Мир постепенно выходит из пандемии коронавируса. В России 24 июня прошёл парад Победы, в Польше состоялись президентские выборы с рекордной явкой, по всей Европе открываются границы и отменяются карантинные ограничения. Своим мнением о том, каким будет мир после пандемии, с изданием Украина.ру поделился польский политический философ, доктор Радослав Чарнецки.
- Пан Радослав, слова «мир не будет прежним» стали уже привычными. Насколько серьезно политические и экономические последствия пандемии и вызванного ею кризиса повлияли на мировую систему? Связаны ли они с глобальными проблемами мирового порядка?
— Пандемия коронавируса «заморозила» большую часть мира, вызвав замешательство и кризис, которого не было со времен «Великой депрессии». Нынешних пертурбаций, спровоцированных пандемией, ожидали многие профессионалы, внимательные наблюдатели и мыслители. Непрерывное производство «ненужных людей», как неоднократно отмечал Зигмунт Бауман, растущие различия в доходах и богатстве, а также климатические проблемы, непосредственно влияющие на миграционный кризис во многих частях мира, были несомненным свидетельством надвигающихся перемен или радикального перезапуска мировой политики. И мы видим, как коронавирус, который на самом деле является "вишенкой на торте" более тяжеловесных проблем, тревожит современный мир, который до недавнего времени был полон оптимизма, улыбался, массово бродил по планете от Сейшел и Юго-Восточной Азии до Греции и Мексики. Пандемия стала той последней соломинкой, которая сломала горб гигантского верблюда, — оказавшегося больным, ослабленным и не очень приспособленным к изменившимся условиям современной жизни на Земле.
Ослабление функций национальных государств в интересах международного корпоративного капитала брутально проявилось во время пандемии. В первую очередь речь идёт о здравоохранении и его массовой приватизации, рекомендованной многими организациями, политиками, консультационными и лоббистскими центрами, услужливыми СМИ и различными фондами. Это хорошо видно на примере Великобритании или Франции, но наиболее резко — в случае Италии и Испании, которые последовательно выполняли рекомендации Брюсселя по сокращению госбюджетов вообще и расходов на госуслуги в частности. Подобная ситуация сложилась в Бразилии, Украине и Польше. К чему приводит тотальная коммерциализация системы здравоохранения, мы можем увидеть в США, где эпидемия коронавируса приобрела гигантские масштабы, намного большие, чем в Китае.
Правда, ныне в Европе можно ожидать — по крайней мере, так высказался президент Франции Эммануэль Макрон, которого ранее считали сторонником неолиберализма и противником государства всеобщего благосостояния — отхода от неолиберальной ортодоксальности и безумной приватизации, особенно в части здравоохранения. Это один из ударов, который пандемия нанесла по господствующим экономическим моделям по всему миру. Именно с этим связаны современные пандемические проблемы западных стран в сфере здравоохранения.
Итальянский журналист и политик, бывший депутат Европарламента Джульетто Кьеза, умерший в апреле этого года, обратил внимание на эти аспекты. Дефицит защитных масок во время пика заболеваемости он привёл как пример коммерческого безумия. В то время как Китай, Россия или Куба не рассматривали здравоохранение — по крайней мере, однозначно, — как поле для зарабатывания денег (потому в этих странах были резервы на случай бедствия), западный мир потерпел полное поражение в области защиты здоровья своих граждан. В коммерческом безумии даже война или геноцид могут превратиться в деньги и прибыль. Таким образом, западная система в общечеловеческом, универсальном и гуманистическом измерении полностью обанкротилась.
Ещё одна угроза, которая может предотвратить назревшие изменения в планетарной ситуации с точки зрения идеологической и интеллектуальной, заключается в концентрации капитала, вызванной пандемией и карантином. Во многих странах и регионах экономика была остановлена на протяжении многих месяцев, а во время кризиса и повсеместного разорения мелких предпринимателей капитал сосредотачивается в руках всё меньшей группы владельцев. Это акулы и властелины мировых рынков. Это путь к монополизации, и об этом писали разные авторы, начиная с Энгельса и заканчивая Пикетти. Массовые банкротства и расширение зон бедности и отчуждения всегда сопровождаются всплеском богатства немногих. Так, наряду с пролетаризацией среднего класса происходит олигархизация со всеми вытекающими отсюда последствиями — как в национальном, так и в общемировом измерении. Олигархизация является результатом многих факторов, о которых я упоминал выше, в том числе современные формы обучения также будут этому способствовать.
- Какими будут самые важные изменения в мировой политике и экономике после пандемии и карантина?
— Изоляция и сохранение карантинных ограничений всегда выгодны властям. Так можно лучше манипулировать обществом и контролировать его, предотвращать неожиданные события, резко и в соответствии с этими принципами реагировать на тех, кто вам не нравится, кто представляет угрозу (реальную или мнимую), сохраняя запрет на демонстрации и т. д. Приходит так называемый «тоталитаризм капиталистического кибернадзора». Беспилотники в Париже, датчики температуры в Южной Корее, собаки-роботы, контролирующие соблюдение рекомендаций властей в Сингапуре, телефонные приложения, следящие за их пользователем, иммунологические паспорта с данными обо всех недугах владельца и перенесённых им болезнях на протяжении всей жизни. Будет ли такой тотальный сбор и обработка информации продолжаться только во время пандемии? Но если коронавирус, как говорят многие специалисты, останется с нами навсегда, как грипп или насморк, что тогда?..
Если же говорить о социально-экономической ситуации, то пролетаризация среднего класса, безусловно, станет огромной проблемой в результате массовых банкротств целых отраслей, определяющих нынешнюю моду и уровень жизни. Ведь до недавнего времени именно условный средний класс был основным источником доходов для многих людей и отраслей национальных экономик: туризма, массовой авиации и путешествий, гостиничных услуг, всей сферы обслуживания и т. д. Объявленный резкий рост безработицы и связанной с ней бедности, значительное и массовое снижение уровня жизни, сокращение расходов в условиях резкого падения доходов идёт рука об руку с сокращением потребления товаров и услуг.
Долгосрочная безработица, связанная с продолжением карантинных ограничений в ближайшие месяцы, будет результатом как самой пандемии, так и её косвенных последствий. Оказалось, что удалённая работа, особенно в сфере образования, возможна и выгодна для предпринимателей не только в этой сфере. Во-первых, в таком режиме можно организовать более эффективный контроль над работниками, а во-вторых — фантастически снижаются затраты на рабочую силу, как за счёт сокращения рабочих мест, так и благодаря изменению форм занятости.
Следующим эффектом этого процесса будет дальнейшее и очень сильное расслоение тех, кто использует различные виды обучения. Классическое, традиционное образование высокого уровня, открывающее в будущем доступ в клуб мировой элиты и обеспечивающее соответствующую занятость, благодаря повсеместному обнищанию так называемого среднего класса и росту стоимости, станет абсолютно элитарным, узким и кастовым. Универсальное же онлайн-обучение будет выпускать кадры для низкооплачиваемых, не удовлетворяющих интеллектуально, механических и изменчивых профессий. Они в будущем будут заменены роботами, а занятые в них люди будут перемещаться всё ниже и ниже по лестнице социальных стремлений и удовлетворения.
Американский социолог и антрополог Лоик Вакан чётко показал взаимосвязь между обнищанием народных масс и насилием, созданием гетто и последующим расширением наказаний. Такие события, травмирующие и унижающие достоинство людей, оказывают неоспоримое влияние на общество. Это показывают недавние исследования, например, в Италии (резкое снижение доверия людей друг к другу, синдром одиночества, бегство от людей, массовые шизоидные настроения).
Последним элементом, вызванным пандемией, будет бегство от больших групп людей. Упомянутые настроения в Италии уже показывают ожидаемое направление: это будет тенденция к дисперсии и деагломерации. Города-молохи, мегаполисы с десятком или несколькими десятками миллионов жителей — их символом является 25-миллионная агломерация Мумбаи, называемая «самой дорогой трущобой в мире», — вероятно, уйдут в прошлое. Уйдут под прессом тенденции дистанцирования людей друг от друга, уменьшения потребности в открытости и встречах с другими людьми из-за боязни инфекции и смерти. Постпандемический синдром и экзистенциальный страх надолго останутся в сознании людей. Тренд задаст «цивилизованный», богатый мир, мир «евроатлантической культуры». Представители транснациональных элит с соответствующим кошельком смогут позволить себе роскошь и отчуждение от остальных: огороженные, защищённые, оборудованные камерами наблюдения жилые комплексы для «высшего среднего класса». Теперь этот процесс, вероятно, ускорится.
Таким образом, пандемия может в конечном итоге материализовать организацию и стратификацию человечества в соответствии с идеей норвежского социолога Йохана Галтунга, основанной на теории и исследованиях экономиста Вильфредо Парето, — о «популяции 20:80». Конечно, это возможно, поскольку человечество, социальные группы и сообщества, отдельные люди не проявляют осторожности и необходимой критичности по отношению к хаотичной и противоречивой информации, приходящей с разных сторон, особенно от властей.
Если человечеству не хватит рациональности и скептицизма, низовой самоорганизации и прежде всего решительных протестов, то «верхние» 20% населения, необходимого для производительного процесса в глобальном масштабе, будут участвовать в творческой, интересной и интеллектуальной жизни. Они будут создавать товары и услуги, которые обеспечивают адекватный доход и потребление, пропагандировать новые идеи и участвовать в прогрессе. Они смогут обеспечить себе "правильное" качество жизни и ощущение этого качества. Эта модель распространяется как на мир в целом, так и на отдельные страны. Оставшиеся 80% населения столкнутся с дилеммой — есть или быть съеденным.
- Соединенные Штаты обвиняют Китай в намеренном начале пандемии коронавируса. Предъявлены первые финансовые требования — речь идёт о триллионах долларов. По вашему мнению, это избирательная тактика Трампа? Продолжится ли противостояние между США и Китаем после ноябрьских выборов в США? И что означает этот конфликт для мира, в частности для Польши и России?
— Президент США — как человек — не имеет решающего голоса в этом вопросе. Существует целая система — Госдепартамент, Конгресс и Сенат, а также многочисленные консультативные и лоббистские группы. Именно они определяют и реализуют политику США, а президент только ее эманация и лицо. На востоке Европы личность президента США переоценена. Любовь к «вождю на белом коне», «батюшке» и «доброму царю» (да, в Польше это тоже в крови, но поляки не хотят этого признавать, преувеличивая свою «привязанность» к демократии, свободе, плюрализму и т.д.) здесь огромна.
Потому возможные изменения в Белом доме после президентских выборов не сильно изменят китайско-американские отношения. Может несколько измениться лишь публичная наррация элит, которые придут в администрацию вместе с демократами и их президентом. Китай в экономической сфере является главным конкурентом США, и это не изменится в ближайшие годы и десятилетия. Но проблема глубже, поскольку китайский национальный капитал тесно связан с китайским государством — и не только по политическим причинам (доминирование Компартии Китая), но и по культурным (китайские традиции и ценности дороги для всего общества, как и чувство отдельной идентичности).
Этот конфликт может ещё больше разделить мир и даже стать искрой глобальной войны в случае использования ядерных арсеналов. Ведь в этом регионе также Пакистан и Индия имеют ядерное оружие, и не исключено, что в случае эскалации вооружённого конфликта какая-то из этих стран не присоединится к американо-китайскому противостоянию, особенно учитывая недавний индийско-китайский пограничный конфликт.
С моей точки зрения, Россия в подобной ситуации будет в стороне: словесно и, возможно, даже логистически поддержит Пекин, но вступление Москвы в такой конфликт скорее исключено, если не будет чрезвычайных обстоятельств. Тут я согласен с российским экспертом по геополитике, профессором Сергеем Карагановым, что Россия больше никогда не станет воевать на своей территории. В недавнем телевизионном выступлении Караганов, однако, подчеркнул, что теперь Россия должна сосредоточиться на внутренних делах и подготовиться к хаотическим, конфликтным и острым столкновениям в мире (возникающим по разным причинам). Я думаю, что он имел в виду этот нарастающий и очень вероятный конфликт Китая и США.
- Коронакризис продемонстрировал проблемы Европы, в частности реальное отсутствие единства и солидарности. Какое будущее ожидает Евросоюз, учитывая, что пакет мер по восстановлению после пандемии и бюджет ЕС на следующий период так и не согласованы, хотя саммит лидеров ЕС назначен на 19 июля?
— Несколько десятилетий назад «Великого кормчего» (первого секретаря Коммунистической партии Китая) Мао Цзэдуна спросили, что он думает о Европе: «…Это такой маленький полуостров на западной окраине Азии», — сказал председатель Мао в типичном для китайского менталитета и культуры духе. И это, на мой взгляд, будущее Европы на мега-континенте, называемом Евразией. Запад, который строил свою позицию, с одной стороны, декларируя либеральные и демократические ценности, а с другой — на убеждённости в своей исключительности, святости и открытости (часто поддерживая это убеждение военной силой), должен полностью отвергнуть культурно-цивилизационный империализм. Нужно, наконец, начать придерживаться идей признанных гуру нашей цивилизации. Я имею в виду Сократа, который почти 2500 лет назад отметил — «начни с себя», и Канта, более 300 лет назад сформулировавшего императив — «относись к другим так, как хочешь, чтобы они относились к тебе».
Польский философ, профессор Адам Карпиньски, при построении своей концепции демократологии отметил, что «…объявляя о «конце истории», Фрэнсис Фукуяма выразил только позицию социальных дарвинистов, которые признают, что суть демократии, выработанная американским обществом, является окончательной». Согласно этой точке зрения, Запад при ведущей роли США — неолиберализм царит с обеих сторон Атлантики — воспринял эту демократию и в достаточной степени её реализовал. При этом Европа, «связанная» с США НАТО и международными организациями, остающимися «на привязи» у Вашингтона (Всемирный банк или МВФ), пока демонстрировала слишком мало суверенитета почти по всем политическим и экономическим вопросам.
Поэтому демократология стала идеологией для простаков, наряженной в современные одежды, украшенной элементами постмодернистской культуры, считает Карпиньски. Такой способ ведения политики Западом после падения Берлинской стены и распада СССР хорошо виден. Просто Америка устами команды Трампа наконец ясно сказала: мы относимся к вам так же, как ранее относились к неевропейским мирам и культурам, тот, кто не принимает нашу гегемонию и диктат — враждебен нам. И это стало понятно задолго до пандемии.
То есть фактически Запад уходит от тесной евроатлантической интеграции (как вследствие критической рефлексии, так и вынужденно, из-за пандемии), и это в перспективе может сделать реальностью проект «Евразия». Выход из ЕС Великобритании, которая до сих пор была «тормозом» в объединении Евросоюза, а также являлась одним из двух американских «троянов» внутри ЕС (другой — Польша), может ускорить политические устремления и решения, направленные на материализацию такого геополитического проекта. Идеологическим и экономическим хребтом, объединяющим этот мега-континент, суперобластью Земли для обмена всем (не только товарами и услугами, необходимо сближение идей и политико-культурных решений в обоих направлениях) в будущем мог бы стать «Новый шёлковый путь» в широком понимании.
Нужно учитывать, что проект «Евразия» — это не только китайско-российская или китайско-европейская дуополия. В последние годы сильно продвинулись вперёд не только Индия и Южная Корея, но и Индонезия, Вьетнам, Малайзия, Азербайджан, Иран или Казахстан (с моей точки зрения, очень важный элемент в этом политическом «пазле»). А страны Евросоюза, прежде чем идея Евразии материализуется и прочно войдет в политические, экономические и культурные круги западноевропейских элит, пока должны понемногу избавляться от диктата Брюсселя. Рост не столько национализма, сколько локального сепаратизма и чувства обособленности в Европе времён пандемии показал, что эта тенденция актуальна и жива.
На мой взгляд, сейчас в ЕС идёт создание «дирижирующего» центра, альтернативного германскому — я имею в виду Париж. Вполне может случиться, что ЕС превратится в союз двух свободных ассоциаций стран, где Брюссель будет только координатором, символом объединения. Я имею в виду так называемую «южную» ассоциацию с Парижем в качестве командного центра, и «немецкую» (т.е. распространенную на Скандинавию и Бенилюкс версию старого, сегодня, казалось бы, выветрившегося и немодного, и уж точно неполиткорректного, понятия «Mittel-Europa»).
В Париже постоянно заявляют о необходимости более тесной интеграции со своими бывшими владениями в Северной Африке — Марокко, Алжиром и Тунисом. Звучат голоса и о присутствии Египта в таком экономическом и культурном конгломерате, расположенном вокруг Средиземного моря. Будет ли это «Новая Римская империя» с центром в Париже? Вполне возможно. «Немецкая» же часть ЕС с центрами в Берлине (офис канцлера) и Франкфурте-на-Майне (штаб-квартира Deutsche Bank) охватывала бы Центральную и Северную Европу. Она неизбежно будет иметь больше шансов на то, чтобы соединить наземную и морскую части «Нового шёлкового пути». На мой взгляд, это могло бы стать первым этапом создания проекта «Евразия» — под эгидой Германии и связанных с ней (это можно понимать по-разному) стран Бенилюкса, севера Старого Света и так называемой «Mittel-Europa» (то есть находящихся между Германией и Россией, речь идёт в том числе и о Польше).
- Польша, Россия и Украина: как власти этих трёх государств справились с эпидемией? Как эти страны ныне выходят из карантина и что изменится в жизни поляков, россиян и украинцев?
— Ситуация в этих трёх странах отличается. Хуже всего, насколько я понимаю, дела обстоят на Украине. Слишком мало тестов, из-за этого никто не верит в данные, предоставленные государственными органами. Кроме того, хаос и полный крах системы здравоохранения связаны с так называемой «реформой» бывшей главы Минздрава Ульяны Супрун. Эта страдающая звёздной болезнью американская гражданка подверглась широкой критике за неэффективность, незнание украинских условий и попытки перенести свой опыт в области здравоохранения в США на берега Днепра, что привело к катастрофе. При этом действия как местных властей (например, во Львове и Киеве), так и центральных характеризовались хаосом, безрассудством, отсутствием рациональности и логики.
Польша, в меру своих возможностей, я хотел бы это подчеркнуть, справилась с первой атакой пандемии. Хотя и у нас есть огромные сомнения относительно данных о заболеваемости и смертности от COVID-19. Кроме этого, множество финансовых скандалов, связанных с покупкой и импортом соответствующих материалов и оборудования, влияет на восприятие эффективности борьбы с пандемией коронавируса в Польше.
Что же касается России, то мне кажется, что она особо не отличается от других стран по способам борьбы с пандемией и её последствиям. Возможно, только масштабы страны и проблемы экономического характера, которые давят на Россию в течение нескольких лет, — я имею в виду западные санкции — делают эпидемию более заметной.
