— Как для вас началась война в Донбассе?
— Находился дома, в Дебальцево. У меня был собственный бизнес. Я долго состоял в Партии регионов. Начался Евромайдан, потом Русская весна.
У меня хорошая военная специальность…
— Какая?
— Я снайпер. Служил в украинских войсках. В роте по борьбе с терроризмом. Звание — младший сержант. Но привлекался как специалист еще и за рубежом — в Израиле (против палестинцев) и в Египте — для участия в тамошних военных кампаниях. Подробно об этом говорить не хочу. Просто скажу, что ездил туда, когда уже в армии не служил.
— Сколько на вашем счету как снайпера человек? Больше ста или меньше?
— Больше.
— Как непосредственно начали воевать?
— После трагедии, случившейся в Одессе, я 19 мая выехал из дому. Попал в Донецк. В Дебальцево в то время было все тихо и спокойно. Тогда украинская армия находилась под Славянском, где был Стрелков.
В Донецке я начал службу в военкомате. Отправлял добровольцев в Славянск к Стрелку. Там встретил Стаса Шустрова («Инженера») и Женю («Змея»). Они обратились ко мне в военкомат. Увидев, что у них хороший воинский стаж, я попросил их задержаться и не ехать в Славянск.
Я сам туда поехал. Встретился со Стрелковым.
— Какое на вас он произвел впечатление?
— Хорошее впечатление. Отличный командир. Я понимаю, почему он отступил из Славянска. Я у него, как у министра обороны ДНР, попросил разрешения на то, чтобы действовать в других местах помимо Славянска. Он мне его дал.
— Первое ваше дело было в Амвросиевке, насколько я помню из интервью со Стасом?
— Да. Там мы воевали с десантниками из 25-ой аэромобильной бригады.
— Когда начали в бою убивать украинских солдат, у вас было ощущение, что вы убиваете своих?
— Прошу прощения, но мы с украинскими солдатами не воевали. Почему? Потому что солдаты сами по себе не были боеспособны. Ни в начале, ни сейчас. Многих из них мы вытаскивали потом под Донецком.
— То есть, вы воевали против тех, кто воевал в добровольческих карательных батальонах?
— Совершенно верно. Нам противостоял «Айдар». Мы в то время с нашей группой, где были «Инженер» и «Змей», уже переместились из Донецка в Луганск. Мы сами ушли, потому что в Донецке в то время творилось то, что мне никогда не нравилось…
— А что творилось?
— Грубо говоря, многие ополченцы там занимались «отжимами». К тому же я ходил в штаб и говорил, что Донецк уже почти в кольце, нужно что-то делать. В ответ на мои слова они просто опускали свои глазки и говорили: «Все вопросы к Стрелкову. У нас война только в Славянске». Эту фразу я слышал всегда.
— А что тогда в Донецке отжимали?
— Да кто что мог. Кто мог на что руку положить. Кто на джипы, кто еще на что-то. Я в это не вникал, и мне это никогда не было интересно.
— А к порядку ополченцев призвать никто не пытался? Усовестить: мол, что ж вы делаете, вы ж дискредитируете идею?
— Пытался. Лично я человек бескорыстный. Я воевал за свои деньги и в своей одежде. Единственное, что мне дали, это был автомат.
— То есть, из-за этого бандитизма вы приняли решение переехать в Луганск?
— Да. В Донецке наступили опять 90-е, но только с оружием в руках. Мы стали узнавать, где лучше дело организовано, и уехали в Луганск. Но только не к Болотову, а к Плотницкому. Попали в его батальон «Заря».
— Какое на вас впечатление произвели Плотницкий и «Заря»?
— На тот момент это было полноценное воинское подразделение. Тогда начала формироваться армия ЛНР. Бойцы «Зари» жили в казарме, а не так, как все остальные ополченцы ЛНР — в отелях или в чем-нибудь еще другом — в прокуратурах или СБУ.
Это было заброшенное здание, где была солдатская столовая, где были построения, и что-то похожее на армию.
Что касается Плотницкого, то на момент моего присутствия в его батальоне он произвел на меня впечатление хорошего человека. Пускай, он был не боевым офицером, но он никогда не сидел в кабинете и не играл на публику. Он бегал с нами по передовым и по окопам. Опыта, правда, ему не хватало и решимости.
— Что имеется в виду?
— Была ситуация, когда Луганск уже был в кольце. Его собирались штурмовать. Мы в это время занимались диверсиями, обучением личного состава. Выезжали на задания: например, остановить танки или еще для чего-нибудь.
И вот, когда укропы собирались штурмовать Луганск, Плотницкий и другие командиры «Зари» сидели все в штабе хмурые. Мы вошли, спросили, что у них за проблемы. Отвечают: да вот штурмовать нас выдвигаются. Я им: ну, так и что. Есть же один отжатый «Град» и полпакета боезапаса к нему. Давайте, влупим по ним всем этим.
Но в штабе не решались. Мол, эти полпакета — это все, что у нас есть.
Я возражаю: ну, хорошо, а если выдвинутся к нам, мы ж не будем «Град» в городе применять. Он нам не поможет.
В общем, когда укропы выдвинули колонну, мы по ним и влупили.
— Вы воевали в качестве снайпера?
— Нет. Я был по другой специальности. Я прикрывал. Если Стас «Инженер» сидел в окопах и корректировал батарею, которой руководил Женя «Змей», то я прикрывал Стаса. У меня для этого был ручной пулемет Калашникова.
Мы приехали в ЛНР в тот момент, как только-только убили ваших российских телерепортеров — Корнелюка и Волошина. Так как у нас опыта было побольше, чем у местных, у которых его не было вовсе (некоторые даже в армии не служили).
Мы сразу оценили ситуацию. Минометная батарея стояла не в том месте. Женя «Змей» сразу же отвел батарею назад и этим спас жизни минометчкам. Стас, так как не было корректировщика, стал сам корректировщиком. А мне пришлось его прикрывать.
Стас уполз с «Доктором» вперед, а я остался на средней сопке.
Мы на тот момент отжали у укропов два БМП. Один из них был с подбитым двигателем. Всю эту технику мы развернули в сторону «Айдара». То, из чего могли стрелять, запустили. На БМП была повреждена башня. Мы ее починили и выставили, чтобы хотя бы шумом можно было бы придавить врага.
В окопах я не люблю сидеть, чувствую там себя не комфортно. Айдаровцы стали продвигаться. Шли по зеленке. Нас в это время сильно обстреливали. Все попрятались в окопах, а я нет. Я сверху. Я передвигался и перемещался для того, чтобы Стас был в поле видимости, чтобы отразить атаку, если она будет в его сторону. После обстрела у нас было много раненных и убитых. Один из снарядов прилетел в окоп, куда меня приглашали. Там жутко было.
— И кто кого тогда разгромил: вы их или они вас?
— В большей степени пострадали они.
— Как лично вы оцениваете тогдашнюю боеспособность «Айдара»?
— Они тогда брали количеством. Там все-таки знали, что идут воевать, а наши до этого не знали, что такое настоящая война. Если бы я был на той стороне, то так оценил бы шансы смести нашу группировку в 100 человек: хватило бы и 20 минут. У них ведь было два танка и вообще хорошее вооружение. У нас хуже. Но они, как я думаю, не рассчитывали, что получат такое сопротивление. Поэтому были немного расслабленными.
— Когда говорят, что было уничтожено несколько составов «Айдара», это соответствует действительности?
— Да. Они шли на нас волнами. Первую волну мы отбили, когда у них шло 2 танка. Один мы подбили. Он пошел на разворот, чтобы уехать на базу. Второй свернул в поля. Дальше мы его зажали и загнали в угол. Подбили ходовку. Ему пришлось долго отстреливаться. Но, в конце концов, танкисты вылезли из машины.
— Какими тогда, по вашему мнению, были преимущества и недостатки армии ДНР и ЛНР?
— Во-первых, разрозненность. Это на тот момент, грубо говоря, были разные банды. Взять ту же банду Бэтмена, банду Мозгового и всех остальных. Первая причина победы — это сплоченность. Вторая — взаимосвязь, то есть общая корректировка целей. Это намного бы ускорило и упростило работу всем, если бы это было изначально, к чему Плотницкий всех, если так можно выразиться, и подбивал.
— Вы с Бэтменом воевали? Что можете сказать по его поводу? Одни говорят, что он герой, другие — бандит.
— Бандит редкостный.
— А в чем его бандитизм заключался?
— Посудите сами. Если мы ездили на обычных уазиках и таблетках, да и вообще на своем автотранспорте, то он ездил на отжатых джипах. У него меньше джипа ничего не было.
Если мы просили от его подразделения помощи, то они нам ее не оказывали.
Помню, в Луганск заезжали на машинах диверсионные группы. Они ездили по Луганску с минометами и стреляли по городу. Мы много раз пытались их взять, но нам постоянно мешали люди Бэтмена.
Однажды мы загнали диверсантов в зеленку и начали на них выходить, то есть брать в кольцо. С одной стороны подъезжает толпа Бэтмена. Начинают гасить в лес. Смысла в этом не было ни по тактике, ни в чем-то ином. Они ни нам не дали сделать дело, ни сами его не делали. В итоге осталась минометная группа, так как я не собирался лезть под обстрел, устроенный своими. Я бы просто, чтобы уничтожить диверсантов, взял бы снайперку и пошел бы в зеленку «погулять». И диверсантов не стало бы намного раньше.
— А как вы оцениваете эффективность бригады Мозгового?
— Они сдали летом прошлого года мое родное Дебальцево, которое обороняли. Когда Стрелок отступил из Славянска, укропы стали продвигаться по трассе Харьков-Ростов. Артемовск сдался сам. Там было мало ополченцев, которые при этом стояли с охотничьими ружьями. Там была небольшая стычка вместо обороны. В Светлодаре и Мироновке укропов буквально на день задержали. Ну, а дальше было Дебальцево. Там окопались казаки Мозгового с гранатометами. К ним выехали два БТРа. И что казаки? Они развернулись и уехали. Это разве не сдача города?
Что было бы с людьми, которые так быстро сдали город в Великую Отечественную?
— Расстреляли бы.
— Вот и я об этом. Жутко, но факт. Вы даже себе не представляете, как я переживал, когда Дебальцево сдали. Это же важная высота. Это самая высокая точка Донецкой области. В Великую Отечественную за нее велись большие бои. Я знал, что это повторится, если ее сдадут. Город сдали налегке без боя. В тот день, когда сдали Дебальцево (я его хорошо помню, это было 26 июля, день рождения моего брата), мне разбомбили дом.
Так что дата врезалась хорошо в память.
Вернуться туда я могу, но только на войну. Под Горловкой сейчас стоит рота бойцов, которыми я руководил. Половина из них не местные. Я им помогаю гуманитарной помощью. Они держат оборону Горловки.
Беседовал Александр Чаленко
