Еще начиная с названия книги Леонида Кучмы «Украина — не Россия» было ясно, что речь не идет об этно-культурных различиях двух стран, вопрос ставится в традиционном для любых националистов ракурсе — мы не просто другие, мы лучше.
Собственно, версий, почему лучше, мы выслушали огромное количество за те почти три года, которые отделяют нас от Революции достоинства. В адаптированном к российскому уху формате (чтобы звучало не предельно оскорбительно, как из уст некоторых граждан Украины) нам о генетических изъянах русской натуры, и украинском духе как торжестве свободы и разума много рассказывали — и самое удивительное, что энтузиазм не иссякает.
Я коротко остановлюсь на слегка поднадоевших тезисах, описывающих свойства национальной культуры народа, высшим достижением развития которого в постсоветский период явилась победа Майдана.
Бунт против власти
Бунтом против неправедной, развращенной власти Украина отринула опыт несвободы, навязываемый ей в течение длительного времени имперской Россией. Майдан стал высшей точкой избавления от чуждого влияния, стремившегося привить к украинской почве неприемлемые для нее модели мрачной архаичной азиатской культуры как то: вековечная беспомощная покорность перед грубой силой государства, любовь к произволу и насилию с его стороны и способность переносить их сколь угодно долго, придавленность любым начальством, способность выполнять какие-либо действия исключительно из-под палки. Несчастный, сформированный привычкой к длительному рабскому состоянию русский народ считал своим долгом привить вкус к рабству и свободолюбивой Украине — даже не из желания сделать ей хуже, а просто потому, что никакого другого порядка жизни русские себе не представляют.
Но затея оказалась пустой и безуспешной — выяснилось, что к истинной свободе невозможно прирастить то, что ей прямо противоположно. Сбросив Януковича, в его лице украинцы смели все форматы закрепощения, внедряемые Россией в сознание соседей на протяжении веков — имперский, советский и постсоветский.
Я уже сталкивался с похожей историй. Дело происходило в Грузии всего лишь несколько лет назад, когда признанный Западом главным маяком демократии на постсоветском пространстве грузинский президент Михаил Саакашвили упрямо вел свою страну к вершинам европейской свободы, попутно объясняя согражданам, что избранное направление напрямую связано с сознательным отказом следовать холопским идеалам России, ее непреодолимой страсти душить любые свободолюбивые устремления в человеке.
Кстати, тогда российские либералы тоже заворожено наблюдали за опытом строительства маленького демократического государства на Кавказе, приводя в пример чудесные достижения Грузии под водительством Саакашвили — борьбу с коррупцией, административную реформу, формирование новой полиции, масштабное строительство по всей стране.
Как начинали за здравие
В итоге однако выяснилось, что президенту-реформатору под вывеской демократических преобразований удалось построить одну из самых беспощадных диктатур на постсоветском пространстве, ломавшей тысячи судеб, с необыкновенной легкостью бросавшей людей в застенки, где их подвергали жесточайшим пыткам, лишавшей граждан собственности, яростно искоренявшей инакомыслие.
Коррупция была уведена снизу, с уровня мелких чиновников и рядовых служителей порядка на самый верх, качеством и концентрацией произвола она далеко обошла схемы, использовавшиеся при предшественнике Саакашвили Эдуарде Шеварнадзе. Грузины, ошалевшие от обрушившейся на них «свободы» на очередных парламентских выборах проголосовали за оппозиционную партию бизнесмена Бидзины Иванишвили, оставив великого демократа не у дел.
Сейчас ситуация в Грузии вернулась к среднестатистическим значениям постсоветской государственности, что в результате вернуло обществу отнятые у него гражданские и демократические свободы. Функционирует свободная пресса, представители оппозиции гневно обличают в парламенте и в телевизионных эфирах действующую власть, звучит даже немыслимая в прежние времена — пока еще очень скромным политическим сегментом — пророссийская риторика (Нино Бурджанадзе).
Опыт демократических реформ оказался некоторым образом удивительным — декларирование демократических свобод обернулось яростным их уничтожением, имевшихся в наличии, а так называемая евроинтеграция — рывком в бездну авторитаризма, скроенного по образцу латиноамериканских фашистских диктатур прошлого века.
Украина вступила на тот же тонкий лед. Тем же процессам распада, выкорчевывания свобод, лавинообразному росту произвола и преступности и уже не пытающемуся себя ничем камуфлировать нацизму даются красивые имена. И здесь речь ведется о евроинтеграции, европейских свободах, борьбе с коррупцией, торжестве права и не стесняемом навязываемыми практиками рабской покорности развитии национального духа. Чем все это обернулось на поверку, нет смысла говорить подробно. О преступлениях, от описания которых кровь стынет в жилах, батальонов «Айдар» и «Торнадо», знают все, о падении уровня жизни, тотальном разрушении промышленности, коррозии всех структур государства, отвечающих за жизнеобеспечение государства, информации более чем достаточно.
А закончили за упокой
Здесь крайне любопытен тот факт, что соседняя страна, которая и по сей день видится из Украины как пространство победившей неототалитарной идеологии, способна обеспечить свои гражданам такой уровень политических и гражданских свобод, о котором украинцы сегодня не смеют даже мечтать. В России свободно, конкурируя лишь в разнузданности и необоснованности обвинений, критикуют власть, независимые оппозиционные медиа предрекают нынешнему режиму позорный провал, а первым лицам бесславное будущее на скамье подсудимых.
Отдельные персоны, снискавшие себе отрицательную популярность своей непримиримой антигосударственной позицией, перемещаются по улицам, не опасаясь быть растерзанными парамилитарными группировками, которые в Украине бесконтрольно присвоили себе статус «мы здесь власть».
В отсутствие громких деклараций в России постепенно устанавливается та самая свобода, которая неуклонно вымывается из обществ, пораженных вирусом национализма. Пожалуй, это тот печальный вывод, который неизбежен при анализе итогов пути, по которому прошли в постсоветский период многие бывшие союзные республики — начиная от Прибалтики и заканчивая Грузией с Украиной.
