На эти и другие вопросы в интервью изданию Украина.ру ответил подполковник ФСБ в запасе, эксперт в области безопасности Сергей Храпач.
Пожар в железнодорожном тоннеле в Бурятии был следствием диверсии, организованной Службой безопасности Украины, сообщил 30 ноября CNN со ссылкой на источник в украинском министерстве обороны.
— Сергей Валентинович, как вы считаете, будет ли СБУ и дальше устраивать теракты в России?
— Думаю, что нет, поскольку террористическая деятельность прежде всего направлена на то, чтобы заставить каким-то общественно опасным способом органы власти принять то или иное решение. Обычно для этого привлекают частные экстремистские организации.
Что касается государственных органов, со стороны Украины против нас ведется бескомпромиссная война; с нашей стороны идет спецоперация (СВО).
Для того чтобы снизить темпы наступления прежде всего используются диверсионные методы, которые затрудняют снабжение войск, усложняют призыв добровольцев или мобилизацию (если она идет). То есть делают все, чтобы мешать вести боевые действия.
Например, это поджигание и взрывание мостов, эстакад; нанесение ущерба заводам по выпуску военной техники и боеприпасов. Это диверсионные атаки со стороны СБУ или разведывательных органов Украины на наши объекты, которые предназначены для обеспечения войск.
— Обычно диверсии бывают перед наступлением?
— Да, как правило, перед наступлением. Но, в принципе диверсионная деятельность может идти в любое время.
Вспомните, как десять тысяч партизан советской Белоруссии дезорганизовали переброску войск к началу Курской дуги. Не скажу, что это существенно замедлило процесс насыщения войск Вермахта, но, к счастью, перевесило результат в пользу Красной армии.
Если мы берем за основу те диверсии, о которых пишут СМИ — поджог релейных шкафов, попытки поджогов военкоматов, — на самом деле, это смех и слезы. Никакого серьезного затруднения для обеспечения наших войск это не несет.
Скорее эти мероприятия направлены, во-первых, на отвлечение сил и средств наших контрразведывательных органов и полицейских, чтобы распылить их возможности по выявлению действительных террористов и экстремистов.
И, во-вторых, такого рода акты будут продолжаться в России, чтобы расшатать внутриполитическую ситуацию.
— Служба безопасности Украины использует методы КГБ для создания агентурной сети в России и для вербовки, сказали вы в одном из наших прошлых интервью. Какие это методы?
— Украинские специалисты в подавляющем большинстве, действительно, выходцы из органов безопасности Советского Союза. Я приблизительно представляю, какими методами они обладают и какие технологии могут использовать для того, чтобы осуществлять свою целевую деятельность на территории России.
Украинские аналитики отлично понимают, что победить Россию на поле боя сейчас невозможно в силу промышленной, военной, мобилизационной мощи — по всем показателям мы превышаем Украину. И они понимают, что нашу страну можно победить, как когда-то говорил один классик, только развалив ее изнутри.
А для этого нужно воспользоваться методом Владимира Ильича Ленина, который в запломбированном вагоне, через всю Германию, которая находилась в состоянии войны с Российской Империи, проехал последнюю и начал осуществлять подрывную, в том числе разведывательную, деятельность на нашей территории.
Результат мы знаем: русская армия перестала быть боеспособной и вообще существовать, а через год большевики захватили власть в бывшей Российской Империи. Разведывательное сообщество Германии активно финансировало такую деятельность.
Это исторический факт, который можно по-разному оценивать, но сделать нам всем выводы стоит. Чем руководство Украины отличается от нацистов Германской Империи? Методы одни и те же, технологии одинаковые. Поэтому мы вполне должны быть готовы к раскачиванию ситуации внутри России — например, для того чтобы посеять внутренний сепаратизм между регионами.
Мы видим, как вбивают клин, — последняя ситуация в аэропорту Дагестана была тоже кем-то инспирирована. Никогда не поверю, что самоорганизованная толпа пошла кого-то громить и что-то искать — все было управляемо.
Возможно, это была «проба пера», как говорят писатели — начало мероприятий по расколу русского общества изнутри.
Расколешь общество — оно будет граждански безответственно; посеет центробежные процессы в нашей многонациональной стране — тут все сложно, и надо быть аккуратными. На Украине это понимают и на это воздействуют.
— А «медовая ловушка» уже устаревший метод или тоже используется?
— Конечно, используется. «Медовая ловушка» [практика спецслужб, связанная с использованием романтических или сексуальных отношений в политических целях, включая шпионаж] используется для того, чтобы приобрести интересный источник информации.
Понятное дело, чтобы найти исполнителя мелкой диверсии или человека, для размещения фотографий в телеграм-каналах, как идут военные эшелоны — такую методику применять не будут.
А для того чтобы найти источник влияния в центрах принятия решений, безусловно, я думаю, «медовые ловушки» СБУ используют. К этой методике прибегали еще с античных времен и все спецслужбы, когда в этом была необходимость и технологическая обоснованность.
Например, в 70-е годы коллеги из КГБ завербовали французского военного атташе, когда нужен был источник информации по отношению Франции к НАТО. Его приманили «медовой ловушкой» — если мне не изменяет память, это была балерина или актриса.
Под воздействием компрометирующих сведений атташе стал сотрудничать с советскими органами безопасности и давать информации. И довольно эффективно работал до определенного момента.
— Какие методы западных разведок (ЦРУ, МИ-6) использует СБУ для сбора данных: прослушка, отслеживание финансовых потоков?
— ЦРУ, британское разведывательное сообщество и германские спецслужбы имеют устоявшуюся агентурную сеть, везде, в том числе в нашей стране и на Украине. Была приостановка лишь в 1991 году, когда одна система сменяла другую, был слом и утрата возможностей.
Информацию, я думаю, они могут получать с помощью средств технической разведки, когда спутниковые системы наблюдают и отображают переброску войск, военной техники к различным участкам боевого соприкосновения.
Плюс используют экономическую информацию. Люди с определенной компетенцией изучают официальные отчеты Росстата и любых отраслевых российских министерств — чтобы понимать, что происходит в экономике государства, знать, когда Россия «упадет» или «упадет» ли она вообще.
Соответственно, аналитики видят, что приросты в нашей экономике такие, что никакого серьезного кризиса, который поставит экономику России «на стоп», нет. А значит, производство военной техники будет продолжаться с нарастающей силой.
Исходя из этого, западные специалисты планируют свои мероприятия и подсказывают украинским партнерам, какой объем военной техники может быть поставлен Россией в зону СВО.
В век интернет-технологий спецслужбам намного легче работается. Нет необходимости ехать в библиотеку, листать подшивки журналов и газет. Все СМИ выходят в электронном виде — их легко можно анализировать.
— А как западные спецслужбы устанавливают наши потери?
— И в этом нет секрета. Они читают некрологи в различных сельских и провинциальных СМИ: считают людей и пофамильно знают, кто погиб, кто ранен — собирают такую информацию и примерно понимают, что происходит с боевыми потерями в Российской Федерации.
Аналогично, я думаю, и наши спецслужбы мониторят украинские источники и планируют исходя из полученных данных военную операцию.
Думаю, наступление ВСУ в том числе по этой причине не удалось, поскольку расчет был математический: силы и средства украинской армии и силы и средства вооруженных сил Российской Федерации.
— Кого вербует СБУ? Какие это люди, из каких социальных слоев, насколько они идейные, или главное здесь — деньги?
— Если бы я был сотрудником СБУ, я бы вам точно сказал. Но я могу лишь предполагать.
Например, чтобы совершить диверсию на пороховом заводе, СБУ могут искать заинтересованных в самой диверсии лиц и людей, которые им дадут информацию, как к этому заводу подойти, какая там охрана. Ищут человека, который каким-то образом когда-то высказывал сочувственные мысли [Украине] в соцсетях — там видно, кто как себя ведет.
Сегодня уже не нужен личный контакт, как это было во времена Великой Отечественной войны, когда резидент приезжал нелегально в Москву или Пермь и там вербовал агентуру для совершения диверсий. Сейчас все это можно сделать с помощью современных интернет-сетей.
— А по психотипу каким должен быть такой человек?
— Если нужно поджечь релейный шкаф или военкомат, то понятно, какого уровня будет диверсант. Как правило, это недовольный чем-либо или зависимый от денег, алкоголя, наркотиков человек. Это не выпускник военной академии, который железные зубы себе наел на этой работе, а полубомж, который за 10000 рублей побежит, купит в ларьке или на заправке литр бензина, обольет им объект и сожжет.
Те же телефонисты, которые раньше разводили бабушек на перевод денежных средств, теперь трудятся в интересах разведывательных органов иностранного государства. Поэтому мы наблюдаем десятки случаев в неделю, когда странные люди (не понимая, что их обязательно вычислят) поджигают релейные шкафы, железнодорожное оборудование.
Если вы заметите, в отношении аэропортов таких акций нет, поскольку там другие системы безопасности — один человек не сможет ничего сделать, не сможет разрушить нормальную работу аэропорта. Здесь противником применяются дроны.
Это большая проблема, так как беспилотники запускаются с территории России. Поэтому контрразведывательные органы и здесь выполняют важные задачи: выявляют людей, которые завозят такое оборудование и используют его для дестабилизации авиационных узлов.
— Действительно ли в России есть украинское подполье и что мы о нем знаем?
— Возможно, оно есть. И с большой долей вероятности могу предполагать, что о нем знают наши органы безопасности — если вдруг это угрожает национальной безопасности государства. Скрыть наличие большого числа диверсантов (даже используя методы конспирации Ульянова-Ленина) в наше время очень сложно.
При желании мы можем мониторить пролеты, проходы, проезды, перемещение по территории страны всех людей. Поэтому такого подполья, как были партизаны во время Великой Отечественной войны на территории Украины или Белоруссии, думаю, нет.
То, что есть люди, очаговые, высказывающие деструктивные мысли, — все они, уверен, находятся под контролем. Не думаю, что они смогут системно повлиять на боеспособность наших войск или на внутреннюю целостность государства.
— Есть ли агенты ЦРУ в Москве?
— Конечно. Они были всегда, начиная с 1918 года — только тогда организация называлась по-другому.
Есть официально представленные для работы и коммуникации с нашими спецслужбами люди — например, для взаимодействия по борьбе с международным терроризмом. Есть люди, которые изображают другие профессии, например, работают в американском посольстве на штатных должностях.
Есть агенты ЦРУ, которые действуют на территории России. Конечно же, ФСБ их периодически выявляет и привлекает к уголовной ответственности. Здесь главный вопрос — эффективность в своевременном поиске таких агентов.
Однако история советских спецслужб, в частности КГБ в СССР, показывает, что мы хорошо боролись со шпионами — достаточно вспомнить серьезнейшего агента Пеньковского, которого разоблачили. На слуху у старшего поколения генерал-лейтенант КГБ Олег Калугин, который был осужден к сроку, правда дистанционно, — к сожалению, он проживает в Америке.
Поэтому, конечно, шпионы есть, были и будут всегда — без такого проникновения ни одно государство не живет. Главное, повторюсь, своевременно их выявлять и купировать их деятельность на территории нашей страны.
— Вероятность совершения Киевом диверсий с использованием биооружия растёт, заявил секретарь Совета безопасности России Николай Патрушев в середине ноября. Как именно может быть использовано биооружие против России?
— Впервые желание использовать биооружие появилось во время Первой мировой войны. Начали с химического оружия, которое использовали в основном на фронте, пытаясь обстреливать ближайший тыл, города снарядами, снабженными химическими реактивами. Однако это не принесло эффекта — массовое убийство мирных жителей ничего, кроме ненависти, у солдат своей стороны не вызывает.
Сегодня, если Киев с поправкой на технологии и попытается использовать биооружие, то оно будет направлено против наших боевых частей: больной солдат не может нормально нести службу — и не важно, чем он болеет. Это может быть распространение вирусов, в том числе сибирская язва.
Официально применение биооружия запрещено Конвенцией, и якобы этого нет. Что есть — неизвестно. Средства доставки биооружия у украинцев, скорее всего, есть, но вопрос в эффективности — для чего им это нужно?
При миграции, как сейчас, и соприкосновении между Россией и Украиной, применение любого вируса киевским режимом против нас чревато, что и к ним он перескочит. Любым способом — крысы, кошки, собаки, люди, пленные. И что тогда с украинским фронтом будет? Они это тоже просчитывают.
Вспомните, как в годы войны немцы первый раз распылили газ в отношении французов и британцев. Ветер поменялся, и весь газ пошел обратно — Адольф Гитлер получил свое первое отравление именно так. Чем все закончилось — вы знаете.
Второй момент: любое распыление вирусов, случайное или намеренное, вызовет негативную международную реакцию. Я не думаю, что украинцы, которые позиционируют себя как жертвы агрессии, захотят быть обвиненными в применении запрещенного оружия. Это сильный удар по имиджу.
Во время Великой Отечественной войны немцы планировали воздействовать на наши боевые порядки химическим оружием. И им через третьи страны намекнули: если так сделаете, зальем газом всю Германию и ее гражданское население.
После этого химическое оружие более не применялось между двумя воюющими, пусть и очень жестко, сторонами. Возможно, украинцы тоже получили тонкий намек на то, что использовать биооружие не стоит.
— Вопрос про отравление жены Буданова. Может быть, «95 квартал» таким образом через опасность близкому человеку повышает сочувствие к Буданову, так как его прочат на место Залужного?
— Маловероятно. Во-первых, как я уже сказал в нашем прошлом интервью, скорее всего отравление жены Буданова — это фейк, рассчитанный на внутреннюю украинскую аудиторию. Во-вторых, странно видеть Буданова на месте Залужного, когда у них специализации и уровень оперативного мышления разные.
Если посмотреть биографии Буданова и Залужного, они закончили одно военное учебное заведение, но совершенно разные факультеты, и по-разному шли по карьере. Один командной должности был — армейские, штабные. Другой специальной должности — спецназ, спецоперации, чем он сейчас руководит.
Я имею в виду, что это два разных человека по возможностям влияния на качество проведения операций Украины против России. И вряд ли Залужного будут менять на представителя военной разведки.
— Вы, как человек, имеющий отношение к спецслужбам, как можете оценить главу разведки Кирилла Буданова?
— Он вызывает уважение во всех отношениях. Человек смелый, не боящийся необычных ходов. Он профессионал, работал на земле, знает всю структуру разведки. Такого человека сильно надо опасаться нам. Не стоит упрощать ни его, ни Залужного — это серьезные противники.
— Что показала СВО с точки зрения эффективности наших спецслужб?
— Простая оценка эффективности СВО — кто кого побеждает на поле боя. Если российскую военную группировку не смогли взять «в клещи», как это было в 1941 году под Харьковом, под Киевом, когда Вермахт шел и побеждал нас умением, числом и возможностями. Сегодня этого нет.
Соответственно, раз об этом никто не говорит, мы можем сказать, что самая главная задача спецслужб — предотвратить ущерб нашей обороноспособности. Значимого ущерба, который бы повлиял на боеспособность армии и государства, нет. Поезда ходят, а самолеты летают по расписанию. Есть небольшие эпизоды, но в целом транспортная система работает в России безукоризненно.
Распыление средств массового поражения мы тоже не наблюдаем.
Контрнаступление не удалось. Это говорит о том, что мы вовремя смогли пресечь утечку информации о расположении наших воинских частей, о снабжении; смогли купировать работу диверсионных групп, работающих в тылу.
Соответственно, это все бремя, которое несет Федеральная служба безопасности, военная контрразведка, которая к ней относится. Это органы военного управления, находящиеся как на передовой, так и в тылу — в оперативном и тактическом.
Можно говорить о том, что на текущий период времени во всем объективным показателям наши российские спецслужбы отработали на отлично. Соответственно, мы не допустили никакой катастрофы — ни гуманитарной, ни военной, ни экономической.