Заседание оргкомитета Международного литературно-медийного конкурса им. Олеся Бузины прошло в Москве. Премия в память об убитом украинском писателе и журналисте была учреждена год назад — 16 апреля 2015-го. С тех пор ежегодно она присуждается за достижения в области литературы, журналистики и общественной деятельности, связанные с историей России и Украины. В очередном заседании конкурса принимала участие мать Олеся — Валентина Бузина. Она рассказала «МК» о ходе расследования убийства сына.
— Что вы думаете о той шумихе, которая поднялась вокруг подозреваемых в убийстве Олеся? Соратники требуют выпустить их на волю.
— Подозреваемых отпустили под домашний арест. Суду виднее, как поступить. Пока они подозреваемые, поэтому я ничего не могу о них сказать. Они пока не признаны убийцами.
— А что скажете о том, что уголовное дело недавно было передано в Одессу, а теперь его снова вернули в Киев?
— Надо знать мотивы, почему это было сделано. Мне они неизвестны. Я считаю, что дело нужно было оставлять в Киеве и никуда не переводить. Потому что все произошло именно здесь. Здесь Олесь жил, здесь его убили, здесь же находится свидетель — все здесь. Никто не может понять на Украине, зачем потребовалось передавать дело в Одессу. Время покажет, чем закончится расследование.
— А поддержку вы чувствуете со стороны украинцев?
— Да, очень большую. Я хожу на кладбище каждый день. Нет такого дня, чтобы там не появлялись новые живые цветы, даже зимой. Это для меня очень важно, потому что единственным смыслом моей жизни был сын.
— Перед нашим интервью вы сказали, что не хотите обсуждать политику. Почему?
— Я совершенно аполитичный человек, мне политика совсем не нужна, и я ее всячески избегаю. К тому же мне уже очень много лет. И изменить что-то я уже не могу.
— Муниципальный депутат Москвы Дмитрий Захаров 29 февраля предложил переименовать библиотеку украинской литературы в библиотеку имени Олеси Бузины. Что вы об этом думаете?
— Над этим нужно очень хорошо подумать. Может быть, там нужно отвести какую-то комнату под музей в его честь. А так сразу переименовывать не надо.
— А что вы чувствуете, когда имя вашего сына различные политические силы поднимают в качестве знамени?
— Мне от этого очень больно. Не надо за него прятаться.
— Как думаете, кто мог стать заказчиком убийства?
— Это очень сложный вопрос. Нужно дождаться решения правоохранительных органов. Я не присутствовала при убийстве. К этому вопросу нужно очень ответственно подходить, нельзя огульно обвинять людей. Пока следствие не окончено, нельзя говорить о заказчиках и исполнителях. Но если хотите, к заказчику у меня меньше обиды, чем к исполнителю. Они могли промахнуться, могли просто подстрелить, могли сообщить о готовящемся преступлении, но ничего этого они не сделали. Поэтому кровь на их руках. Единственно, я верю, что они утонут в моих слезах. Ничего больше сделать я не могу. Я верующий человек, если я буду влиять на следствие — это будет большим грехом.
— Вам сейчас кто-то помогает, оказывает моральную поддержку?
— Да, в Киеве очень много людей, которые каждый день помогают мне. Я не чувствую себя забытой. У меня еще осталось очень много коллег по работе. В конце концов, у меня стаж работы 57 лет. Олесь очень часто задавал мне вопрос: как я могла такого маленького оставлять его одного, а сама уходила на работу. Ему тогда было 5,5 месяцев. Так работало все наше поколение. В день прощания я просила у него прощения, что действительно оставляла его одного, а сама бежала на работу. Но сейчас мне 77 лет, и мои бывшие коллеги меня постоянно поддерживают. Помимо них я приобрела множество людей, которых не знала и никогда раньше не видела. Я познакомилась с ними на кладбище. Эти люди тоже стали приходить ко мне в дом.
