В интервью «Радио Польша» генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг заявил, что предстоящий саммит станет «переломным». Руководство Североатлантического альянса намерено укреплять присутствие в восточной части Европы и дать «ясный сигнал» России, что нападение на одну из стран альянса будет расценено как атака на весь блок НАТО. Фактически НАТО намерена окончательно укрепиться на территории Восточной Европы.
Сдерживание, оборона и диалог
19 мая 2016 г. в Брюсселе состоялся Совет глав МИД стран НАТО, который имел вполне определенную задачу — подготовить политическую платформу для проведения будущего саммита НАТО в Варшаве. В частности, эта общая политическая платформа должна служить базой для выработки впоследствии соответствующих решений и предложений военными руководителями Североатлантического альянса.
На министерской встрече были подняты нескольких важных тем. Первая — это решение вопроса об усилении военного присутствия НАТО на восточных рубежах блока в ответ, как говорится в НАТО, на озабоченность ряда стран-членов альянса в связи с возросшей военной угрозой и рисками, исходящими с российского направления. Вторая — это более широкое военное и оперативное присутствие НАТО в различных регионах, прежде всего в Афганистане. Было принято важное решение о продлении операции Resolute Support после 2016 г. и о связанных с этим мерах по взаимодействию и развитию сотрудничества с афганским правительством, в том числе и по линии укрепления национальных сил безопасности Афганистана. Речь шла и о других географических зонах действий НАТО, в частности, об Ираке, Сирии и Ливии.
На встрече Й. Столтенберг выдвинул так называемую 2D формулу (от Defense & Dialogue) — «оборона и диалог», обозначив тем самым эти две опорные линии в отношениях с Россией. Затем в своих комментариях генеральный секретарь НАТО добавил и третье D — Deterrence, т.е. «сдерживание». Формула «Сдерживание, оборона и диалог» демонстрирует, что НАТО не может идти лишь по пути укрепления оборонного потенциала на Востоке, не учитывая позицию и возможные реакции с российской стороны. Для этого и необходим диалог с Россией.
Стоит отметить, что формула «Оборона и диалог» в политике НАТО обозначается не впервые, поскольку еще в докладе министра иностранных дел Бельгии Пьера Армеля 1966 г. был сделан акцент на том, что недостаточно только обеспечивать коллективную оборону государств-членов Североатлантическим альянса — необходимо развивать систему диалога и сотрудничества с Восточным блоком. Сегодня эта формула воспроизводится практически, что свидетельствует об уровне напряженности ситуации. Эволюция взаимоотношений России-НАТО в сторону взаимного сдерживания чревата серьезными последствиями вплоть до военно-политической эскалации.
Говоря о сотрудничестве и взаимодействии, важно понимать, о чем России и НАТО необходимо вести диалог. С точки зрения НАТО, стороны должны продолжать диалог относительно всего комплекса проблем, связанных с украинским кризисом. Руководство Североатлантического альянса не раз указывало на то, что кризис между Россией и НАТО связан с политикой России в отношении Украины. Изначально важным направлением взаимодействия и диалога стала тема снижения взаимных военных рисков (risk reduction), поскольку при военно-политической напряженности, увеличившейся в отношениях России и НАТО, с одной стороны и эрозии современного режима контроля над вооружениями в Европе с другой, военная опасность в Европе объективно возрастает. В данном случае нельзя исключать военные инциденты с непредсказуемыми последствиями. Поэтому в НАТО заявляют, что необходимо говорить о транспарентности.
Й. Столтенберг подчеркивает, что решения министерской сессии Совета НАТО не должны стать неожиданностью для российской стороны, поскольку СРН позволил продемонстрировать России, что все действия в Североатлантическом альянсе предпринимаются в контексте транспарентности. НАТО в свою очередь ожидает от Москвы шагов в направлении повышения российской транспарентности. Насколько Россия готова в нынешних условиях обсуждать с НАТО национальные меры по повышению своей обороноспособности и безопасности — серьезный вопрос для российской стороны.
НАТО укрепляет рубежи
Важным итогом встречи глав МИД НАТО 19 мая стало подписание протокола о присоединении Черногории к альянсу. С этого момента Черногория может участвовать во всех мероприятиях НАТО, в том числе и в министерских встречах, в качестве наблюдателя. В политическом плане это означает то, что решение НАТО о принятии в будущем Черногории в Североатлантический альянс выполняется по графику. НАТО может отрапортовать о том, что политика открытых дверей блока осуществляется достаточно эффективно и последовательно, и НАТО открыта для других стран, желающих присоединиться к альянсу.
Значительная часть населения Черногории выступает категорически против вступления страны в НАТО, несмотря на то, что протокол уже подписан. Существует опасность, связанная с нарастанием внутриполитической напряженности внутри Черногории, особенно в преддверии смены политического руководства страны, и демонстрацией в Черногории антинатовской линии на Балканах. С одной стороны, НАТО подчеркивает эффективность своей политики открытых дверей и, принимая Черногорию, дает очень серьезный сигнал другим балканским государствам. С другой, это может обернуться тем, что как в Черногории, так и в других балканских государствах будут усиливаться антинатовские настроения. В этом отношении речь пойдет о перспективах политики НАТО в регионе, о будущем политики открытых дверей и о том, насколько страны-кандидаты оказываются «партнероспособными».
Инцидент со сбитым Турцией российским самолетом стал серьезной внутренней проблемой для НАТО. Перед руководством альянса возник вопрос о том, насколько та или иная страна-участница является ответственным партнером в рамках согласованной внутренней политики НАТО. Если новый член будет служить слабым звеном, то НАТО придется оплачивать эту «слабость» ухудшением политического имиджа и осложнением в сфере более широкой политической повестки. Это пока не афишируемый, но достаточно заметный вызов для политиков внутри альянса.
Как и прежде, вопрос Украины стоит остро. Несмотря на то, что Украина отменила закон о безблоковом статусе и закрепила положение об укреплении партнерства с НАТО с целью последующего членства, Москва подчеркивает неприемлемость такого развития событий не только для России, но и для европейской безопасности в целом. Традиционные оговорки НАТО, связанные с тем, что каждая страна вправе принимать решение о принадлежности к тому или иному блоку, уже не работают. Позиция России звучит ясно: мы не хотим обсуждать свободу действий украинского руководства, в центре нашего внимания — проблемы европейской безопасности, связанные с потенциально негативным для российской и европейской безопасности развитием событий. Вопрос заключается в том, насколько НАТО будет готова обсуждать эту проблематику в контексте политики открытых дверей. Тем не менее, перед министерской сессией достаточно громко звучали призывы дать ясные сигналы Украине и Грузии о перспективах их потенциального членства в альянсе. Получит ли эта линия продолжение в политических документах варшавского саммита — станет важным сигналом для России.
Наиболее заметным событием встречи Совета министров НАТО стало участие в ней Финляндии и Швеции. В этом контексте стоит говорить о продолжении линии НАТО на всестороннее укрепление партнерства в сфере политики безопасности, согласования политических приоритетов и повестки между Североатлантическим альянсом и Финляндией и Швецией. Кроме того, речь идет о наращивании совместных военных возможностей на основе развивающегося партнерства по линии увеличения взаимозаменяемости и «дополняемости» (interoperability) и совмещении программ учебной и боевой подготовки. В частности, проводятся совместные учения между НАТО и северными странами. 25 мая 2016 г. стало известно, что парламент Швеции ратифицировал «Соглашение о поддержке войск в стране пребывания», которое дает право альянсу перебрасывать Силы быстрого реагирования НАТО на территорию королевства.
Россия, безусловно, видит в этом потенциальный вызов своей безопасности. Если события будут развиваться в этом направлении, то они потребуют соответствующего внимания со стороны Москвы, особенно в контексте развернувшейся дискуссии о возможном изменении в будущем нейтрального статуса Швеции и Финляндии. Кроме того, в НАТО говорят о том, что Швеция и Финляндия должны вносить больший вклад в оборону северных рубежей, поскольку имеют непосредственные связи с балтийским регионом. Этот факт вызывает серьезную обеспокоенность в Кремле, поскольку польско-балтийская линия в альянсе — наиболее активная с точки зрения переконфигурации присутствия НАТО на восточных рубежах.
Зачем нужна встреча России и НАТО перед саммитом в Варшаве?
20 апреля 2016 г. свою работу возобновил Совет Россия-НАТО (СРН). Й. Столтенберг заявил, что такой политический диалог необходим и полезен, и заседание СРН было достаточно результативным, так как стороны не просто обменивались монологами, а пытались слушать друг друга. По итогам министерской встречи 19 мая 2016 г. Й. Столтенберг сказал, что в НАТО достигнуто общее понимание о том, что работу Совета Россия-НАТО нужно продолжать. Более того, была обозначена необходимость проведения следующей сессии СРН 8-9 июня 2016 г. непосредственно в преддверии саммита в Варшаве.
На данный момент возможность проведения очередного заседания Совета Россия-НАТО обсуждается. Проблема заключается в необходимости согласования повестки дня. Многое будет зависеть от российской оценки того, насколько далеко готова зайти НАТО в Варшаве с точки зрения принятия решений о дальнейшем наращивании сил и средств на линии передового базирования, передового присутствия и укрепления сил повышенной боеготовности.
Серьезный вопрос для НАТО — требование ряда стран, особенно Польши, о том, что необходимо создавать постоянные базы НАТО на территории восточных стран — членов альянса. Согласно «Основополагающему акту Россия-НАТО», подобное постоянное присутствие исключено, и если бы вдруг НАТО пошла по этому пути, с российской точки зрения это размывало бы договорно-правовые основы взаимоотношений с альянсом и, следовательно, возможность продолжения работы СРН. Руководство НАТО это понимает, и подобные варианты сейчас вряд ли рассматриваются как перспектива ближайшего времени. Речь идет о расширении военного присутствия на Востоке до нескольких батальонов, возможно, с использованием многонациональных вооруженных сил государств-членов НАТО, но это присутствие, вероятно, будет осуществляться на ротационной, а не на постоянной основе.
Россия, отвечая на запрос НАТО о проведении СРН, должна получить бо́льшую ясность относительно того, какие решения будут приняты на июльском саммите в Варшаве. В противном случае проведение Совета Россия-НАТО перед варшавским саммитом может позволить НАТО несколько легитимизировать, «закамуфлировать» свои действия, направленные против интересов безопасности России. Такой диалог, призванный обеспечить для НАТО более благоприятную внешнюю среду для реализации подобного рода решений, для России неприемлем. Однако согласие российской стороны на проведение этой встречи будет означать и то, что Россия должна получить какую-то ясность как минимум относительно будущих действий и политики Североатлантического альянса.
Дмитрий Данилов, к.э.н., зав. отделом европейской безопасности Института Европы РАН, эксперт РСМД
