По замыслу, русский на Украине еще какое-то время потрепыхается в образовательной системе до пятого класса средней школы, а потом будет раз и навсегда изгнан и из этого узкого пространства. Но что дальше? Украинизаторы, вытеснив, наконец, язык, на котором говорят миллионы украинцев, в сферу бытового общения, какого будущего они теперь желают украинскому?
Не раз высказывавшиеся украинскими политиками разных рангов соображения о том, что русский является матрицей чужеродных, разрушительных, покушающихся на исконное свободолюбие Украины смыслов, сложно считать заслуживающими внимания, поскольку русская культура — это фиксация разнообразного, подчас взаимоисключающего опыта, в котором находится место новгородскому вече, татаро-монгольскому игу, и периоду московского царства, военным победам и поражениям, западничеству Петра и русской интеллигенции, двум революциям, Великой Отечественной войне, попыткам построить новое общество. Из этой мозаики можно выудить все, что хочешь, выстроить любой концепт: нужна свобода — прокладывай мостики к Новгороду, как делают отечественные нацдемы, хочешь собрать доказательства в пользу вековечного рабства — и этого добра хоть отбавляй. Русская история — это необозримое пространство пережитого и сформулированного, конституируемого и отрицаемого, что говорить об исчерпанности одних идей и отсутствии каких-то других нелепо. Русский, как язык великой литературы и обширной традиции рефлексирования, дает возможность мыслить и чувствовать сложно, различать миллионы оттенков и описывать их, обобщать, формировать умозрительные абстракции, оперировать сложнейшими категориями веры, бытия, истории.
Но русский стал таким совсем недавно. В начале 19 века, когда гений Пушкина сообщил ему невиданную легкость, усвоенную из французского языка, способность описывать вещи и явления, которые до того он схватить не умел в силу громоздкости, тяжести, пафоса, отсутствия полутонов и т.д. Любовная лирика допушкинской эпохи, хотя и не лишена каких-то милых, почти детских интонаций, но все же сейчас кажется почти пародией. Русский не был языком науки, права, философии. Таковым он стал на протяжении 19 столетия во многом благодаря лингва франка, который был языком образованного дворянства. Без этого многократно умноженного пушкинской поэзией влияния, с которым, кстати, отчаянно боролись поборники чистоты родной культуры — шишковисты — русский бы остался провинциальным, маловыразительным, используемым главным образом в быту. Не было бы ни науки, ни литературы.
Украинский — близкородственный русскому язык, находился в очень выгодном положении. Его не отделяла от него смысловая пропасть, как в свое время русский от французского. Та же грамматика и огромный объем пересекающейся, а то и аналогичной лексики. Имея собственный интонационный строй — более мягкое звучание и вообще менее жесткий и бескомпромиссный подход к реальности, что выразилось в популярности уменьшительно-ласкательных форм — он стал самостоятельным средством общения, но не создал обширной и глубокой литературной традиции. Однако, развиваясь во взаимодействии с русским, украинский мог заимствовать из него контекст, выразительность, даже тематику, связанную со сферами деятельности, в которые украинский еще не проник.
Это был процесс, который отчасти даже искусственно поддерживала советская власть, которая вообще исповедовала политику обязательного сохранения и культивирования национальных языков. Национальные культуры не то чтобы оглядывались на русскую, стараясь во всем ей подражать — нет, они просто раздвигали себя за ее счет, русское становилось органичным пространством национального, гигантским ресурсом развития.
Сейчас, обрубая все связи с русским, украинские законодатели фактически ликвидируют культурный фон, роль которого он выполнял последние два столетия. Этим самым они обрекают родной язык на редукцию до более простых форм и смыслов, связанных с его родовыми основами. Запустить процесс развития языка несложно, надо лишь правильно подобрать станок, на котором можно будет снять все, что является, по мнению украинизаторов, наносным, лишним, вредным. Закон как раз и стал таким инструментом, гарантированно обрекающим прекрасный язык Украины на деградацию.
Русскому ничего не будет — у него есть своя естественная среда обитания, в которой он продолжит существовать так, как будто никакой Украины и не было.
