Пересмотрел недавно выступления великолепных советских юмористов Тарапуньки и Штепселя (Ю. Тимошенко и Е. Березина; раньше, конечно, не пришлось бы уточнять, кто это такие, ну да иные времена). Прикоснулся к классике жанра и личностям, которые на сто голов выше многих современных телезубоскалов.
Вот один из примеров их искусства:
То, что они делали, называлось «парным конферансом».
Подобный эффект сценического контраста известен с давних времен, как и пары, его создающие: маленький толстяк — худой великан (Санчо Панса и Дон Кихот, Пат и Паташон и др.)
Но Юрий Тимошенко (1919-1986) и Ефим Березин (1919-2004) создали контраст особый, пожалуй, уникальный. Он состоял не только во внешнем облике, но, прежде всего, в своеобразном русско-украинском языковом «фехтовании». В интермедиях Тимошенко изображал, казалось, простоватого парня, но острого на язык, ироничного, умеющего за себя постоять. Разговаривал он на украинском языке. Персонаж Березина был уверен в своем превосходстве, старался поучать. Тарапунька отвечал ему колко, неожиданно, остроумно, сбивал спесь. Интермедии часто имели злободневный, сатирический характер. «Комик» и «резонер» переставали подтрунивать друг над другом и объединялись в борьбе против бюрократов, бракоделов, тунеядцев и спекулянтов, которые традиционно в СССР были объектами для сатирических насмешек. Артисты использовали импровизацию, эксцентрику, буффонаду, гротеск. Естественно возникающее двуязычие стало дополнительным художественным приемом, вносило особый национальный колорит.
Когда «хохол» и «москаль» по-доброму, даже любовно, посмеивались друг над другом, это выглядело как достоверный слепок взаимоотношений двух основных масс населения Украины и двух менталитетов, в те годы неразделимых, несмотря на все различия.
Это были братья из одной семьи. Ею была страна.
Это прошлое могло стать и будущим Украины — новой, процветающей, благополучной. Однако не стало. И не станет уже никогда.
Добрые взаимоотношения уничтожены. Глядя на безумие, которое с помощью провластных СМИ охватило миллионы людей в центре и на западе Украины, с сожалением понимаешь, что милому, братскому «парному конферансу» пришел конец. Кроме того, пришел конец Украине как государству. Никогда более в обозримой перспективе не сможет возродиться подобный конферанс — ни на эстраде, ни в быту.
После распада СССР и образования «нэзалэжной» державы в некогда большой семье национальность и язык стали все явственнее превращаться в главные критерии оценки «друг — враг». Пиком полного разъединения двух народов стал приход к власти в Киеве фашистской хунты, которая развязала преступную бойню и геноцид на Юго-Востоке.
Поэтому ныне остается порой лишь грустно мечтать о невозвратимом, — как размечтался когда-то замечательный писатель Аркадий Аверченко в рассказе «Фокус великого кино».
Будучи в эмиграции, он представил, что все трагические события, произошедшие с Россией, — и гражданская война, и Октябрьский переворот, и Февральская революция, — это всего лишь «фильма», снятая на пленку, которую можно прокрутить в обратном направлении и возвратить былые счастливые годы.
Можно попробовать помечтать подобно Аркадию Тимофеевичу. Вот, мол, включаем программу с немереным количеством «D», надеваем на голову компьютерный шлем и запускаем все эти мегатеррабайты кошмара, случившегося со страной менее, чем за год, в обратном направлении…
Ну что, щелкаем джойстиком? Поехали!..
Недавнее заседание Совета карателей. На него чинно заходят все министры-фашисты во главе с шоколадным фюрером. Однако только — только он ртом, искаженным ненавистью, брызнул слюной, угрожая убить десятки или даже сотни ополченцев за одного бандеровского вояка, как вдруг —бдзынь! — язык прикусывается, губы смыкаются, и ненависть начинает вливаться обратно в утробу, из которой выплеснулась. Потом он резко вскакивает и, пятясь ракообразно, горделиво вышагивает задом наперед к дверям заседательной залы. И все партайгеноссе точно так же — задком, задком, — почтительно кланяясь, копчиками открывают двери и исчезают за ними, как бесы после третьих петухов в гоголевском «Вие».
А вот истерзанная Новороссия. Бои ополченцев с фашистами. Пушечный и автоматный дым вместе со снарядами и пулями влетает назад в дула. Погибшие поднимаются, бегут обратно в жизнь. Дома в облаках исчезающей пыли встают из руин, которыми они только что были, и в них возвращаются, улыбаясь, ожившие мирные донбассцы, луганчане, одесситы, мариупольцы. Садятся к столам, начинают гонять чаи и беседовать с домочадцами, радостно смеясь. А к своим галичанским маричкам и софийкам спешат их «лэгини», западенские новобранцы, вышедшие перед тем из гробов. И матери их прекращают рыдать, и невесты вплетают в косы жовто-блакытные ленты и готовятся к свадьбам.
Катимся по прошлому дальше. 7 июня, день «инаугурации» фюрера. Вот он, только что горделиво шагнувший в двери Верховного Рейхстага, пятится обратно в, потом — по ковровой дорожке, мимо молоденького шуцмана из почетного караула, который на жаре закачался и уронил оружие. Нет, «главнокомандующий» не останавливается возле теряющего сознание солдатика, не подхватывает автомат, не подбадривает участливо, как отец —командир: «Ну-ну, держись, сынок!»
Он так же чванливо и пренебрежительно, подчеркивая всей позой безразличие и к своему народу, и к армии, отправляемой на смерть ради его поживы, — ретируется мимо, толстым задом наперед, садится в безномерной «мерседес» и — исчезает. Напрочь, навсегда, чтобы больше никогда не появиться, разве что на скамье международного трибунала.
Вот еще более ранние моменты. Противостояние на Майдане в разгаре, но вскакивает «Небесная сотня», которой свои же снайперы стреляли в спины, и поднимаются убитые герои-«беркутята», а снайперы чехлят винтовки. И пики и арматуры, которыми бесноватые садисты тыкали в лица безоружным силовикам, сами отводятся назад и падают обратно в штабеля, а горящие «коктейли Молотова» отлетают от живых пока защитников законной власти и возвращаются, затухая, в грязные руки их метателей, на чьих перекошенных от ненависти рожах — черно-красные маски…
И вновь несемся сквозь годы — туда, где вроде и намеков нет на фашистский переворот и гражданскую войну, — в канун распада СССР… Как вдохновенно клянутся национально-пафосные вожди в нерушимом братстве украинского и русского народов, сколько правды в их лживых глазах и словах…
Но пронесясь еще дальше, видим, наконец, уже и Тимошенко с Березиным, — живых, веселых, которые, выступая на сцене, невидимыми нитями любви и добра сшивают наше народное братство…
И здесь — бац! Game over. Компьютер отключается, не выдержав ностальгии. И ты снимаешь шлем и возвращаешься в суровую реальность из сказочной страны, благополучной, цветущей и доброжелательной Украины.
Больше такой страны не будет никогда.
И, увы, понемногу стирается память о замечательном парном конферансе как символе будущего, которое когда-то у нее было.
