Та волонтерская деятельность, которой занимается киевлянка Наталия Старокожко, она же блогер Аиша, не популярна и не приветствуется на Украине. Когда человек помогает мирным жителям, пострадавшим в ходе так называемой «АТО», — это служит «неуместным» напоминанием властям о том, каковы же, собственно, результаты «борьбы с террористами». Такая деятельность подозрительна. Она бросает тень на саму «АТО» и на верховные замыслы Киева, нивелируя их значение.
На Украине нынче в чести бравые военные волонтеры, козыряющие с телеэкрана «позывными» известных командиров, номерами и аббревиатурами воинских подразделений… Они с важным видом рапортуют о количестве дровишек, подброшенных в топку «АТО». С чувством собственной значимости пересказывают тысячам подписчиков в соцсетях свежие сведения, почерпнутые из телефонных разговоров с украинскими бойцами, находящимися на «передке». На каком-то этапе востребованы милитаристская риторика и патриотические нравоучения, поза и пафос, самонакручивание и экзальтация… Но затем, при очередной военной неприятности или громком поражении, приходится посыпать голову пеплом, сокрушиться: опять нас с тобою обманули эти, которые наверху.
И вот колесят эти неугомонные мачо с военными грузами по дорогам войны, обгоняя какое-нибудь скромное транспортное средство, в котором отчаянная женщина с собственной ребятней развозит лекарства или детское питание по донбасским адресам… И эта семья с коробками называется Фондом Наталии Старокожко. «Действует он во имя одной цели: облегчить нелегкую жизнь тех, кто испытал на себе тяжесть и страдания войны», — сообщает учредительница. Помощники Наталии — ее сыновья Александр, Ибрагим и совсем маленький Максюн.
Года полтора назад, когда Янукович склонялся сам и склонял непонятливых к подписанию Соглашения об ассоциации с ЕС, блогер Аиша мрачно пошутила, что выживут (на пути к ЕС) не все: в дороге кормить никто не обещал. Вскоре кто-то из советников или приближенных Януковича, прочитав полный текст документа, ужаснулся европейским перспективам и надоумил президента отказаться от подписания Соглашения… А шутка блогера Аиши оказалась провидческой. Да и самой Наталии Старокожко вскоре пришлось формировать собственную повестку дня и планировать маршруты с поправкой на новые исторические обстоятельства и «европейские ценности», восторжествовавшие во времена «АТО».
Аиша — остроумный собеседник. На вопросы «Свободной прессы» ей приходилось отвечать в перерывах между звонками из аптек и обсуждением утренних заказов. «Будет кратко и сумбурно. Подробнее моя позиция озвучена в фейсбучных блогах. Все желающие могут ознакомиться. Я — человек прямой и открытый. Что думаю — то и говорю». К традиционным хлопотам в этот день добавилась еще одна проблема: банк заблокировал счета и карты. В том числе и деньги, собранные на медикаменты для Горловки. Аиша негодует: «Вот так государство и его вассалы помогают волонтерам и пострадавшим».
С самого начала своей волонтерской деятельности Наталия Старокожко была внесена в списки «пособников сепаратистов» (они то и дело появляются на каких-нибудь интернет-порталах). Добровольных информаторов, помогающих властям бороться с «крамолой», — ничуть не меньше чем тех, кто готов помочь людям, пострадавшим от войны.
— В различные списки расово правильных сайтов, типа «Зрада», или «Миротворец» я вхожу уже давно. А у Алексея Куринного (общественный деятель, который выступает то политологом, то правоведом, то правозащитником, то членом экспертной комиссии по вопросам распространения и демонстрации фильмов при Госкино — авт.), в его личном списке врагов государства, я, как лицо подрывающее своим поведением целостность и унитарность Украины, а также веру в уникальность украинской нации, нахожусь под номером 18. Видимо, Путин под номером один, а я под номером восемнадцать.
Почему я попадаю в такие списки? Потому что для меня не существует двойных стандартов, и я поддерживаю всесторонне право на самоопределение и равенство: если украинцы имеют право на язык, традиции и культуру, то и другие народы тоже, в равной степени. Раньше меня причисляли к агрессивному «русскому миру», но сейчас весь «костяк движения» рванул в Москву, и я стала просто сепаратистом и «колорадом». (Улыбается.) Особенность Украины в том, что она всегда была билингвистичной и мультикультурной. Но только у украинской нации издревле две проблемы: оккупация и «гнобление». На которые удобно списывать все свои неудачи: и лень, и хронический экономический упадок, и скудное культурное наследие. Но сами они не виноваты. Их оккупируют. Их гнобят. Не хотят пользователи покупать украиномовный контент — это происки соседа-оккупанта. Не говорят поголовно на мове — это давление и принудительная русификация. А кто с этим не согласен — добро пожаловать во враги государства. Кто не скачет — тот москаль. Кто не ходил с кастрюлей на голове, а говорил: «прислушайтесь к Донбассу!» — тот сепаратист. Здесь, у наших патриотов, задний умище шибко крепок в этих пунктах!..
«СП»: — Каково это — с детьми возить грузы в Донбасс, когда там стреляют? Не страшно было?
— Не особо-то и много впечатлений. Стреляли. Лично по мне — нет. В Донецке почему-то идет или дождь, или снег, когда я приезжаю. Метеорологическое оружие в действии (шутка). На счёт страшно… Не знаю, я об этом не задумывалась. Дело делать надо, а не бояться. Конечно, есть вероятность, что догонит шальной снаряд, — но не больше, чем вероятность оползня или ДТП.
По-крайней мере, я видела своими глазами — кто воюет. За что воюют. Есть ли кантемировская дивизия под Донецком. Мне не надо смотреть украинский «Пятый» канал, чтобы знать настроения мирных жителей.
«Ходок» в Донбасс у меня не больше десятка, потому что я — «боец тыла». (Улыбается.) Во-первых, у меня трое детей и возить их всех с собой мне не с руки. Во-вторых, я специализируюсь на медикаментах — и пока границы были «прозрачны», проще было закупать всё в Киеве и отправлять в Донбасс, своим подопечным. Детей я беру с собой по двое. Младшему некуда деваться, потому что он на грудном вскармливании, а кто-то из старших выполняет роль и носильщика, и сторожа, и няни иногда.
«СП»: — Приходилось вывозить людей своим транспортом? Часто просятся? Чем еще приходится заниматься, помимо доставки медикаментов?
— У меня личного транспорта для эвакуации нет. Пару раз забирали на обратном пути тех, кто мог в машину погрузиться. Я в основном аккумулирую средства и помогаю другим волонтерам с оплатой аренды транспорта и бензина, потому что один рейс с гуманитаркой и за людьми обходится нам в 4-5 тысяч гривен. Вообще, давно стало понятно, что эффективная работа — это работа в команде. У меня — свои партнеры. Наталия Киркач в Святогорске. Анна Ярославцева в Мариуполе. Елена Аристова в Харькове. Они тоже создали свои благотворительные организации, и мы постоянно обмениваемся информацией: мне присылают заявки на медикаменты, просят помочь с оплатой аренды. Зима, люди в очередях часами стоят; отопление пунктов раздачи влетает в копеечку! Я туда UFO-обогреватели отправила, теперь стараюсь помогать и с коммуналкой и т.д.
«СП»: — Был период, когда руководители нескольких территориальных батальонов благословили задержку и изъятие гуманитарки на своих блокпостах. Вы не попадали под такую экспроприацию?
— У нас никто и ничего не изымал, потому что я — это пухленькая блондинка с младенцем, которая возит «личные вещи». Никто обычно особо даже не досматривает. На глаз мы не очень напоминаем матерых «сепаров». Для этого знания надо интернет почитывать. Хотя, ведро картошки изъяли один раз. Под Луганском. Кушать хотели, видимо.
«СП»: — Степень адекватности бойцов «АТО» в отношении с мирными волонтерами или местными жителями зависит от принадлежности к территориальному подразделению или силовому ведомству?
— Я с ВСУ особых контактов не имела. Живу в Киеве, и о повседневном поведении батальонов и солдат мало что могу сказать. Конечно, люди, которые помогали мне на местах, разное рассказывали. Но в любом сообществе встречаются и нормальные граждане, и полные отморозки. Добровольцы, которые пришли в Донбасс, преследовали две цели: деньги и личные амбиции: «бей русню». В пункте с «руснёй» старались не особо усердствовать, потому что и ответка могла прилететь. А мародерство цвело буйным цветом. Даже постельное белье воровали. У помощницы моей отняли фотоаппарат, когда она из Краматорска в Славянск везла медикаменты и хотела вручение снять.
«СП»: — Когда-то в вашем блоге прозвучал хлесткий ответ оппонентам: «До объявления «АТО» ни один ствол на Донбассе не выстрелил». Наверное, это и есть точка отсчета, когда был запущен маховик гуманитарной катастрофы в регионе?
— Мы приезжали в Донбасс на 9 мая. Люди с оружием были, но исключительно для поддержания порядка и профилактики провокаций. При нас ополчение «само себя» и свои города не обстреливало. Точкой невозврата стал ввод украинских войск. Когда стало понятно, что мирное население не может остановить танки (а первая волна состояла в основном из иностранных наемников, любителей пейнтбола и прочих, которые шли именно пострелять и на местных внимания не обращали), оружием воспользовались. Для обороны. Своих домов от танков. Я думаю, каждый так поступил бы, если бы к его забору ехали танки — и отнюдь не водички попросить. Да, я считаю, что развязал войну Киев. И на их руках — первая кровь.
«СП»: — Есть ощущение, что волонтеры, помогающие мирному населению, нервируют власть; а пропагандисты «АТО», занимающиеся военным волонтерством, получили полный карт-бланш…
— Да, глаза мы мозолим, и весьма. Прошла пресс-конференция волонтерских организаций, помогающих мирному населению и беженцам. Из ведущих каналов никто и словом не обмолвился. А вырезание сердечек из салфеток, сбор оберегов и тушенки для «АТО» — это пожалуйста, всегда отдельный сюжетик в СМИ.
Ввели пропуска в зону «АТО». Получаем их неделями. С большими проблемами. Туда две недели никого не впускали. И это в те дни, когда обстреливали Дебальцево, Широкино, Горловку. Люди из подвалов звонили — рыдали. Те, кто придумали эту пропускную систему, — просто сволочи. Они не слышат, как пятилетние дети псрашивают: «Мама, за нами никто не приедет?». У меня в Донецке пострадавшие лежат в стационаре — нет возможности им из Мариуполя передать медикаменты! Оставили там, на хранение. Вдруг — пропустят. Или пропуск, наконец, выдадут.
