Принадлежащий Google YouTube занимает более 65% среди соцсетей, притом что американский же Facebook — 14,5%, а все остальные — не более 5% каждая. Продукты и услуги этих корпораций, а также размещение рекламы в их системах приносят доходы, сопоставимые с доходами средних государств. Такая ситуация неизбежно приводит к тому, что корпорации начинают устанавливать цензуру и вмешиваться в политику. Есть ли на них управа?
Мятежная Австралия
К чему это может привести, хорошо видно на примере такой крупной страны, как Австралия, где 95% поисковых запросов проходят через Google, который в одном лишь 2020 году принес из Австралии своим владельцам около 4 млрд долларов, оставив там всего 45 млн долларов в виде налогов.
Оказывается, более 80% денег, вкладываемых в Австралии в цифровую рекламу, уходят Google и Facebook. Местные же печатные издания лишились двух третей своих доходов от рекламы из-за электронных новостных агрегаторов еще лет 15 назад. Экономический кризис и усугубляющая его пандемия по известным причинам не снизили прибыли цифровых корпораций, а вот местным австралийским СМИ стало еще хуже. Правительство задумалось о том, как исправить ситуацию, и в начале 2021 года решило принять закон, который обязывает цифровые платформы договариваться со СМИ об оплате их контента (с информированием об изменениях алгоритмов), а если договориться не получится, то цену назначит государство.
Необходимость такого закона аргументировали следующим образом: Google получает новых пользователей, которые платят за его услуги и продукты, благодаря в т.ч. материалам новостных изданий, поэтому новостники имеют право на часть прибыли. Как сказали законодатели, такие отчисления смогли бы укрепить индустрию СМИ, которая является «столпом демократического общества», однако теряет доходы из-за массового бесплатного интернет-контента.
И вот тут Google моментально показал, что такое «столп демократического общества» и кто на этот столп взгромоздился. Компания выдвинула правительству Австралии настоящий ультиматум — или законопроект не принимают, или страну отключат от поисковой системы.
К «коллегам» моментально присоединился Facebook, который пригрозил «убрать Австралию из друзей» и 17 февраля таки «убрал». Из-за этого трафик всех новостных изданий страны упал до 30%.
А чтобы додавить руководство суверенного государства, торгпреды США прямо потребовали от Австралии не принимать закон, «очевидно вредящий двум американским компаниям». Что-то про свободу интернета, которой мешает австралийское законодательство, заговорил и создатель всемирной паутины Тим Бернерс-Ли.
Гордые австралийцы заартачились. Премьер-министр Моррисон заявил, что правила, по которым можно чем-то заниматься в Австралии, создаются в парламенте Австралии и больше нигде. Вот только гордость — это одно, а деньги и вооруженные силы, стоящие за этими деньгами, — совсем другое. Поэтому недолго музыка играла, и 25 февраля австралийский парламент принял закон с существенными поправками: время на переговоры со СМИ для определения платы за контент до вмешательства государства увеличивается до двух месяцев; корпорации могут ничего не платить, если докажут свой «значительный вклад» в развитие медиаиндустрии Австралии. О раскрытии непрозрачных алгоритмов и ограничении сбора данных ни слова. Таким образом, Google и Facebook продолжат делать все то же, что делали раньше, если потребуется, будут годами доказывать в судах свой «значительный вклад», а деньги за контент от них получат в лучшем случае крупные издательства, что позволит лишь дальше монополизировать «столп демократического общества».
Трамп против «могучей кучки»
Например, в 2020 году, когда президентом США был еще Дональд Трамп, прокуратура подала иск против Google касательно монополизации интернета и злоупотребления его положением монополиста. Поступали даже предложения о разделении холдинга на отдельные компании — Google, YouTube и Android. То же касалось и Facebook, который следует раздробить на Facebook, Instagram и WhatsApp.
Очень ли напугал компании иск могучего американского правительства?
Руководители цифровых гигантов даже не вздрогнули. Иск дойдет до суда не раньше 2022 года (а возможгл и не дойдет, поскольку Google открыто поддержал на выборах Демпартию, то есть Джо Байдена), а потом неизвестно сколько лет уйдет на процесс в первой инстанции и апелляции. В самом же суде ничего доказать не получится — существующие законы о классическом монополизме Google не страшны. Нет никакого картельного сговора с целью повышения цен — сервисы компании бесплатны для потребителя, и концентрация 70-80-90% рынка в одних руках потребителю вообще никак не вредит.
Нет картельного сговора для получения преференций — Google договаривается с тем же Apple о продвижении его поисковика или системы Android за деньги, это обыкновенная бизнес-услуга. А монополия все же есть.
И даже если найти в законах США лазейку, позволяющую прищучить такого специфического монополиста, кому это надо? Ну, кроме Трампа, которого Google не любил и откровенно валил на выборах. Учитывая, что совокупная рыночная стоимость «могучей кучки» (Google, Amazon, Facebook и Apple) превышает 5 трлн долларов, а годовой оборот — 800 млрд долларов, и все это выкачивает деньги со всего мира и отчисляет налоги в бюджет США, то «дураков», которые будут это разрушать, нет. Опять же кроме Трампа, но это эксклюзивный случай.
Отнять и поделить?
Евросоюз за несколько лет смог три раза оштрафовать Google примерно на 9 млрд долларов за продвижение своего поисковика через свою же операционную систему. Но очевидно, что эта сумма — капля в море от общих заработков корпорации. Штрафуйте дальше.
В попытке все-таки найти адекватное решение 22 апреля Межпарламентская комиссия по правам человека фракции АдГ в Бундестаге собрала конференцию из представителей 17 стран мира.
«Есть модель контроля как в Китае, где информационная монополия у государства. И есть модель Запада, где все в частных руках. Мы не считаем оптимальной ни одну из этих моделей», — заявил спикер Комиссии депутат Бундестага Вальдемар Гердт.
А если еще точнее, то в чьих интересах производится цензура — в интересах большинства или меньшинства. Таким образом, достаточно капиталистическому государству взять контроль над медиа в свои руки, и окажется, что все находится под контролем конкретной группы капиталистов, находящихся сегодня у власти в государстве. Соответственно и использоваться цензура будет в их интересах, т.е. в интересах меньшинства.
Так что же реально применимо? Депутат Бундестага Юрген Браун предложил раздробить Google и создать конкурирующие фирмы. Идею поддержал создатель швейцарской поисковой системы Swisscows Андреас Вибе.
«Европа должна разработать альтернативу, которая будет конкурировать с Google, как евро с долларом».
Предложение выглядит логичным, однако Google находится в юрисдикции США, и никто, кроме правительства США, не может с ним ничего сделать. Это вам не Австралия, на которую можно надавить, отключив от сервиса и сделав пару заявлений через торгпредство. И то, как мы видим, многое зависит от того, какое именно в США правительство и зачем ему это надо.
Американские корпорации высасывают средства из других стран, замещают собой бизнес тех самых стран и выводят прибыли в офшоры, т.е. в юрисдикцию США. Очень выгодно. Кроме того, они дают возможность лояльному американскому правительству с их помощью влиять на политику суверенных государств, а нелояльному устраивают то, что устроили Трампу. Если же смотреть на проблему сугубо абстрактно-теоретически, то дробление — мера паллиативная. Через какое-то время одна или несколько самых успешных фирм-конкурентов все-равно подомнут под себя львиную долю рынка и создадут монополию.
Другое дело — хотя бы рассмотреть возможность создания равновеликого конкурента у себя — в Европе или России (или совместно). Да, это крайне дорого и политически непросто, но не невозможно.
Просто в таком случае надо понимать, что это не вопрос возврата в свободный конкурентный рынок, а вопрос создания своей, альтернативной, монополии, т.е. попытка империалистического передела рынков, который решается только силой. Есть такое вульгарное понимание империализма как каких-то «имперских амбиций».
На самом деле империализм — это такой современный тип монополистического капитализма, когда весь мир уже поделен, и государства борются друг с другом за рынки и сырье для своих корпораций. По сути то, что в рамках неолиберальной экономической теории принято называть глобализацией. Цифровой рынок, как мы уже увидели, в руках «могучей кучки» американских компаний.
Проблема в том, что в мире — усугубленный пандемией экономический кризис. Именно из-за кризиса от монополии США стали страдать не только традиционно ограбляемые страны, но даже те, которые занимались грабежом в одном «бандформировании» со Штатами. Всего на всех (страны т.н. 1-го мира, естественно) больше не хватает. А есть еще очень существенная по экономической мощи, территории и населению некапиталистическая часть мира, которую не особенно ограбишь.
Поэтому единая империалистическая система под руководством США начинает распадаться, каждый ищет, откуда отщипнуть, а столь популярные еще недавно разговоры о ВТО стали просто чем-то неприличным. Отсюда и феномен австралийского «непокорства» как одна из первых ласточек угрозы для американской гегемонии в капиталистической части мира.
Что вместо дракона?
Вариантов много. Европа могла бы относительно обезопасить себя, прислонившись, как это делают другие капстраны, страдающие от американского империализма (Россия, Индия, Пакистан, Бразилия и т.д.), к Китаю в рамках таких организаций, как БРИКС или ШОС.
Но правящие в ЕС группы пока относительно лояльны США, да и американские войска, которые стоят в Европе со времен окончания Второй мировой войны, эту лояльность неплохо поддерживают. Что касается европейской оппозиции, то у «левых» и «правых» взгляд на вопрос суверенитета и сотрудничества с Россией примерно одинаков. Но идеологические разногласия (особенно вопрос мигрантов) не дает им действовать сообща, а повестка сближения с коммунистическим Китаем опять же идеологически неприемлема для правоконсервативной части европейской оппозиции. Та же сидящая у многих в головах устаревшая идеология свободного рынка мешает созданию, скажем, европейско-российско-китайского или хотя бы европейско-российского цифрового монополиста. А частным образом перебить масштабы Google шансов нет.
Но до того, как решать вышеуказанные проблемы, нужно дать себе честный ответ на один нетривиальный вопрос. Бороться с американской монополией, конечно, надо, но, чтобы что? Чтобы самим заменить США в роли глобального рэкетира? Чтобы вернуться в мир свободного рынка, т.е. в XIX век? Чтобы идти дальше, в более прогрессивный уклад с одной-единственной монополией, действующей в интересах всех членов общества?
Первый вариант объективно требует войны. Никто просто так от своего доминирующего положения не откажется. Да и этический вопрос остается — убить сидящего на золоте дракона, чтобы самому стать драконом. Возврат в свободный рынок — утопия. Во-первых, это очень старая экономическая модель.
Во-вторых, она просто не соответствует уровню развития современных технологий. Мелкий предприниматель не может строить ледоколы и космические станции. Мало того, их не может строить и отдельный крупный предприниматель, который получается из победившего своих конкурентов мелкого предпринимателя. Силы и средства на такое есть только у корпораций.
Да, это монополизм, крупная кооперация, объединение научных и производительных сил, без чего нельзя обеспечить человечество даже имеющимися на сегодняшний день благами, не говоря уже о том, что хотело бы человечество завтра. Но если такую мощь отдать в частные руки (госсобственность при капитализме — это тоже частная собственность), мир ждет антиутопия. Такой вариант, как мы выяснили на конференции Межпарламентской комиссии по правам человека в Бундестаге, не устраивает все демократические силы. Что тогда? Портосовское «я дерусь, потому что дерусь» или гуманистический план будущего?
