Каждый раз, когда речь заходит об Украине, о революционных, военных, конфликтных процессах в ней, едва ли ни всегда звучит слово «Америка». Причём, в Киеве оно имеет в основном позитивный, благоприятный контекст из серии «заграница нам поможет»: «Америка выступила миротворцем в российско-украинском противостоянии», «Америка инвестирует в Украину миллиард долларов». В России же, наоборот, «Америка» звучит либо как злостное ругательство, либо как инфернальный маркер — этакий «якорь», активируй который, соблюдая заветы НЛП, и получишь отрицательную реакцию: будь то гнев, отвращение или агрессия с жаждой отмщения.
Америка у многих русских людей виновата во всём: от невозможности устроиться на хорошую работу до плохой сексуальной жизни. И в то же время — какова эклектика! — звёздно-полосатая мечта давно уже интегрировалась в национальное сознание, вытеснив оттуда у некоторых и Бога, и дух, и соборность — те исконные атрибуты русского человека, без коих впору аки Мармеладову кричать «душно мне, душно».
Впрочем, при всей гротескности США как дьявольского врага Святой Руси инспирация ею украинских событий несомненна. Звёздно-полосатая инфекция уверенно прописалась в Киеве, чтобы сначала запугать местных жителей, а после трансформировать их в агрессивных зомби. К слову, данный фокус — правда, во многом обратными методами — реализуется сейчас и в России, где успешно прививается однополярность мнений и нетерпимость к инакомыслию.
Но если присутствие Америки в Москве по большей части подспудно, глубинно, то в Киеве оно было очевидно, явно. Звёздно-полосатые флаги в руках сторонников Евромайдана — это не прост акт проявления их симпатий. Ведь не случайно, когда ударные группировки националистов захватили здания министерств в Киеве, с просьбой освободить их для дальнейшей нормальной жизнедеятельности страны украинское правительство обращалось к американскому послу Джеффри Пайетту; он посодействовал. И вытяжка Яценюка, Тягнибока, Кличко перед Викторией Нуланд во время очередного инструктажа тоже весьма не случайна.
Это вещи легко узнаваемые, зримые, из тех, что принято называть «верхушкой айсберга», но в мутной воде скрыты ещё тонны железобетонных фактов американского cruel addiction. Впрочем, я не об этом.
Хотя когда Виктория Нуланд говорит о пяти миллиардах, инвестированных в «развитие украинской демократии», то она, несомненно, врёт. Во-первых, украинская демократия — даже не эвфемизм, но маскировка для либерального фашизма, а, во-вторых, миллиардов потрачено куда больше.
Другой вопрос — и тут совершеннейшая неопределённость — что делала всё это время Россия? Была ли у неё хоть какая-то, более или менее внятная, политика по отношению к Украине? Ну, кроме стращаний, что газ отключим или цену повысим? Делалось ли что-то ещё? В политической, гуманитарной, экономической сферах?
Я помню американские мультфильмы и передачи — в основном, протестантского толка, — транслировавшиеся по государственным украинским телеканалам. Помню визиты многочисленных американских засланцев в школы, где одни рассказывали о боге, похожем на Санта-Клауса, а другие — о том, как хорошо жить в США. Помню многотонные гуманитарные грузы из Америки с соответствующими книгами, брошюрами, дисками. Фильмы со Шварценеггером и Сталлоне, как и мультфильмы Диснея по выходным, но это так, nota bene.
И при этом я помню закрытые русские центры, их бездействие, их пустоты. Попытки русских патриотов получить хоть какое-то финансирование из Москвы. Русские газеты, что печатались мизерными тиражами на ужасной, полупрозрачной бумаге, а тем временем на многотысячных съездах украинских писателей раздавали образцовое издание «Бандеровец». Хождения русских писателей Украины с просьбой помочь. Всё это я помню.
Активность — с одной стороны, и абсолютное бездействие, пассивность — с другой.
В частности, Крым, который, как теперь говорят, никогда не переставал быть русским, двадцать три года пребывал в тоскливом, давящем ощущении того, что Москва его бросила, забыла, распрощалась и помахала измазанной в нефти ручкой. Между тем, люди верили, люди ждали, но всё больше появлялось тех, кто, подобно культовому таксисту, инкриминировал: «А где твоя родина, сынок? Сдали твою родину, чтобы жить красиво!».
Русские люди в Украине, действительно, жили в ощущении того, что их сдали. Оставили на растерзание. Так было в Прибалтике, Казахстане, большинстве постсоветских стран. И так произошло с Украиной.
Люди ждали помощи, люди ждали защиты. Они просили, чтобы их существование хотя бы зафиксировали, признали, но в ответ — тишина, на фоне которой потуги внешней российской политики звучали особенно слёзно, зловеще. Достаточно взглянуть на послов России в Украине: один краше другого.
Но бездействие, что называется, это ещё полбеды. Хуже — действие. Шаги, предпринятые Москвой по отношению к Украине, — стратегическому, важнейшему региону, имеющему ключевое значение — иначе как шатанием сродни тому, что устроил Янукович (кстати, ещё один неудачный ставленник Москвы), не назовёшь. То ввоз продуктов перекроем, то пугнём остановкой сотрудничества в военной сфере, то заробитчан пообещаем выгнать. И газ по самой высокой в Европе цене для братьев-украинцев не жалко.
Всё это было задолго до раскольнического Евромайдана. Добавьте сюда поведение среднестатистического россиянина в Украине, напоминающее приезд барина в малоросское поместье с целью горилки попить да девок пощупать, и причины — не доминантные, но весомые — столь гадкого отношения украинцев к Российской Федерации станут очевидны.
Москва не позаботилась о своём имидже в Украине, в то время как Брюссель, Вашингтон очаровывали Киев американской мечтой и европейскими ценностями. Что могла предложить Россия взамен? Остатки советского наследия? Или новые символы: Чечню, гексоген, Беслан? И должна ли была предлагать в принципе, если у самой дела большую часть времени шли не ахти?
Безусловно, должна была. Если не хотела получить у себя под боком полигон для натовских войск и очаг воинствующей русофобии. Что, собственно, и произошло.
Винить, конечно, — небезосновательно — стали Америку, Евросоюз и самих украинцев, но по совести, по уму надо было, хоть раз взяв ответственность, начать с себя. Иначе — есть обречённость повторить ошибки снова и снова, блуждая по жуткому, кровавому кругу бессмысленного ницшеанского возвращения. Во многом это сегодня и происходит.
Напоминает, знаете ли, старый анекдот. Просыпаешься с жуткого похмелья, вспоминаешь. Вчера пил водку. Потом — пиво. Когда пиво кончилось, достал коньяк. А после отравился печеньками. Американские, видимо. И интоксикация всё никак не проходит.
