В наше сложное время данное выражение, несомненно, можно применить к оценке всех аспектов российско-китайских отношений, заглянуть в историю, понять прошлое и начать выстраивать отношения, свободные от ошибок и предвзятости. Благо ситуация складывается таким образом, что у России и Китая нет другого выбора, как жить в мире и дружбе.
История русско-китайских, советско-китайских и российско-китайских отношений насчитывает с некоторыми оговорками более 700 лет. От полного непонимания друг друга, от настороженности и отчуждения в древности мы перешли к периоду крепкой дружбы на основе единой идеологии, откинув тридцать лет вражды и политического противостояния.
И теперь, по независящим ни от России, ни от Китая причинам, ситуация сложилась таким образом, что весь мир с интересом наблюдает за развитием и укреплением отношений между нашими странами. От России и Китая зависят судьбы не только народов наших стран, но и, без преувеличения, всего мира. Этому противостояли и с удвоенной энергией противостоят силы, не желающие видеть возрождения России и подъёма Китая. Чтобы понять, что это за силы, необходимо заглянуть в прошлое.
Как всё начиналось
Мало кто теперь знает о том, что в первой половине XIII века Русь и Китай вошли в состав империи монголов. Но именно к тому же времени относятся первые упоминания о русских пленниках в пределах современного Китая. Говорят, что они находились на военной службе монгольской династии Юань, установившей свою власть над Китаем в 1271 году. Но история умалчивает, как сложились их судьбы. Их невольное появление в Китае, похоже, никак не отразилось на отношениях между двумя странами.
Спустя четыреста лет, в начале XVII века, первое русское посольство под предводительством томского казака Петлина прибыло в Пекин. Петлин хотя и был для того времени человеком грамотным, но не мог знать особенностей этикета китайских мандаринов. И поэтому, оказавшись в Пекине без подарков императору, официального приёма Петлин со товарищи не удостоился.
Правда, и с пустыми руками императорский двор посла Московии из Пекина не выпроводил: ему была передана грамота императора Шэньцзуна, в которой подданным русского царя было разрешено посещать Китай, торговать в его пределах и предлагалось наладить переписку между дворами. Но так как грамота была написана на китайском, прочесть её не смог ни один из дьяков посольского приказа, так она и пролежала в Москве несколько десятилетий. Отсюда, кстати, и идёт этимология русского выражения «китайская грамота» — непонятно что написано.
А когда к 1670 году смогли грамоту всё-таки прочесть, то было уже поздно — в Пекине поменялась власть. К тому времени династия Мин, с которой пытался наладить отношения Петлин, уже была свергнута воинственными маньчжурами, пришедшими с севера, с берегов реки Хэйлунцзян, Амура по-русски.
Китай — многонациональное государство, в котором тысячелетиями бок о бок жили разные этнические группы. Основным этносом всегда были ханьцы, на сегодняшний момент составляющие 91% страны, для которой именно ханьский, если правильно говорить, а не китайский язык является основным.
Таким же образом обстоят дела и с культурой, хотя в китайское правительство и поощряет развитие культур национальных меньшинств, но ханьская культура остаётся основополагающей для всех граждан страны. Примечателен тот факт, что бóльшую часть второго тысячелетия именно ханьцы, самый крупный и развитый культурно и экономически народ страны, находились под владычеством воинственных варваров — монголов и маньчжур.
Если монголы могли удержать владычество над Китаем чуть больше века, то маньчжуры смогли усидеть на китайском троне более четырёх столетий. Впрочем, к концу своего правления маньчжуры практически полностью переняли более развитую культуру и язык ханьцев. Хороший пример того, как порабощённый, но мудрый и трудолюбивый народ поглотил воинственного варвара-поработителя и сверг его правление .
Но вернёмся к интересующей нас истории. В 1670–1680 гг. в Приамурье начались столкновения между русскими казаками и маньчжурами, «титульной нацией» династии Цин, установившей своё владычество над Китаем.
Основные столкновения происходили вокруг Албазинского острога. В конце 1680-х годов в результате постоянных стычек с превосходящими силами маньчжур и долгой осады, расположенный на берегу Амура Албазинский острог пал. Маньчжуры захватили в плен большую группу русских казаков. Итоги поражения русских были закреплены в Нерчинском договоре.
Но тут у современных российских и китайских историков имеются некоторые разночтения. Российские учёные говорят о героическом сопротивлении казаков. Китайские учёные особо не напирают на героизм русских, пишут об исторической принадлежности тех земель Китаю и видят в русских первопроходцах захватчиков, хотя в те времена ханьцы, т. е. китайцы, за пределы Великой Китайской стены особо и не выходили.
С русскими же бились маньчжурские племена, имеющие в подчинении какое-то количество тех, кого мы сейчас и называем китайцами. Во времена обороны Албазина понятия «Китай» и «китайцы» у русских не существовало. Китайцев называли богдынскими людишками, имея в виду их зависимость от маньчжурского богдыхана, а самих маньчжуров обычно назвали дючерами.
Как правило, в китайской историографии и по сей день считается, что приамурские земли когда-то были китайскими, что, в общем-то, не совсем верно. На землях, где происходили первые контакты русских казаков и предков современных китайцев, исторически проживали маньчжуры, дауры, эвенки, буряты, ненцы и другие малые народы Дальнего Востока. Поэтому земли, которые нынешние граждане КНР исторически считают своими, на самом деле не были тогда ни русскими, ни тем более китайскими. А если учитывать, что предки современных китайцев к тому времени находились под пятой маньчжур, то вопрос об исторической принадлежности земель отпадает сам собой.
Как считают некоторые китайские историки, большая часть албазинских казаков, которых доставили в Пекин, возможно, не были русско-славянского происхождения, а были бурятами и калмыками, принявшими православие. Впрочем, в те времена современного понятия этнической принадлежности ещё и в помине не было, а русскость определялась по отношению к православию. Поэтому, вполне вероятно, всех защитников Албазина на маньчжурский манер и назвали лочами, т. е. русскими, хотя среди них были и другие народы, населяющие Сибирь и Дальний Восток и принявшие православие и подданство русского царя.
Из-за малого количества письменных свидетельств на русском языке о первом периоде жизни казаков в Пекине, информация в основном черпается из китайских источников. Так, в китайских летописях говорится, что пленных албазинцев поселили в Пекине рядом с уже ранее захваченными или добровольно перешедшими на сторону маньчжуров русскими казаками. Все они, переодевшиеся в маньчжурские одеяния и отрастившие по маньчжурскому обычаю косы, были записаны на службу в знамённые маньчжурские войска.
Маньчжуры принадлежали к одному из восьми знамённых войск (кланов). Из казаков по маньчжурскому образцу была создана сотня со своим личным знаменем. В китайских источниках также указывается, что сотником над всеми русскими казаками был татарин-перебежчик, на то время уже много лет проживавший в Пекине. Среди захваченных и доставленных в Пекин албазинских казаков было несколько женщин, видимо буряток. Поэтому из-за нехватки своих женщин казаки были вынуждены искать себе пару за пределами своего круга. Многие из них с подачи хозяев женились на маньчжурках или монголках, бывших жёнах опальных чиновников. Грубые и малообразованные, как пишут сами китайцы, вдовы были нарочно освобождены из тюрем, где они сидели за грехи казнённых императором мужей, и отданы в жёны волосатым лоча.
И кто знает, в чём заключался замысел чиновников императорского дворца, не крутой ли норов доселе вольных казаков хотели усмирить, женив их на властных женщинах? Судя по имеющимся записям, со временем большинство из жён смогли подмять под свои каблуки новоиспечённых мужей-лоча. И как утверждают источники, «большинство казаков с радостью приняли свою судьбу»: китайский император платил хорошо, служить особо не надо было, работать тоже. Поэтому казаки предавались беспробудному пьянству и игре с китайцами в кости. Некоторые из казаков стали служить переводчиками и учителями русского языка в ямыне (приказе), отвечающем за внешние сношения.
В Китае религия никогда не являлась важной частью жизни общества, в китайском обществе всегда существовала свобода вероисповедания и терпимость ко всем учениям. Казакам было отведено место для постройки первой православной церкви, в которой начал служить пленённый в Албазине же дьякон.
Церковь стала частью жизни албазинцев в Пекине. Казачье потомство, рождаемое в браках с маньчжурками и монголками, крестили в православную веру. И до сих пор в Пекине и Тяньцзине проживает малочисленная, но особенная субкультурная группа — потомки албазинцев. Они считают себя православными, но практически ничего общего с исторической родиной не имеют.
Возможно, судьба пекинских албазинцев могла бы сложиться немного по-другому, будь их предками не русские казаки, а, скажем, угнанные в полон русские женщины. История знает много примеров того, что именно женщины могли и могут передавать своим детям, рождённым в инородных браках, не только веру, но и свой язык и культуру. На примере же албазинских казаков, судя по китайским летописям, можно говорить о быстрой культурной ассимиляции: сохранив православную религию, дети казаков всё-таки уже не могли говорить на языке отцов и жили по традициям матерей.
Теперь стоит отступить от истории русско-китайских отношений и рассказать об иностранном влиянии на историю Китая и на то, как иностранцы повлияли на развитие русско-китайских отношений в XVII веке.
Иезуиты
Если трижды переписать «Книгу историй», то легко «ворону» по ошибке записать «лошадью», гласит китайская пословица, имея в виду сходное написание этих двух иероглифов.
«Книга историй» — одна из книг «Пятикнижия», в которой содержатся сведения по древнейшей, в том числе и мифологической, истории Китая. Редакция книги приписывается самому Конфуцию.
Китайцы гордятся своей историей, насчитывающей, по их утверждениям, чуть ли не пять тысяч лет, и очень щепетильно относятся к любым, с точки их зрения, искажениям исторических фактов. В этой связи неплохо напомнить слова популяризатора науки Сергея Петровича Капицы, говорившего, что «..."Испорченный телефон" часто приводит к превратным представлениям об окружающем мире...»
Вот так и с китайцами: с древних времён и по сей день среднестатистический китаец уверен в исключительности китайской цивилизации. Недаром самоназвание китайского государства «Чжунго» на русский язык можно перевести как Срединное государство. Но в рядах зарубежных специалистов по Китаю, да и некоторых китайцев, бытует мнение, что «Книга историй» однажды была переписана монахами-иезуитами. Переписана именно так, как это было выгодно самим китайцам, желавшим верить, что именно их цивилизация является пупом земли. И вот здесь-то стоит сказать несколько слов о влиянии иезуитов не только на переписывание китайской истории, но и на «иезуитский фактор» в русско-китайских отношениях.
Первым иезуитом, коренным образом повлиявшим на отношения Китая с окружающим миром, был монах Адам Шалль фон Белль, оказавшийся в Пекине на стыке XVI и XVII веков. До него был ещё и Матео Риччи, знакомивший китайцев с западной наукой и культурой, благодаря которому китайцы впервые узнали западную картографию, математику, астрономию, но именно фон Белль, весьма вероятно, забросил семечко сомнений в некогда уверенную китайскую душу.
Приплыв в Китай из Европы через португальскую колонию Макао, Фон Белль застал конец царствования династии Мин и начало владычества маньчжурской династии Цин. Говоря современным языком, иезуит в Китае оказался в самое что ни на есть смутное время. Как и все иезуиты, опять же говоря современным языком, фон Белль был агентом разведки папского престола и фанатичным пропагандистом римско-католического мировоззрения. Как и большинство иезуитов, уроженец немецких земель носил китайское платье, изучил китайский язык, правда, сейчас трудно установить, насколько хорошо. Для удобства общения с туземцами фон Белль выдумал себе китайское имя — Тан Жован.
Не вдаваясь в дебри китайской словесности, данное имя можно интерпретировать как Адам Всевидящий. Будучи упорным, после многочисленных отказов Тан всё-таки был представлен минскому императору и в итоге, войдя в доверие, был назначен председателем математического трибунала в Пекине, т. е. вошёл в ту структуру, которая тогда занималась хронологическим расчётами.
Есть подозрения, что хитрый иезуит самолично предложил тогдашнему императору тайно переписать историю Китая в выгодном для династии свете и уничтожить всё старое, написанное Конфуцием. В обмен за услугу он просил немного, всего лишь разрешения проповедовать по всей стране.
И теперь фон Беллю приписывают крещение 500 тысяч китайцев. Учитывая то, что многие сомнения людей, так или иначе интересующихся китайской историей, никак не подтверждаются, возможно, на некоторые факты могли бы пролить свет записки самого фон Белля, но после его смерти рукописи были вывезены братьями-иезуитами из Китая и сданы на хранение в библиотеку Ватикана.
Стоит отметить то, что в современном Китае официально признаётся существование на территории страны пяти крупных религиозных течений, буддизма, даосизма, католичества, протестантизма и ислама, оказавших определённое историческое влияние на развитие страны и сформировавших культурную идентичность китайской нации. В этом списке по какой-то причине нет православия, которое де-факто исповедуется не только потомками албазинцев, но и одним из национальных меньшинств страны — так называемыми элосами, потомками русских женщин и китайских мужчин.
Сегодня же можно с уверенностью сказать, что монахи-иезуиты не только несли «слово божие» «язычникам-китайцам», но и вели скрытую работу по подстраиванию всего и вся к римско-католическому пониманию мироустройства. Примерно в то же время в душах китайцев заселились два противоположных начала: уверенность в первичности всего китайского и инстинктивное если не поклонение, то желание уж точно подражать всему западному.
Понятно, что в современном Китае не очень любят говорить о роли иезуитов в истории страны. Но весьма вероятно, что с Тана — фон Белля и началась вся эта катавасия с китайской хронологией, повлиявшей на то, какими стали китайцы сейчас.
Сколько лет Китаю — никто сказать точно не может, существует много мнений. Современная историческая наука КНР уверена в непрерывности 5000-летней истории китайской цивилизации. Результат от возможного сговора иезуитов с императорами династии Мин, как оказалось, имеет долгоиграющий эффект и даёт свои определённые сладкие и горькие плоды.
Этот, с точки зрения иностранца, как бы незначительный факт очень важен для самих китайцев. В нём они черпают уверенность в своих силах, в своей исторической исключительности, и в то же время никак не могут отделаться от инстинктивной зависимости от Запада. Именно эта зависимость от Запада всё ещё мешает китайцам по-настоящему расправить плечи.
К слову сказать, не обошлось без иезуитов, шедших в обозе маньчжурских знамён, и при подписании уже упомянутого Нерчинского договора. Толмачами между маньчжурами и московитами выступали не кто иные, как два монаха-иезуита.
Чего там иезуиты могли напереводить — уже вряд ли когда можно будет точно установить. Даже непонятно, действовали ли они по указанию Ватикана или из искренней веры в благое дело. Но думается, что не мог всё-таки латинянин работать на благо варваров. А варвары в их представлении были с обеих сторон.
Поэтому сейчас в русском и китайском вариантах переводов первого договора между Россией и Китаем выявляется много неточностей, отличающихся от основного латинского текста договора. Наверное, именно поэтому до сих пор нет-нет да закрадываются в сердца россиян и китайцев сомнения в справедливости Нерчинского договора: мы никак не можем решить, кто кого обыграл в теперь уже далёком 1689 году, и этим пользуются наши враги, не желающие видеть дружбы между РФ и КНР.
В общем, теперь можно лишь гадать, получилось ли бы у казаков-первопроходцев и маньчжур, владей они языками друг друга, подписать устраивавший обе стороны договор и жить в добрососедстве, не ходи в маньчжурских обозах толмачи-иезуиты.
Век XIX
С падением Албазинского острога и прекращением к 1690-м годам прямых пограничных столкновений, отношения между Русским царством и Цинской империей оставались холодно-напряженными. Стороны разошлись по берегам Амура и избегали друг друга в течение следующих 150 лет, вплоть до XIX века.
Правда, с подписанием Нерчинского договора, русским первопроходцам всё-таки удалось навязать свою волю маньчжурам и наладить какую-никакую торговлю. Основным товаром был чай, а закупки проводились в городе Кяхте, который китайцы называли Маймайчэн — Торговый город.
Всё это время в Пекине существовала и с переменным успехом выполняла свои служебные обязанности Русская миссия, на базе которой зарождалось и независимо от западной синологии развивалось, опираясь на собственные силы, русское китаеведение. Своими научными трудами священнослужители Иакинф Бичурин, Палладий (Пётр) Кафаров, а затем и консул Попов заложили основы понимания русскими Китая. И несмотря на недостатки, связанные с общей отсталостью царской России, медленным развитием капиталистических отношений, надменным отношением русских чиновников к китайцам в приграничных с Маньчжурией районах и настороженностью ко всему иностранному со стороны чванливых цинских мандаринов, отношения между двумя государствами приобретали новые очертания: Россия потерпела поражение в Крымской войне, а Цинский двор был унижен Британской Империей и поставлен на колени.
Зализывая раны поражений, две империи более благосклонно начали посматривать друг на друга. Но во второй половине XIX века Цинский Китай всё-таки ослаб до такой степени, что Россия смогла мирно присоединить не только Приамурье, но и Приморье. Открылись ворота для «мирной» колонизации Маньчжурии.
К концу второй половины XIX века царская Россия обратила своё внимание на Восток, а затем наступил век ХХ, полный ярких и драматичных событий в отношениях между Россией и Китаем.
В Петербурге заговорили о возможности создания на восточных окраинах империи Желтороссии. Идею создания Желтороссии поддержали политики и деятели культуры. Планы разрастались и даже оказали влияние на культурную жизнь страны. В Санкт-Петербурге и Москве было создано множество произведений — книг, музыки, романсов, написано научных статей, посвящённых Маньчжурии.
Россию была беременна амбициозными планами по укреплению своего влияния на северо-восточную часть Китайской империи и начала строительство Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД). Но планам по созданию Желтороссии не суждено было осуществиться. Поражение в Русско-японской войне остудило пыл царского правительства и сторонников расширения границ империи за счёт других государств.
Зато город Харбин, возникший в результате попытки осуществления грандиозного проекта, продолжал жить и на протяжении следующих пятидесяти лет оставался экономическим и культурным центром русского присутствия в Китае. Русская община Харбина стала самой влиятельной и заметной среди всех других русских общин в Китае, и создала уникальное культурное явление — русский Харбин.
После Октябрьской революции в России Харбин также оставался политическим центром русской эмиграции , в котором проживало не менее 200 тысяч русскоязычных жителей. Но перипетии первой половины ХХ века отрицательно сказались и на городе. Вслед за японской оккупацией в 1932 году русские жители Харбина, да и всей Маньчжурии разделились на тех, кто добровольно сотрудничал с японцами в надежде вернуться в Россию на японских штыках, и тех, кто вынужденно терпел условия оккупации. В 1945 году, после победы над японским милитаризмом, жизнь русской эмиграции в Маньчжурии претерпела кардинальные изменения, и к середине 1960-х годов русская Маньчжурия и Харбин прекратили своё существование.
В первые дни существования нового Китая Мао Цзэдун произнёс фразу, до сих пор известную каждому китайцу: «Раскаты орудий Октябрьской революции принесли в Китай марксизм-ленинизм».
Другими словами, как писало агентство «Синьхуа», Октябрьская революция в России послужила примером для Китая, открыла новые горизонты перед китайскими революционерами, не находившими ответов в моделях общественного устройства Японии и Запада.
Идеи Октябрьской революции полностью совпадали с чаяниями интеллектуалов об изменении судьбы Китая, поиску «истинного учения» и нахождению пути вперёд. С основанием в 1949 году КНР, советско-китайские отношения ожидало десятилетие большой дружбы, окончившееся разрывом политических и хозяйственных отношений. Историки и публицисты написали огромное число книг и статей, разбираясь в причинах разрыва отношений между СССР и КНР, но ни один из авторов так и не дал точного ответа, почему две страны, так хорошо начавшие, спаянные единой идеологией, к 1962 году стали врагами.
Но среди всего разнообразия мнений одной из причин разрыва отношений, можно найти воспоминания свидетелей о личностном факторе, дескать, у Мао Цзэдуна и Никиты Хрущёва в ходе общения зародилась взаимная неприязнь. Правда это или нет, сейчас доискаться уже вряд ли представляется возможным, но в подтверждение сказанного можно привести и некоторые факты, указывающие именно на нелюбовь Мао Цзэдуна ко всему русскому.
Сохранился ряд воспоминаний как советских дипломатов и разведчиков, общавшихся с Мао после полного закрепления его военной и политической власти в 1940 гг., так и служащих аппарата самого Мао: начиная с конца 1930-х годов в окружении Мао постоянно находились иностранцы, в основном сторонники идей Троцкого, приехавшие в воюющий Китай из США, Англии, Канады и даже Новой Зеландии.
В то же время в годы Второй мировой войны также значительно увеличилась зависимость Гоминьдана, законного правительства Китая того времени, от США. Трудно отрицать тот факт, что Вашингтон действительно предпринимал большие усилия и вкладывал огромные средства в военную и финансовую помощь Чан Кайши для войны с Японией. То есть вполне ответственно можно говорить как об официальном влиянии США на Китай, так и о «народной дипломатии», когда в рядах армии китайских коммунистов находились сторонники левых идей из вышеуказанных стран.
Как правило, большинство иностранцев, связавших свою судьбу с Китаем, критически относились к опыту СССР и занимая различные должности, имели возможность косвенно или прямо влиять на китайское руководство различных уровней.
Например, в спорной книге П. Владимирова «Особый район Китая. 1942–1945» упоминается гражданин США, выходец из семьи последователей маронитско-католической церкви некто Ма Хайдэ, он же Шафик Джордж Хатем. Согласно Владимирову, Хатем весьма настороженно относился к представителям Советского Союза и имел влияние на Мао.
В дальнейшем Хатем стал первым иностранцем, принявшим гражданство КНР и прослужившим врачом у китайского руководства вплоть до своей смерти в 1980-х гг. Но, наверное, самым уважаемым в Китае иностранцем, много сделавшим для Китая, является Эдгар Сноу, первым рассказавший Западу о борющемся за свою независимость народе. За годы своей журналистской деятельности Сноу много раз и подолгу бывал в Китае, встречался с Мао. В 1970 году, в последней поездке в Пекин, именно Сноу было поручено передать приглашение председателя Мао Цзэдуна президенту Никсону посетить КНР. В 1972 году, на встрече в Пекине, Мао и Никсон нашли точки соприкосновения, в китайской интерпретации это называлось совместным противостоянием советской гегемонии.
С разрывом советско-китайских отношений антисоветская риторика маоистского руководства страны переросла в действия. В Пекине подняли тему «территориальных потерь», начали пересматриваться договоры, заключённые с царским правительством и переписывать историю отношений между двумя странами.
В 1963 году китайское правительство объявило о расторжении Айгунского договора, который был заключён в 1858 году и определял границы между двумя странами. Считается, что именно расторжение Айгуньского договора и послужило прологом к событиям на острове Даманский в марте 1969 года.
Среди российских китаеведов старой советской школы бытует мнение, что спровоцировав конфликт на Даманском, Мао Цзэдун полностью ушёл из-под советского влияния и смог привлечь внимание США. Вашингтонская администрация прониклась серьёзностью намерений Мао и на встрече с Никсоном в 1972 году было положено начало экономической поддержке американскими капиталистами китайских коммунистов. Первым грузом, поступившим из США в Китай, была огромная партия удобрений, позволившая сразу же повысить урожайность, и накормить изголодавшийся за годы недружбы с СССР китайский народ.
Но политический гений Мао оказался изощрённее методов вашингтонской дипломатии. Выступив на стороне США против СССР, Мао заложил начало тесному торгово-экономическому сотрудничеству с Запаом, с 1979 года начавшим насыщать отсталую китайскую экономику технологиями и финансами. Что из этого вышло — мы видим своими глазами. Насытившись и расправив плечи, социалистический Китай заявил о себе как о ведущей державе мира, ищущей дружбы с правопреемником СССР. И как никогда раньше, эта дружба выгодна и России, и Китаю.
А чтобы дружить, нужно хорошо понимать настроения друг друга. Приведём один пример.
В советской и современной российской историографии и публицистике много писалось и пишется о русской Маньчжурии. Мнение китайцев о полувековом русском присутствие на северо-востоке Китая, как правило, не учитывается. При возможности русский не упустит возможности напомнить китайцу о том, что Харбин построили русские. На что недоумённый китаец не применит ответить, что классик китайской литературы поэт Ли Бай по легенде родился на Байкале, что напрямую доказывает то, что Байкал раньше был китайским.
В общем, мнение китайцев об истории освоения Маньчжурского края прямо противоположно тому, как на события тех лет смотрим мы.
Для китайцев появление русских и заселение Маньчжурии — одна из позорных страниц национальной истории, когда слабый в военном и политическом плане, полураздробленный Китай вынужден был мириться с русским и японским присутствием на севере страны. Об этом много написано в публицистике и хорошо показано в кино. Примечательно то, что современные граждане КНР практически ничего не знают об истории того же Харбина.
Непонятны им и смыслы песни «На сопках Маньчжурии», которые вкладываем в это произведение мы. Официальный Пекин очень осторожно выражает своё отношение к данному вопросу, но в интернете тема «русской колонизации северо-востока» и незаконного отторжения Приамурья и Приморья всегда набирает массу просмотров и возмущённых комментариев неискушённых в истории читателей. Иногда доходит и до призывов «отобрать у волосатых наши исконные территории». Кстати, «волосатыми» русских презрительно называют за бороды, которые носили казаки и переселенцы в Маньчжурии.
Эта презрительное выражение сохранилась и в современном китайском языке. Впрочем, уважающий себя и ценящий отношения с Россией китаец, русских «волосатыми» называть не будет. «Рисовым патриотизмом» части китайских пользователей интернета, а именно в интернете и происходят все битвы, пользуются силы, пытающиеся расшатать обстановку внутри страны и рассорить наши народы. Зачастую тексты, написанные данными «экспертами» переводятся на русский язык и выдаются в рунете за позицию официального Пекина. Мол, посмотрите, что пишут в китайских учебниках!
Сравнивая деятельность представителей российской пятой колонны и китайских западников, можно легко найти у них общие черты, а следовательно, и общих хозяев. Примеров «слаженной деятельности» российских и китайских борцов за «восстановление исторической справедливости» — масса. В рунете муссируются слухи о том, что «китайцам скоро отдадут Сибирь», но в то же время либо не замечается, либо нарочно замалчивается тот факт, что, согласно последней переписи населения, в северных, приграничных с РФ районах страны уже второе десятилетие прослеживаются тенденции к оттоку населения не в российскую Сибирь или на Дальний Восток, а в южные районы Китая. Говоря простым языком, накопив на безбедную старость, китайцы из северных районов предпочитают уезжать на тёплый юг, где зародилась их цивилизация и родились их предки. На севере же китайцы живут лишь по необходимости.
Сегодня: СВО и США
С началом СВО в китайском сегменте интернета (китнете) активизировались вбросы «экспертных мнений» о необходимости отказа от сотрудничества с РФ. Действия «экспертов» нацелены на то, чтобы посеять недоверие в сознание китайских граждан. Ярким примером может послужить деятельность одного из ведущих интеллектуалов страны по имени Ху Вэй. Ху Вэй, профессор, доктор политических наук и основатель кафедры международных и общественных наук Шанхайского университета путей сообщения, пользуется уважением в академической среде и занимает ответственные должности, включая пост заместителя председателя Шанхайского центра общественных наук и членство от Китая в «Ассоциации выдающихся личностей Северо-Восточной Азии».
Ху Вэй, лауреат престижных наград, получивший признание за свой вклад в образование и научные исследования. Самое же интересное заключается в том, что Ху Вэй также занимает должность в Бюро советников Госсовета КНР — структуры, консультирующей высшее руководство страны по тем или иным вопросам. Учёные регалии и многочисленные должности Ху Вэя свидетельствуют о его высоком академическом статусе и значительном влиянии на атмосферу в интеллектуальных и правительственных кругах. И это несмотря на то, что его позиция по международным делам, особенно призывы о необходимости выступления Китая на стороне США против России в конфликте на Украине, прямо противоречит мнению китайского руководства. Налицо его отрицание враждебных намерений США и Запада по отношению к Китаю, что вызывает большие опасения в кругах интеллигенции, занимающей антизападные, патриотические позиции. Начиная с февраля прошлого года в китайском сегменте интернета вышел ряд публикаций, указывающих на подрывную деятельность Ху, имеющего возможность влиять на принятие ошибочных решений руководством страны. Впрочем, ход СВО на Украине показал, что вместо присоединения к санкциям Запада в отношении РФ китайское руководство пошло по пути выстраивания отношений с нашей страной. Китай последовательно выступает за прекращение огня и проведение мирных переговоров, и в то же время признаёт правомерность усилий России по обеспечению своей национальной безопасности. На Западе, да чего греха таить, и в России тоже бытует мнение об отсутствии свободы слова в Китае. Действия же деятелей, подобных Ху Вэю, частично указывает на то, что в современном Китае сложилась весьма странная ситуация. Не отрицая наличия определённых цензурных рамок, нужно всё-таки говорить об одновременном открытом существовании двух противоборствующих мнений: антиправительственного, по сути прозападного, мнения и проправительственно-патриотического.
По центральным каналам события освещаются согласно линии партии, а интернет и вся блогосфера предоставлена деятелям, представляющим эти два течения. В доказательство сказанного можно привести тот факт, что, несмотря на постоянные разоблачения патриотами деятельности Ху Вэя, в феврале 2023 года, к годовщине начала СВО, одиозный профессор-западник опубликовал огромную статью под названием «Утраченное невозможно вернуть: размышления о годовщине российско-украинской войны».
В этой статье Ху Вэй выразил мнение, что Украина в настоящее время контролирует инициативу на поле боя и обладает моральным преимуществом. Независимо от своего размера, утверждал Ху Вэй, намекая на территорию России, государства не должны противодействовать развитию человеческой цивилизации. Как и в прошлом году, в своей новой статье Ху яростно выступал за то, чтобы Китай наконец-то отдалился от России и начал выстраивать союзнические отношения с Европой и США.
В статье Ху Вэй критикует и Китай, заявляя, что ухудшение двусторонних отношений между Китаем и США не является исключительно виной американских политиков. «Утверждение, что Соединенные Штаты всегда пытаются сдерживать Китай, неверно. Когда у Китая ничего не было, Соединённые Штаты не колеблясь протягивали нам руку помощи. Кто тогда несёт ответственность за ухудшение отношений между двумя странами сегодня? Я считаю, что вина лежит не на Соединенных Штатах. У Китая нет оснований жаловаться на то, что Соединённые Штаты больше не помогают нам. Если мы больше не друзья, а конкуренты, то не будет ли глупо Соединённым Штатам помогать своему конкуренту становиться ещё сильнее?» — в общем-то, логично рассуждает Ху и призывает изолировать Россию.
Судя по реакции патриотически настроенных блогеров, статья Ху Вэя вызвала похвалу его американских кураторов, а газета «Нью-Йорк таймс» даже разразилась обширным комментарием, что, мол, ещё не всё пропало, в тоталитарном Китае ещё есть здравые силы. Газета не скрывая назвала Ху Вэя и других профессоров китайских вузов бесстрашными людьми, осмелившимися критиковать Россию и позицию китайского правительства, символами либерального крыла в китайской политике.
Позиция прозападных деятелей, подобных Ху Вэю вызывает споры и разногласия в китайском обществе. Многие простые граждане Китая и большая часть интеллектуальной элиты в прозападных и проамериканских взглядах на политику и международные отношения Китая видят угрозу национальным интересам КНР. Однако нельзя отрицать и того, что часть китайского академического сообщества полностью разделяет взгляды Ху и продолжает влиять на мнение общественности о будущем Китая и его месте в мире.
В стране оперируют различные фонды и учебные учреждения, чья связь с США, как правило, тщательно маскируется.
В своей деятельности, под прикрытием культурного и экономического обмена фонды и различные школы английского языка проникают в жизнь общества и используют все возможности для пропаганды западной модели демократии и пресловутых свобод личности, одновременно манипулируя фактами, они критикуют политическую систему КНР. Уже ни для кого в Китае не секрет, что часть «экспертного сообщества», блогеры с различным охватом аудитории, находятся на подпитке заграничных структур. Но «мозговой центр» китайского западничества располагается в научно-исследовательских институтах, редакциях крупных газет и в высших учебных заведениях страны. В своих лекциях именитые профессора и научные работники стараются донести до студентов и слушателей мысли о том, что Китаю нужны перемены, необходимо равняться на США и искать западной поддержки и одобрения.
Другими словами, они провоцируют внутренние конфликты, работают на углубление противоречий между гражданами страны и правительством, подстрекают молодёжь на беспорядки, тем самым создают проблемы для правительства. Представители американских аналитических центров, иезуиты наших дней, часто приезжают в Китай и пытаются вмешиваться в процессы, происходящие в стране. В стране всем, в общем-то, хорошо известно, что в экономических кругах китайской элиты давно окопались специалисты, выступающие за неолиберальный курс развития Китая, тем самым нанося вред прохождению заявленных ещё в 1979 году реформ и политике открытости страны. Как заявляется, неолиберальные экономисты, например, призывают инвестировать в недвижимость и двигаться по пути поддержки низкотехнологичных отраслей и уменьшения мощностей экономики, культивируют идеи о том, что развитие высоких технологий — удел США .
Ху Вэй и его сторонники, как проводники идей фон Белля, пропагандируют западный конституционализм и активно атакуют правовую и политическую системы КНР. Стоит отметить, что поток китайских студентов на Запад в разы превышает количество студентов, обучающихся в учебных заведениях России, или, скажем, той же Белоруссии. Обучение специалистов в финансовой сфере в российских вузах вообще не даже и не рассматривается. Всё преподаётся потенциальным студентам именно так, что лишь западные вузы могут выпускать классных финансистов.
А воспитывая сегодняшних и настоящих финансистов на Западе, даже подкупая ученых, работающих в сфере финансов, тем самым осуществляется контроль над финансовой системой страны. Они обучают и финансируют работы китайских исследователей, направленных на обличение «тенденций радикального национализма» и принижение патриотизма, являющегося эффективным противоядием для американской культурной экспансии.
События последнего года показали, что Россия и Китай обречены не только на добрососедство, но и на плодотворное сотрудничество. Без плодотворного сотрудничества невозможно существование и развития наших стран. Но не зная истории и не понимая значения скрытых за сухими описаниями этой истории процессов, не понимая происходящего в соседней стране, вряд ли возможно правильно выстроить отношения.
Ошибки, совершаемые нами, либо сразу влияют на то, как мы воспринимаем друг друга, либо имеют долгоиграющие последствия. Сейчас мало кто знает, а тем более задумывается над одним незначительным лингвистическим казусом в отношениях между РФ и КНР, произошедшим в первый же день объявления о распаде СССР и о право преемственности России.
Если заглянуть в толковые китайские словари, выпущенные до конца 1991 года, Россия обозначалась двумя иероглифами — «Э» и «го», Э-го — Государство русских людей. В то же время в словарях имелось и прилагательное «элосы» — русские. Судя по рассказам одного из современных российских специалистов по Китаю, в 1991 году он занимал дипломатическую должность в посольстве СССР, на день объявления ликвидации СССР и выхода заявления о право преемственности России, перед посольскими работниками встал вопрос: как перевести новое название нашей родины?
Не вдаваясь в подробности лишь скажем, что из-за непрофессионализма переводчиков новоиспечённого посольства РФ в КНР в МИД Китая ушла депеша о новом названии страны: Россию в одночасье из исторически сложившегося и существовавшего в китайском языке несколько столетий как «Государства русских» сами же русские переименовали в прилагательное «русский» — элосы. Так и живём с этим названием вот уже более тридцати лет.
У русских не хватило чувства языка и знаний, а китайцы с присущей им особенностью публично не выражать мнений приняли сей факт молча. Конечно, можно рассуждать таким образом, что как сложилось, так и сложилось, теперь уже ничего не изменишь. Но дело в том, что «загадочная китайская душа» очень щепетильно относится к смыслам написанного, каждый иероглиф несёт в себе массу смыслов. И приставка «го», государство, имеет важное эмоциональную окраску для китайца. США, Англия, Франция, Германия, Япония, Монголия и даже сравнительно молодая Южная Корея — государства, которые так или иначе имели влияние на Китай, — все пишутся с окончанием «го».
Впрочем, южнокорейцы «го» сами себе приписали, т. к. владели китайской грамотой и знали, какие смыслы скрывает этот иероглиф. Мы же добровольно отказались от иероглифа «го» и тем самым по незнанию принизили нашу историческую значимость в глазах китайцев.
Поэтому, нацеливаясь на сотрудничество и добрососедство с Китаем, в первую очередь нам нужно начать правильно и понятно заявлять о себе. У себя в стране китайцы продолжают работать не только над созданием сильной экономики и вооруженных сил. Китайские интеллектуалы всё сильнее заявляют о необходимости следования традиционной культуре и борьбы с нездоровыми проявлениями западничества, очернением национальной истории, с принижением достижений и успехов китайской цивилизации.
Думается, именно этому стоит и нам поучиться у китайских соседей. Одним из положительных промежуточных итогов СВО, как бы это парадоксально ни звучало, оказалось то, что агрессия Запада и война на уничтожение России во второй раз за сто лет разбудила Китай. В Китае хорошо понимают, что начиная с конца 1960-х годов и по конец 1980-х, США активно использовали КНР в качестве противовеса СССР, отношения между двумя странами улучшались год от года.
Но после распада Советского Союза «медовый месяц» в американо-китайских отношениях начал подходить к концу, и США сразу же изменили свою политику в отношении социалистического Китая: начиная с жёсткой критики подавления студенческих выступлений на площади Тяньаньмэнь, инцидента с авианосцем «Китти Хок» с бомбардировки китайского посольства в Белграде, противостояния в Южно-Китайском море и продаж вооружений Тайваню и заканчивая торговой войной и технологической блокадой, сдерживание Китая со стороны США как никогда раньше приобрело явные формы.
Маски сброшены, промежуточные и конечные цели Запада предельно ясны. Ни у китайского руководства, ни у думающей части китайских граждан не осталось иллюзий в возможности нового «договорняка» а-ля Мао Цзэдун — Никсон. Поэтому Россия должна оседлать эту возможность и одержать победу на Украине.