На появление ДНР повлияло несколько факторов. Во-первых, Донбасс и Луганская область — это индустриальный высокотехнологический регион, который связан с реальным сложным технологическим производством. Это говорит о наличии рабочего класса и технической интеллигенции, людей, связанных со сложным интеллектуальным и технологически обусловленным трудом. Что говорит об очень высоком уровне духовной, интеллектуальной и политической грамотности местного населения.
Это, конечно, обеспечивает и высокий уровень политической сознательности. Люди в Донбассе, как и всякие рабочие, являются патриотами своего производства, с которым связаны на протяжении поколений, когда шахтерами, металлургами или инженерами были ещё их прадеды, деды и отцы.
Поэтому, когда на Донбасс пошла агрессия других частей Украины, инициируемая либерал-фашистским Киевом, то Донбасс, в первую очередь, встал за свои права. За права, которые ощущаются людьми как права трудовых коллективов, как людей, связанных единым трудом, единой ответственностью, едиными технологическими и социальными цепочками.
Это очень важный фактор, который нельзя недооценивать. Донбасс — особенная территория, с особенным менталитетом, абсолютно интернационалистская. Здесь люди друг друга знают и уважают не по тому, кто из них русский, украинец, еврей, армянин, грек и так далее, а потому, какой человек — как он работает, можно или нельзя на него положиться. Киевский либерал-фашизм сильно недооценил менталитет Донбасса, полагая их «ватниками», «отстоем», «сепарами», «быдлом», как они их только не называли.
Киевской типа интеллигенции, которая вся такая просвещенная, гламурная, национально мыслящая, жители Донбасса казались некими гоблинами. Хотя реальность заключается совершенно в обратном. Вся националистическая киевская интеллигенция — и есть гоблины.
Подлинное человеческое золото, трудовое, рабочее, по-настоящему основанное на честности и порядочности — это именно Донбасс. И это первый фактор.
Второй фактор — это, безусловно, интернационализм Донбасса. Люди всех национальностей жили там всегда в полном взаимопонимании. И поэтому волна националистического угара, которая покатилась из Киева после Майдана, конечно, была воспринята Донбассом крайне негативно.
Не то, чтобы там все были за русских или за русский мир. Там совершенно разные люди, значительная часть населения — вообще греки. Но при всем при этом, люди ухватились за эту русскую идею как за что-то, что можно было противопоставить угару национализма, шедшего из Киева. Русское воспринималось не как этническое Донбасса, а именно как интернациональное. «Мы все русские», — говорили греки, украинцы, армяне.
Захарченко сказал мне: «Я украиномовный украинец, но сегодня я ощущаю себя русским». Имелось в виду не то, что он стал человеком другого этноса, а то, что русское, имперское является всеобъединяющим для всех — каждый чувствует себя на своём месте, никто никому не должен присягать, что он украинец или кто-то ещё. Это второй очень важный момент.
Третий момент — по ходу борьбы, которую вел Донбасс против киевского либерал-фашизма, там, конечно, сформировалось более ясное требование социально-политических прав. Донбасс, на самом деле, пространство левое. Это пространство, которое связано с производством, с технологиями, с индустриализацией, с социальным развитием. Даже носители правой мысли, как им казалось, консерваторы и националисты, в Донбассе всё равно начинают говорить в левой социальной коннотации — о необходимости народовластия, о социальных гарантиях трудящимся, стало больше антиолигархических мыслей. Это тоже очень важно понимать при анализе того, что происходит в Донбассе.
Поэтому Донбасс левеет. И к этому, конечно, приводит гражданская война. А Луганск даже изначально был более левым, потому что в нём было гораздо меньше свойственного Донецку гламура. Поэтому Стаханов, Алчевск, Брянка — промышленные моногорода — стали оплотом такого казачьего, социалистического дискурса. Я был в этих местах, беседовал с этими людьми.
Ещё один очень важный момент, отвечающий на вопрос, почему в Донецке народ восстал, а в Одессе нет. Во-первых, в Одессе сопротивление было остановлено жесточайшим террором. Сожжение людей в Доме профсоюзов — акт террора, акт фашистского насилия. Многие активисты были физически уничтожены. Этим очень гордятся в Киеве и не устают об этом повторять. Мы не забудем их слов «горели, как колорады». Мы не забудем того, что такие фразы произносили в Киеве даже люди, которые являются ответственными государственными чиновниками. Каждый из них ответит за такие слова и за те тренды, которые они пускали в интернет.
Плюс к этому днепропетровские и одесские районы были более разорены в экономическом смысле, там власть прочнее находилась в руках финансового и торгового капитала, который легче фашизируется, заключая договоренность с радикальными националистическими группами. Я напомню, что фашизм, по определению Георгия Димитрова, это открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов, за спиной которых стоит крупный финансовый капитал. Это полностью описывает принципы союза Яроша и Коломойского. Между ними нет социальных противоречий. Капитал действует в пространстве экспансии и захвата территории, а националисты действуют в таком метафорическом, в метафизическом пространстве, в котором они ощущают себя на все сто. Их интересы не пересекаются. Более того крупный капитал финансирует неонацистов, а неонацисты осуществляют террор в интересах крупного капитала.
Донбасс, где больше был развит промышленный капитал, прямо скажем, был плохим местом для воплощения различных фашистских мечтаний. Донбасс связан с концепцией труда, а не спекулятивного капитала. Донбасс связан с солидарностью трудящихся рабочих. Это важный момент.
Поэтому нацисты в Донбассе не удержались. У них там не было социальной, политической базы и экономических спонсоров — донецкие олигархи были связаны в основном с реальными производительными силами. Поэтому Донбасс выступил в совершенно особой роли.
Возможно, плохо, что Мариуполь не попал под власть ДНР. Но Мариуполь, безусловно, сочувствует им. Уверен, что и Кривой Рог сочувствует делу Донбасса. Потому что это уже классовая, политическая и социальная солидарность.
Организация ДНР была, конечно, воплощением мечты о народности, республиканстве. У нас люди во многом лишены политического мировоззрения, но сам бренд народных республик совпал с ощущением, с инстинктом рабочего класса Донбасса, который вооружился и встал на борьбу за свои права. Поэтому надо развивать формат народных республик, народных советов, народовластия, свобод разного рода (религиозных, политических, свободы слова) в Донбассе.
Я, например, считаю концепцию о разоружении ошибочной. Только вооруженный народ может защитить свои права. Передача оружия только в руки каким-то полицейским подразделениям может быть встречена с сопротивлением со стороны уже мобилизованного, организованного и вооруженного рабочего класса Донбасса.
