независимость Каталонии должна быть провозглашена, если ее поддержат большинство участников голосования независимо от явки. При этом нарушался и ряд каталонских законов, например центризбирком создавался простым большинством, а не квалифицированным.
В итоге же число вброшенных бюллетеней составило 43% от общего числа избирателей, из них 90% оказалось за независимость. В совещательном опросе, прошедшем три года назад, участвовало 37% электората и независимость поддержали 80%. Однако можно ли говорить, что в голосовании в это воскресенье участвовало меньшинство избирателей? Я не случайно говорил именно о бюллетенях, а не о реальной явке. Ведь организаторы референдума утверждают о захвате полицией большого числа избирательных урн или участков. По их версии, неподсчитанными остались 770 тысяч бюллетеней. А с их учетом явка должна составлять 57%.
Допустим завышено число как захваченных бюллетеней, так и вброшенных. Ведь на этом референдуме не было ни центризбиркома, ни теризбиркомов. Все они самораспустились 24 сентября по просьбе правительства Каталонии, ибо их членам угрожал штраф от 6 до 12 тысяч евро по решению Конституционного суда в Мадриде. Функции избиркомов, по решению каталонской власти, выполняли общественные организации.
Но вся правовая сомнительность отступает перед картинкой действий полиции, которая мешала активным гражданам проголосовать. Не будь этого, то можно было бы говорить о нелегитимности референдума из-за низкой явки. Но сейчас создается впечатление, что в отсутствии полицейской активности проголосовало бы явное большинство граждан. То есть итоги волеизъявления приобретают ту убедительность, к которой и стремилось каталонское правительство.
Теперь и правительство, и каталонский парламент должны действовать согласно принятому 8 сентября закону «О правопреемственности и основании республики», который, по сути, является временной конституцией независимой Каталонии. Условием вступления в силу этого акта являлось утверждение независимости нынешним референдумом. Однако ясно, что Мадрид не признает отделения. И на практике все зависит от того, насколько каталонцы готовы идти на жертвы и незаконные, с точки зрения Мадрида, действия для достижения независимости.
Ответа на этот вопрос пока нет. Самороспуск избиркомов чтобы не платить штрафы — это свидетельство неготовности. Еще одно свидетельство —невмешательство подчиненной Барселоне каталонской полиции, а это 16 тысяч человек — в карательные акции заезжей полиции (в самой автономии до этого почти не было испанских полицейских сил). Допустим все эти вещи можно считать не трусостью, а мудростью, желанием избежать жертв (хотя бы материальных, как в случае с избиркомами) для того, чтобы референдум состоялся.
Но вот он уже состоялся, и когда Каталонию объявят независимой, даст ли Барселона приказ каталонской полиции противодействовать испанской, и решится ли она выполнять этот приказ, или напротив даст спокойно арестовать деятелей каталонской власти, как уже было 20 сентября. В любом случае каталонцам сейчас предстоит осознать, что для независимости в испанских условиях недостаточно бросить бюллетень, для этого потребуется революция.
Сама логика развитие противостояния Барселоны и Мадрида, независимо от форм от этого противостояния, означает революцию. Но практически все революции отличает радикализация революционных сил. Что это означает в каталонских условиях? В постфранкистской Испании ведущей силой в Каталонии была коалиция «Конвергенция и Союз», которая состояла из двух правых партий — Демократическая конвергенция и Демократический союз. Обе партии двигались от автономизма к сепаратизму. Но дальнейшее развитие конфликта с Мадридом привело к тому, что вторая из них решила, что референдум надо обязательно согласовывать с центром. В итоге она
А это значит, что если каталонская независимость станет реальной, то новое государство вполне может оказаться слабым звеном в ЕС, если вообще в ЕС захочет входить. И чем дольше будет длиться конфликт, тем вероятней такой сценарий. Изменить эту тенденцию могло бы только эффективное посредничество Евросоюза. Премьер Каталонии Пуджемонт на первой пресс-конференции по итогам референдума призвал Еврокомиссию к такому посредничеству. Но до сих пор Брюссель не проявлял желания к подобным действиям. А когда проявит, может быть уже поздно.
