В начале XVII века, несмотря на довольно длительно сохранявшийся между двумя государствами мир, в отношениях между Россией и Польшей постепенно нарастала напряженность. В конце концов, весной 1609 года Речь Посполитая, надеясь воспользоваться смутой на Руси, объявила войну Царству Московскому и вторглась в Смоленские земли.
При этом напряжённость в этой части Руси начала нарастать задолго до вторжения польского войска. Ещё осенью 1608 года велижский староста Александр Гонсевский начал посылать вооруженные отряды, разорявшие окрестности Смоленска.
Весной следующего года набеги поляков усилились. Смоленский воевода Михаил Шеин пытался противостоять им с помощью выставления застав, однако такая тактика оказалась неэффективной. Летом 1609-го, узнав о планируемом в ближайшее время подходе королевского войска, воевода начал готовить город к обороне.
Стоит отметить, что в составе Московского царства Смоленск был одной из важнейших крепостей на западной границе. Во время правления Бориса Годунова были обновлены городские укрепления, а новая кирпичная стена протяженностью 6,5 километров стала одним из мощнейших отечественных фортификационных сооружений того времени. Сам царь называл Смоленскую крепость «ожерельем земли русской».
Несмотря на отъезд части смоленского дворянства, отправившегося на соединение с войском Михаила Скопина-Шуйского, к моменту прибытия сил Сигизмунда удалось Шеину собрать гарнизон в 5,5 тысяч человек. Польская же армия на момент начала осады Смоленска — 29 сентября 1609 года — насчитывала почти 13 тысяч бойцов (8,4 тысячи конников и более 4,5 тысячи пехотинцев). Однако вскоре в нее стали вливаться казацкие отряды.
Точно можно говорить лишь о числе реестровых казаков, которые принимали участие в осаде и штурме Смоленска. Количество этих конников, имевших защитное вооружение, на самом деле было невелико: от 1100 в октябре 1609-го и 1300-1600 в первой половине 1610 года — до всего лишь 400 на момент окончательного штурма города в июне 1611-го. Причём эти изменения были вызваны не гибелью казаков, а их перемещениями на театре боевых действий польско-русской войны.
Казацкие хоругви в войсках польских и литовских магнатов редко насчитывали более 100 всадников и часто меняли место дислокации вместе с основной частью сил своих патронов.
А вот нереестровых запорожцев под Смоленском было куда больше.
Так, польный гетман коронный Станислав Жолкевский записал в начале октября 1609-го, что к Смоленску «прибыл с казаками Запорожскими атаман Олевченко, и было их до 30 тысяч» (хотя большинство источников говорит максимум о 10 тысячах). Скорее всего, разброс в числах связан с тем, что казаки привычно начали искать поселения, которые можно было разграбить, — а под Смоленском таких практически не осталось.
При этом казаки принимали участие уже в первом массированном штурме Смоленска 5-7 октября 1609 года, а в начале ноября их отряд попытался прорваться в город через Авраамиевы ворота.
Зимой 1609-1610 годов ряды осаждавших пополнили участники опустевшего Тушинского лагеря Лжедмитрия II. Тем не менее боевой дух защитников Смоленска был по-прежнему высок. Князь Скопин-Шуйский, освободивший от интервентов обширные территории, готовился выйти на помощь Смоленску. Однако в мае 1610 года князь при невыясненных обстоятельствах скончался в Москве.
Поход к Смоленску возглавил брат царя Дмитрий Шуйский, но его армия 4 июля 1610 года потерпела сокрушительное поражение в битве под Клушиным.
Воодушевлённые этим поляки начали готовиться к решающему штурму Смоленска. Однако у короля Сигизмунда было мало пехоты, поэтому он серьёзно надеялся на приход казаков, при помощи которых мог бы штурмовать крепость.
«Имею надежду на Господа Бога, что когда все эти бездельники соберутся, Смоленск будет в наших руках», — писал о приходе казаков секретарь короля, ксёндз Якуб Задзик, в конце июня 1610-го. Как «бездельников» характеризовал Задзик казаков и в письме от 17 июля.
«От казаков [под Смоленск] уже приехал пан Обалковский, едут и они за ним, но не в том количестве, что мы ожидали. Большая их часть пошла с добычей от Брянска в Валахию, [в Брянске] провели два штурма и погубили в них до 2000 людей, желая за полдня взять достаточно укрепленный город только саблями и топорами.
Однако пан Обалковский надеется, что их сюда придет более чем 1000 вооружённых людей. Будем иметь этих бездельников более чем 12 тысяч, когда придёт атаман Кулебяка, которого вскоре ожидаем. Мы имеем мало пехоты, и если казаки не справятся с лестницами, слабая надежда на пеший штурм, особенно при таком длительном укреплении неприятеля за крепостной стеной», — писал секретарь короля канцлеру Польши Гембицкому.
Однако уже через месяц с небольшим от надежды на казаков не осталось и следа — приход запорожцев принёс королю более вреда, нежели пользы.
«На казаков мало надежды, эти бездельники более всего способны к действиям украдкой. А здесь, где старательно стерегут, грабежей не выходит, нужно начинать открытую войну, а они этого не умеют. В общем, немного пользы от их прихода, а ждали их долго. Кроме того, они опустошат этот край, а лагерь лишат продовольствия, которого начинает уже очень не хватать, и оно дорого достаётся», — сообщал Задзик в августе 1610 года.
Нужно отметить, что и сами смоляне не воспринимали казаков как серьёзного противника, по словам того же ксендза Задзика, при подходе к городским стенам казаков Харлинского осаждённые кричали им: «Невозможное дело мужиками город взять».
По информации отдельных источников, тогда под Смоленском некоторое время находился и лично гетман запорожских казаков Каленик Андриевич (кстати, упомянутый атаман Олевченко был его предшественником), а общее число запорожцев, прибывших для штурма города летом 1610-го, оценивается в 15-20 тысяч человек.
Казаки приняли участие в попытках взятия Смоленска 19-20 июля и 11 августа 1610 года. Последний штурм оказался весьма кровопролитным, королевское войско одними убитыми потеряло до 1000 человек. Данных о потерях в рядах запорожцев нет — скорее всего, их просто не считали.
С конца лета 1610-го никаких данных об участии запорожских казаков в осаде Смоленска не существует.
Судя по всему, они просто рассредоточились по близлежащей территории с целью грабежа населения — ведь это был их единственный реальный источник дохода. Если реестровый казак получал 25 злотых жалования в квартал (кстати, польским гусарам платили по 31 злотому), то казак запорожский находился, что называется, «на подножном корму». Однако и он зачастую оказывался весьма «жирным».
Так, польский историк Владислав Серчик в книге «На далёкой Украине. Деятельность казаков до 1648 года» приводит список добычи, который привёз из похода на Смоленск один из казацких старшин, некий Пашкевич:
«Золото, серебро в изделиях и ломе, драгоценности и жемчуг, дорогие мантии с золотым шитьём из парчи, бархата, шёлка и атласа, меха соболя, рыси, куницы, бобра и лисы на общую сумму 100 тысяч злотых; кроме того, наличными 2 тысячи злотых золотом, 20 тысяч злотых различными монетами; 12 лошадей с богатой сбруей на сумму 2 тысячи злотых, не считая движимого имущества, взятого у слуг и челяди».
Ещё один польский историк, Казимир Тышковский, в монографии «Казаччина в московских войнах Сигизмунда III 1605-1618» безапелляционно утверждает, что казаки «не были частью организованных польских сил, играя роль диверсионного и вспомогательного элемента в боевых действиях». Поэтому неудивительно, что даже крайне патриотичная украинская «Википедия» не относит взятие Смоленска к списку «перемог украинского оружия».
Кстати, несмотря на то, что к весне 1611 года положение осаждённых в Смоленске стало критическим, население города уменьшилось почти в десять раз, а от 5,5-тысячного гарнизона осталось лишь несколько сотен воинов, взятие города многие поляки восприняли как чудо.
За день до начала решающего штурма, 11 июня 1611 года, Якуб Задзик пишет об упаднических настроениях в польском лагере: «Господь Бог может управлять сердцами, но Смоленск показывает нам, с каким трудом приходится овладевать этим государством… Здесь необходима длительная война, и не так легко оседлать этот народ, как некоторые полагали».
Однако в ночь со 12-го на 13 июня 1611 года поляки начали последний штурм Смоленска. Наступающим удалось незаметно подобраться к незащищённым участкам стены, подорвать один из них и проникнуть в город. Часть жителей укрылась в Успенском соборе, однако вскоре поляки ворвались в храм, после чего защитники города подорвали запасы пороха, хранившиеся в его подвалах. Раненый Шеин вместе с небольшим числом воинов держал оборону в одной из городских башен, однако в итоге попал в плен.
Взятие Смоленска 13 июня было столь неожиданным, что Задзик считал его «дивным в глазах наших»:
«Когда силы наши [были] наименьшими и к тому же раздвоенными (потому что часть людей была выслана на другое задание), когда вождей и гетманов не было, когда оказалось мало способов и средств к взятию [Смоленска], когда мы почти уже готовились в [обратную] дорогу, — лишь в это время Господь Бог благословил, дабы все это причиталось его имени и милости, какую Он всегда оказывал нашему государю», — писал он Гембицкому 18 июня 1611 года.
Несмотря на то что Смоленск в итоге был взят, армия Сигизмунда, потерявшая в ходе почти двухлетней осады до 30 тысяч человек, не могла дальше продолжать боевые действия и вернулась в Варшаву.
Первые попытки русских отбить у поляков Смоленск стали предприниматься еще в 1613 году. Несмотря на сильные повреждения, полученные в ходе прошлой осады, город оставался довольно сильной крепостью, поэтому на штурм осаждавшие так и не решились. В течение 4 лет русское войско блокировало крепость, однако, несмотря на все усилия, поляки несколько раз пробивались к осаждённым, обеспечивая их новыми припасами и людскими ресурсами.
В 1617 году в связи с подходом армии королевича Владислава на Москву осада была снята, а русская армия отошла на восток.
Следующая попытка взять Смоленск была предпринята в 1632 году войском под командованием Михаила Шеина, ранее проведшего в польском плену около 8 лет. Русские осадили город, было проведено несколько штурмов, которые из-за несогласованности действий закончились безуспешно. Вскоре подошла армия теперь уже короля Владислава, и в окружении оказался уже Шеин с войском. Ему удалось договориться о мире на условиях почётной сдачи, однако в Москве такое поведение сочли предательским, и воевода была казнён.
Смоленск вплоть до 1654 года оставался под властью Речи Посполитой.
