Любовь Ульянова: Уважаемый Олег Анатольевич, расскажите, пожалуйста, о Ваших ощущениях 21 — 22 февраля 2014 года? Чувствовали ли Вы, что Крыму и Севастополю грозит опасность?
Олег Матвейчев: Было совершенно понятно, что к власти приходит нацистский режим, что будут самым жестоким образом подавлять людей — тех, кто пытался работать когда-то на Януковича, в целом имел пророссийские настроения. Все они будут зачищаться всевозможными СБУшниками, милиционерами. Будет тотальная охота. Как в фашистской Германии охотились на коммунистов и евреев — точно также будет происходить травля и запугивание несогласных. Кого-то будут похищать, убивать, находить в канавах, в результате чего все остальные будут просто молчать — вот что ожидало Юго-Восток и, естественно, Крым. А исполнители, каратели найдутся всегда.
Любовь Ульянова: Реально ли было появление «поездов дружбы» в Крыму и Севастополе, которые сторонники Майдана отправляли в неподчинявшиеся региональные центры?
Олег Матвейчев: В том же Крыму есть 5% населения, частично — это меджлис (татары), частично — те, кто в свое время поддерживал и возглавлял штабы Ющенко, Тимошенко, Тягнибок, который, кстати, набирал неплохие голоса — вот те, кто может заняться террором в отношении населения. Тем более что в течение 20 лет молодежь взращивалась на проукраинских настроениях, в университетах, школах висели портреты Бандеры, преподавалась украинская антироссийская история. Молодежь была заряжена уличным активизмом, по Крыму — и в Ялте, и в Симферополе — уже тогда ходили молодежные группировки в поддержку Майдана. Правда, они не появлялись в Севастополе. Выкрикивали свои кричали, «Мы здесь власть» и так далее. Угроза была непосредственная, люди понимали, что нужно защищать себя, и понимали, что как только власть в Киеве возьмут, то первое, за что примутся — это за зачистку Крыма, Донбасса. Все наблюдали происходившее в Харькове или в Днепропетровске, где отряды правосеков на улицах ловили и избивали людей.
Любовь Ульянова: То есть в Крыму были местные силы? Помимо возможных «поездов дружбы»?
Олег Матвейчев: Да, в Крыму были местные силы, их было видно, они были организованы и были готовы к решительным действиям в случае развития событий по нарастающей. А «поезда дружбы» также были вполне реальны, ведь надо было направить энергию огромной толпы майдановцев, всяких сотников. Грабить киевлян было неудобно — они же помогали, носили бутерброды. Другое дело — захватить лояльные Януковичу регионы, бизнес, дома, и так далее. Все это вполне могло стать реальностью. На что рассчитывал какой-нибудь бизнесмен из Ялты, когда он поддерживал Майдан? Что после захвата власти он станет, скажем, прокурором, отомстит прежним властям, отберет их бизнес — потому что он сделал правильную ставку. В интернете шла переписка, что майдановцы уже активно готовились «освобождать» Крым. Так что опасность была непосредственная, она ощущалась в Крыму всеми, в том числе как опасность быть избитым и убитым.
Любовь Ульянова: Была ли готова местная власть к сопротивлению националистам?
Олег Матвейчев: Нет, никакого сопротивления она бы не оказала. Местная власть была совершенно готова присягнуть новой киевской власти. Даже в Севастополе местная власть дала задний ход. Даже в Симферополе некоторые депутаты тайно говорили своим знакомым, что в случае свержения Януковича «мы, конечно, побузим и постараемся выторговать побольше полномочий для Крыма» — вот максимальная задача, которую ставила перед собой местная политическая элита. Во всех городах — в Керчи, Евпатории, где проходили митинги антимайдана, к людям выходили местные мэры и говорили, что у нас курорт, шума быть не должно, нельзя допустить кровопролития, гражданского противостояния — все нам это не нужно, идите все по домам. Это все делали действующие мэры.
Любовь Ульянова: А каково было отношение в Крыму и Севастополе конкретно к Януковичу и к киевской власти?
Олег Матвейчев: К Януковичу было негативное отношение. Для элиты он был своим, потому что он устроил передел собственности в пользу элиты, назначил новых людей. Но в народе не было особых симпатий к Януковичу. Люди выходили на антимайданы против фашизма. Мотивация была очень серьезная. Люди очень устали от того, что их повсюду заставляют пользоваться украинским, лекарства на украинском, делопроизводство на украинском, а этнически русские люди не знают этого языка. Более того, приезжавшие с Западной Украины даже требовали, чтобы с ними разговаривали на мове. Это все порождало ненависть к украинцам.
Любовь Ульянова: По каким причинам, несмотря на отрицательное отношение к Януковичу, будущие активисты «русской весны» не оказались в рядах Майдана?
Олег Матвейчев: На Украине очень четкое разделение — по принципу исторической идентификации. Либералы, националисты, западенцы — с одной стороны. Здесь уже не важно — за Януковича или против, для них Мазепа и Бандера — герои. А есть те, кто по-прежнему считают себя наследниками русской истории, кто считают, что есть единый русский народ, а украинцы — это, в первую очередь, искусственно созданная поляками и австро-венграми нация. В то время как другие считают, что были древние укры. Говоря иначе, имеет место длительное разделение по принципу иденичности, Янукович — лишь маленький эпизод этой истории. Все понимали, что революцию делают именно западенцы, и крымчанам в любом случае было с ними не по пути в этом смысле — как бы они не относились к Януковичу.
Любовь Ульянова: Понимали ли активисты «русской весны» в Крыму, что движение в сторону евроинтеграции приведет к окончательному разрыву Крыма с Россией?
Олег Матвейчев: А к тому времени уже никто не верил, что Крым когда-то будет российским. Я в Крыму бывал эти двадцать лет чуть ли не каждый год, могу сказать, что первые девять лет, до 2000 года настроение было таким — «что ж вы нас бросили, мы же Россия». Потом, уже после 2000 года постепенно все смирились с тем, что Крым — украинский. Русские люди отрицательно относились к украинизации, но за Русский блок голосовало только 3 %. Не потому что все остальные — не русские, а потому, что они не думали, что этот блок вообще может что-то сделать. Это было примерно как «давайте голосовать за то, что завтра мы полетим на Марс». То есть это воспринималось как фантастика. Они давно отчаялись ждать помощи от России. Разговоры были примерно такими: «Россия нас предала, мы были за Россию и Советский Союз в 90-х годах, но Советский Союз развалился, Россия нас кинула и отдала Украине, мы ее ждали-ждали, а потом ждать перестали». Поэтому одним из ощущений было то, что придут новые власти и будут устраивать геноцид, и что Россия не поможет, что рассчитывать можно только на свои силы. Выходить на митинги, протестовать, показывать, что у нас фашизм не пройдет.
Любовь Ульянова: Была ли в этой ситуации возможность договориться с Майданом — до и после его окончательной победы?
Олег Матвейчев: Нет, с Майданом договориться невозможно. Абсолютно разные люди, разные идентичности, разная история, разные герои, разные святые.
Любовь Ульянова: Вы можете назвать точный момент, время и место начала Русской Весны?
Олег Матвейчев: Зафиксировать трудно. Это Севастополь, митинги на площади Нахимова, потом — митинги в Симферополе. Это было непосредственно сразу после свержения Януковича.
Любовь Ульянова: В интервью нашему изданию Алексей Чалый сказал, что для него начало тех событий — это 23 февраля 2014 года.
Олег Матвейчев: Я приехал туда в первых числах марта, именно про митинги сказать не могу. Вообще по всему Востоку Украины и в Крыму различные митинги под лозунгами антимайдана проходили регулярно, начиная с декабря 2014 года. Это были группы по 50-100 человек, стремившихся показать, что у них есть альтернативная позиция.
Любовь Ульянова: Какую роль в этом движении играл Беркут?
Олег Матвейчев: Как только к власти в Киеве пришли новые люди, Беркут из Киева бежал. Бежали в Россию, в Крым, на Восток, понимая, что их будут убивать, они вызывали наибольшую ненависть Майдана. Мы же помним, что в течение трех месяцев Беркут героизировался нашими патриотами, он был главным героем января и февраля. И когда он оказался предан, было понятно, что беркутовцы станут главной жертвой новых властей. Наряду с афганцами, другими отставными военными они стали боевыми крыльями митингов в Крыму, многие влились в ряды протестующих. Силовые структуры были нужны, кроме них, были еще и различные ЧОПы.
Любовь Ульянова: С 22 по 27 февраля в Москве почти никто еще не предполагал, что Россия придет на помощь восставшим Севастополю и Симферополю, Крыму в целом. Были ли уверены активисты «русской весны» в помощи со стороны России?
Олег Матвейчев: После переворота в Киеве в Москве естественно рассуждали, что следующим шагом будет изгнание севастопольской военно-морской базы из Крыма. Мы помним, как после прихода к власти Саакашвили первым же делом российские военные были изгнаны из базы в Поти. И никакие деньги не остановили бы киевскую власть, а в дальнейшем, чтобы компенсировать потери, пустили бы туда американцев. Было понятно, что надо помогать Севастополю отстоять себя, и наши моряки должны влиться в ряды самообороны, так мы понимали общую ситуацию. Но, конечно, как отстаивать отдельно город без коммуникаций? Если уж захватывать что-то, то захватывать Крым, а что значит захватывать? Вводить войска нельзя, нужно чтобы это сделал народ. Я так понимаю, что состоялись какие-то переговоры, Путин, возможно, сообщил Аксенову или кому-то другому, что поддержка будет.
Любовь Ульянова: Какой именно помощи они ожидали?
Олег Матвейчев: Сами крымчане помощи от России не ждали, и когда помощь пришла внезапно, это вызвало удивление — именно помощь в виде «зеленых человечков», которые блокировали базы, парламент. В противном случае любой приказ из Киева арестовать всех депутатов мог бы быть выполнен, или депутаты начали бы торговаться, запугивать. Поэтому блокировали военизированные структуры, парламент, чтобы депутаты могли собраться, провести свою работу. А народ подталкивал депутатов, люди были возмущены, на площади пели гимн России, народ просто заставлял депутатов идти голосовать — за непризнание власти, за воссоединение. Когда случилось столкновение с татарами, это был один из самых крупных митингов, там даже погиб один человек — все могло бы закончиться кучей-малой, в дальнейшем события могли бы развиваться непредсказуемо. После этих столкновений появились «зеленые человечки» и заблокировали входы. Когда я приехал в начале марта, их там уже не было, я видел один только блок-пост в районе Севастополя, все дороги были свободны, военные только блокировали военные объекты и объекты государственные.
Любовь Ульянова: Не сыграло ли несколько негативную роль в развитии событий отсутствие солидарности крымчан с новороссийцами в самом начале «русской весны»?
Олег Матвейчев: Такого слова — «Новороссия» — вообще не было, его знали только образованные люди, на Украине это слово нигде не употреблялось. Поэтому так ставить вопрос нельзя. Что касается солидарности, то надо понимать, что Крым отличается от Донецка и Луганска. Надо понимать, что Янукович и его команда были из Донецка, они были последними угнетателями крымчан. До этого были ющенковцы, но наиболее свежими были воспоминания о донецкой группировке, они приезжали в Крым и всех строили. Поэтому особой любви к Донецку не было. Но когда там началась борьба, начались митинги, то возникла и поддержка, и солидарность. Крымчанам важно, чтобы на этой территории было дружественное государство, они переживают и надеются на победу Новороссии вплоть до Днепра, чтобы сохранилась сухопутная дорога в Россию, чтобы невозможно было блокировать Крым со стороны Киева.
Любовь Ульянова: Чувствовал ли тогда и чувствует ли сейчас Крым и Севастополь родственные связи с борющимися Донецком и Луганском?
Олег Матвейчев: Нет, такой связи не ощущалось, у регионов очень разные менталитеты. Крым — это курорт, интеллигенция, на Донбассе интеллигенции мало, это рабочий народ, которые, как я уже сказал, при Януковиче фактически были угнетателями Крыма.
Любовь Ульянова: Каков потенциал «Русской весны» для обновления самой России? Насколько он задействован?
Олег Матвейчев: Россия, если мы посмотрим на нашу историю, постоянно то уменьшалась, то увеличивалась. Сейчас впервые с 1991 года произошло увеличение территории России. Если сравнивать с живым организмом, с легкими, то мы пошли на вдох. Крым — это первый шаг. В ближайшие 10-20 лет Россия восстановит свое влияние, я даже думаю, будет более влиятельна, чем Российская империя, достигнет пика своего могущества и будет самой влиятельной страной в мире. Крым — это первая ласточка. Мы видим, как вырос энтузиазм населения.
Огромное количество людей, процентов 30 населения, которые раньше не верили Путину, стали его сторонниками. Это патриоты, коммунисты и националисты, нормальные люди, но раньше они считали Путина главой колониальной администрации, наследником Ельцина, которого интересуют только деньги. Они не верили в него, были врагами режима, полагали, что Путин никогда не пойдет против Америки, Европы и Запада в целом и т.д. Крым всю эту логику разрушил. Крым стал средством расширения круга доверия президента, т.е. большинство людей увидело, что президент не на стороне Запада, что он способен ему возражать, идти против него. Несмотря на все разговоры о том, что все капиталы за границей, дети за границей, наш Стабилизационный фонд за границей, и Запад всем управляет.
Крым показал, что Запад ничем не управляет. Произошло повышение рейтинга Путина с 55 до 85%. Эти 30% наконец поняли, что Путин все-таки патриот. События «русской весны» привели к большому патриотическому подъему, это позволило стабилизировать политическую ситуацию. Сейчас в России трудно говорить о майдане или революции.
