Олигархическая система, внешнее управление и беспрецедентные нарушения прав человека — политические итоги 10 лет постмайданной Украины.
Революция
Сторонники Евромайдана (и даже некоторые его противники) называли и продолжают называть происшедший государственный переворот революцией.
Действительно, в английском языке переворот — это revolt, соответственно revolution и госпереворот — одно и то же. Но есть же научная и историческая традиция разделения госпереворота и социальной революции как частного и общего.
Да, при социальной революции обязательно происходит госпереворот, в результате которого меняется управленческая надстройка — президенты, министры, главы ведомств и т.д. Но госпереворот совсем не обязательно связан с социальной революцией.
Русский XVIII век — век бесконечных дворцовых переворотов, не все даже помнят имена царей, цариц и регентов от Петра Великого до Елизаветы Петровны, но никому не придет в голову назвать происходившее тогда революциями. Все потому, что все эти замены первых (и не только) первых лиц государства вообще никак не меняли общественно-экономическую систему. Феодализм был, феодализм и остался.
Изменения внутри системы (например, Манифест о вольности дворянской) не изменяли систему качественно.
Евромайдан снес конкретного президента и конкретное правительство, но ничего не сделал с системой, которая породила эти ненавистные для протестовавших властные структуры. Капитализм был, капитализм и остался, а значит Евромайдан — никакая не революция.
Мало того, бог с ним, с капитализмом, протесты 2013-2014 годов не изменили не только форму собственности на Украине, но даже ее структуру — те же самые люди, которые владели основными средствами производства и другими так называемыми активами в виде заводов, аграрных холдингов, портов, банков, торговых домов, логистических компаний и т.д. при Януковиче, продолжили ими владеть и после.
Мало того, бог с ней, со структурой собственности, у власти остались все те же политические деятели, которые действовали во времена Януковича. Они просто произвели некоторые рокировки и поменялись местами.
Министр иностранных дел в правительстве Януковича и один из основателей ненавистной для сторонников Майдана Партии регионов — Петр Порошенко — стал первым постмайданным президентом Украины.
Евромайдан не был революцией. После его победы сохранилась старая общественно-экономическая система, только ее бенефициары во власти стали еще более жадными, еще более коррумпированными и еще более безжалостными.
Национально-освободительная борьба
Госпереворот может быть результатом не революции, но национально-освободительной борьбы, чего-то вроде антиколониалистского движения. Те же Фидель и Че высаживались в свое время на Кубе не ради строительства коммунизма, а ради того, чтобы сбросить проамериканскую марионеточную власть диктатора Батисты.
Коммунизм они начнут строить только через несколько лет после переворота.
Особенность национально-освободительной борьбы заключается в том, что в ее момент ненадолго интересы разных общественных классов действительно могут слиться в один.
Нерв национально-освободительной борьбы — государственный суверенитет. Естественно, под ним подразумевается суверенитет правящего класса, его способность самостоятельно управлять всем, что находится в границах подконтрольного государства. Но это до определенных пределов выгодно и остальным — сбрасывая внешнее управление, народ сбрасывает ярмо двойного грабежа (помимо своих домотканых начальников, его эксплуатируют начальники импортные).
Поэтому гипотетически Евромайдан можно было бы расценить как национально-освободительное восстание украинских олигархов и народа против… а против кого?
Поэтому гипотетически Евромайдан можно было бы расценить как национально-освободительное восстание украинских олигархов и народа против… а против кого?
Украинский правящий класс до событий Евромайдана как-раз и обладал суверенитетом, насколько им вообще может обладать относительно небольшая страна в эпоху, которую кто-то называет глобализацией, а кто-то империализмом. Суверенитет, конечно, был слегка подточен первым Майданом, но его результаты не смогли закрепиться.
Другой вопрос, что для развития страны были остро нужны инвестиции, а их предлагали два лагеря — США+ЕС и Таможенный союз (ТС). Только ТС не выдвигал политических требований, а лагерь США+ЕС выдвигал.
Логика национального суверенитета требовала брать кредит у того, кто не ставил условий политического подчинения. Выбор Евромайдана показал, что его истинная логика была иной.
Если бы речь на Евромайдане шла только о протестах против вступления в Таможенный союз, которое конечно же привело бы к поглощению или частичному поглощению более мощным российским крупным бизнесом и госкорпорациями более слабых украинских конкурентов, восстание олигархов и народа можно было бы понять.
Но ведь речь шла не о суверенитете, а о вступлении в другую, конкурирующую транснациональную организацию — Евросоюз.
В результате реформ, которые потребовали от Украины, были сформированы органы внешнего управления — так называемые специализированные антикоррупционные органы (национальное антикоррупционное бюро, агентство по предотвращению коррупции, специальная прокуратура и суд), которые стали держать украинских политиков на крючке и наказывать всех, кто пытается играть в самостоятельность.
А еще украинские власти контролируются целой сетью грантовых НКО, представителей которых рассадили во всевозможных общественных советах при правоохранительных органах.
Испугавшиеся конкуренции с российским бизнесом украинские олигархи при Порошенко чувствовали себя относительно неплохо (хотя Ахметов и потерял значительную долю собственности на Донбассе), но уже при Зеленском были серьезно отстранены от власти западными структурами управления.
Сколько они потеряли после начала СВО, свидетельствуют свежие данные о количестве украинских миллиардеров — их осталось всего двое. Это не значит, что собственность олигархов перешла народу, это значит, что экономика Украины разрушена, а от ее остатков (того же зерна) прибыли получают западные корпорации и немного их посредники в правительстве Украины.
Порошенко, отчитывающийся Байдену за операцию у Крымского моста, Зеленский, называющий Трампа "нашим великим учителем" и отменяющий по его требованию сделку с китайцами по заводу "Мотор-Сич", отказ от российской антиковидной вакцины после твита американского посольства, война с Россией западным оружием и в интересах Запада — примеры можно перечислять бесконечно.
В результате Евромайдана независимая Украина стала не просто зависимой (это относительное понятие, все от кого-то зависят) но перешла под внешнее управление.
Евроинтеграция и демократия
Целью вооруженного восстания может быть не только социальная революция и национальный суверенитет. Бывает, что народ одного государства просто хочет жить в другом государстве и по нормам и принципам другого государства. Например, борьба североирландских националистов с Великобританией велась за объединение Ирландии.
Одним из ключевых лозунгов Евромайдана была интеграция в Европейский союз и желание жить по нормам европейской демократии. Причем так называемая демократизация была поставлена одним из условий желанного вступления в ЕС.
Массовые политически мотивированные уголовные преследования за критику властей, которые мы часто обсуждаем, вряд ли сочетаются с провозглашаемыми в Европе демократическими принципами прав человека.
Совсем недавно на крупном французском телеканале LCI, который безоговорочно поддерживает Украину в текущих военных действиях, выпустили сюжет о репрессиях на Украине.
"Это настоящая охота на всех, кого Украина считает "предателями". По данным службы безопасности страны, по статье о коллаборационизме возбуждено более 7 тысяч уголовных дел", — говорит спикер, а ведущая удивляется — не слишком ли далеко зашли украинские власти в преследовании своих граждан и как может быть такое огромное количество обвинений?
7 тысяч — только по одной статье, а таких статей — десяток. Наши, издания Украина.ру, подсчеты показали, что с марта 2022 года до середины лета 2023 года было заведено 56 тысяч политически мотивированных уголовных дел. Сколько их будет к концу года, трудно даже предположить.
В передаче прямо говорят, что новые статьи уголовного кодекса Украины о коллаборационизме вызывают нарекания из-за размытости формулировок, которые позволяют сажать кого угодно, упоминают много типичных кейсов, о которых мы немало писали, поднимают тему арестованных учителей русского языка, которые работали на занятых, а потом оставленных Россией территориях.
Особенно интересны сделанные в эфире выводы о том, что на Востоке Украины 20-40% населения поддерживает Россию, а это значит, что коллаборантами могут признать сотни тысяч человек.
"А что же тогда произойдет с жителями Крыма, если туда зайдет Украина?" — задает вопрос спикер.
Не менее антидемократическими действиями является все, что связано с закрытием оппозиционных СМИ, украинизацией и преследованием УПЦ. И это реально мешает желанной евроинтеграции — не только "пророссийская" Венгрия, но Румыния тоже недовольна украинскими художествами по языковой и религиозной дискриминации румыноязычного населения Буковины.
Не исключено, что после окончательного запрета УПЦ православные украинские румыны массово попросятся под крыло Румынского патриархата. Накаленная антироссийская Польша тоже не горит желанием видеть в ЕС страну, где официально признанные герои — организаторы Волынской резни.
Конечно, пока Украина воюет с Россией, в целом Европа смотрит сквозь пальцы на неисполнение норм Европейской конвенции по правам человека и обязательных для Украины решений Евросуда. Но смотреть сквозь пальцы и принять в свой состав — не одно и то же.
Евромайдан не привел к вступлению Украины в ЕС, а мечты о демократическом обществе воплотились в реальность исчезновения оппозиции, альтернативных СМИ, политических репрессий, языкового и культурного неравноправия и массового побега граждан из страны, причем не столько из-за самой войны, сколько из-за нежелания быть мобилизованным.
За 10 постмайданных лет не удалось евроинтегрировать ни одного квадратного метра Украины. Зато очень быстро Украина потеряла Крым и часть Донбасса, а после февраля 2022 года — и другие территории.
Чем закончится война никто не знает, но сохраняется ненулевая вероятность исчезновения Украины как государства. Есть или нет в этом вина России — вопрос дискуссионный, но отрицать роль Евромайдана в том, к чему пришла сегодня Украина, невозможно.