Отступая на восток, вермахт судорожно пытался создать на любом подходящем рубеже неприступную оборонительную линию, которая остановила бы стремительное продвижение «большевиков». Таким непреодолимым «валом» должны были стать и «Миусс-фронт», и «Днепровский вал». Должны были, но не стали. 28 марта 1944 года пала ещё одна такая линия — «Бугский вал».
Ключом к обороне этого рубежа была столица советского кораблестроения, город Николаев. На подступах к нему немцы создали мощные укрепления, в этом им помогала сама география.
Николаев — один из немногих городов Украины, лежащий на левом берегу реки, у которой он построен. Но вёл к нему тогда (сейчас город сильно разросся) узкий коридор, ограниченный с юга излучиной Южного Буга, а с севера — Ингулом. Немцы перегородили его мощной 25-километровой линией укреплений, плотно прикрытой проволочными заграждениями и минными полями. За ними располагались ДОТы, ДзОТы, траншеи, окопы, противотанковые рвы.
На подступах
Фактически наступление на Николаев началось в тот же день, когда наши войска освобождали Херсон.
13 марта с Кинбурнской косы в глубоком тылу противника высадился передовой отряд 1-го гвардейского укрепрайона (гв. УР). Это было приравненное к бригаде армейское соединение 5-батальонного состава, которому для десантирования через Днепровский лиман дополнительно придали 384-й отдельный батальон морской пехоты (обмп).
Группа обеспечения высадки состояла из взвода морпехов мл. лейтенанта Николая Починина и роты автоматчиков-морпехов героя Таганрогского и Мариупольского десантов уроженца Харьковской губернии ст. лейтенанта Константина Ольшанского. Она высадилась с лодок в 300 метрах севернее села Софиевка, захватили плацдарм и обеспечили высадку основных сил передового отряда. Далее десантники освободили Александровку и двинулись к Николаеву.
Началась оттепель, снег в степи таял, грунтовые дороги (а других здесь не было) раскисли.
384-й обмп продвигался вдоль Южного Буга от моря на север, наступая на левом фланге 28-й армии. В Александровке морпехи уничтожили 80 вражеских солдат и эсэсовцев, которые заперли в церкви местных жителей и собирались сжечь. 15 марта в районе Лупаревского маяка на левом берегу Бугского лимана они вступили в бой с вражеской охраной, которая прикрывала переправу через лиман — с Русской косы на правый берег переправлялся авангард 24-й румынской дивизии. С западной стороны в лиман в этом месте выдается Волошская коса, и ширина переправы достигала всего 2 км. Основные силы румын оторвались от 295-й дивизии 3-го Украинского фронта одессита, генерала армии Родиона Малиновского и торопились сюда.
Десант вступил в бой, который затих только с ночной темнотой. Артиллерийские обстрелы и перестрелки возобновились утром 16 марта.
В окружение попал батальон гвардейцев. Его командир майор Степан Марычев приказал взводу морпехов мл. лейтенанта Починина пробить его снаружи. Всего 23 автоматчика стремительным ударом прорвали позиции румынского полка, вызвав в его рядах панику. Враг был отброшен на полкилометра, батальон гвардейцев вышел из окружения.
По данным 1-го гв. УРа, морпехи уничтожили 800 вражеских солдат и офицеров. Краснофлотец Андрей Стрюков лично убил 15 врагов и расстрелял три расчёта станковых пулемётов. За день до этого он уничтожил 50 вражеских солдат и 3 офицеров, один из них командовал ротой. Всего на 19 марта, когда он получил ранение, на счету Стрюкова было 250 убитых им врагов.
Помимо него, среди отличившихся 16 августа было несколько человек, которым вскоре предстояло стать героями освобождения Николаева. Командир взвода мл. лейтенант Починин в этом бою погиб, но его смерть дорого обошлась врагу — он был отброшен от переправы. На берегу морпехи захватили множество трофеев, в том числе баржу с 15 самолетами.
Вскоре к передовому отряду десанта присоединилась 4-я пулемётно-артиллерийская рота, с которой прибыли 82-мм миномётная батарея и батарея 45-мм орудий. На её вооружении имелись 120 пулемётов и 900 автоматов — это была грозная сила. Когда на следующий день 24-я пехотная дивизия румын попыталась пробиться к переправе, её встретил массированный огонь, и она откатилась обратно. Пушки отразили попытку высадки с катеров у Лупаревой Балки вражеского десанта.
Вскоре к лиману подошла наступавшая от Херсона советская 295-й стрелковая дивизия, и румыны стали отходить на север к Николаеву.
Боеприпасы у 1-го гв. УР и морпехов передовой группы подходили к концу, дороги раскисли, и тогда жители приморских сёл Широкой Балки и Станислова стали доставлять им боеприпасы на себе. По этому же бездорожью от Станислава, где он переправился через Днепровский лиман, в Балабановку (сейчас это микрорайон Николаева) добрался весь 384-й обмп и стал готовиться к штурму.
Штурм вместо десанта
Гитлер специальным приказом объявил Николаев городом-крепостью, это означало, что оставить его без личного приказа фюрера теперь никто не мог.
С востока город прикрыли четыре основных и четыре промежуточных оборонительных рубежа, до предела насыщенные огневыми средствами и оборонительными сооружениями.
О плотности минирования говорят цифры боевых донесений: командир отделения сапёров 588-го отдельного инженерно-саперного батальона Петр Рюмшин, проделав в минных полях 20 проходов, снял 753 противопехотных и 240 противотанковых мин. Командир другого отделения этого же батальона Иван Савицкий снял 576 противопехотных и 170 противотанковых мин. Итого на двоих 1739 мин, а таких сапёров на подступах к Николаеву работали десятки.
В городе закрепилось свыше 22 тысяч немецких и румынских вояк, были даже батальоны власовцев. По вооружениям соотношение было следующим: 136 полевых орудий, 43 противотанковых пушки, 154 миномета и 722 пулемета у немцев против 207 полевых орудий, 348 минометов и 1451 пулеметов у советских дивизий.
Наиболее ожесточенные бои развернулись на южных подступах к Николаеву в посёлках Богоявленск и Широкая Балка (в наше время они стали городскими микрорайонами). Здесь прорывался уже знакомый нам 384-й обмп, хотя морское командование и запретило командованию 28-й армии использовать морпехов, кроме как для десантов. 21 марта 1-я стрелковая рота батальона освободила Богоявленск.
На следующий день артиллерийский обстрел разметал колючую проволоку, вызвал детонацию мин, и морпехи бросились вперёд по направлению к Широкой Балке.
По плану наступать должен был весь николаевский участок фронта, но в сухом остатке в атаку по разбитому минному полю пошли только морпехи. Им с немецкой стороны противостоял 79-й штрафной батальон и власовцы — то есть люди, терять которым было нечего. И вот в раскисшей в кисель от осадков и талой воды грязи с ними сцепились люди в тельняшках. Морпехи взяли одну траншею, прорезали в колючей проволоке проходы, взяли следующую, вышли на окраину Широкой Балки.
Немцы попытались контратаковать вырвавшиеся вперёд роты 384-го омпб во фланг, и тогда комбат майор Фёдор Котанов пустил в ход свой последний «козырь» — роту автоматчиков ст. лейтенанта Ольшанского.
Её задержал пулемёт. Сержант Георгий Савченко, прежде чем его грудь прошила очередь, успел метнуть гранату — пулемёт замолк. Ольшанский закричал: «Мужики, полундра!», — и рота устремилась вперёд. Завязался рукопашный бой. В критический момент вражеский автоматчик выпустил в комроты Ольшанского очередь — его закрыл своим телом парторг сержант Аркадий Буторин. Восемь пулевых ранений не оставили морпеху шансов на жизнь — промучившись сутки, герой умер. В его документах товарищи нашли такую запись:
«Не было случая, чтобы флот опозорил себя. Слава флота была, есть и будет. Если я умру в борьбе с врагом, умру не просто так, а как герой. Вы, друзья, отомстите за меня, не щадите заклятого врага».
В результате батальон удержал отбитые траншеи, завязал бои на окраинах Широкой Балки, но был вынужден остановиться перед мощной линией вражеской обороны — чтобы продвигаться дальше, нужна была серьезная огневая поддержка.
На следующий день майора Котанова вызвали к командующему 28-й армии. Оказалось, что нарком ВМФ адмирал флота Николай Кузнецов, увидев в сводках потерь за Николаев много морпехов, спросил, какие десанты там проводились. Когда он узнал, что таких ценных бойцов используют в качестве обычной пехоты, он потребовал тут же снять их с фронта и использовать только в десантах.
Тут-то и появилась у командования 28-й армии идея высадить в Николаевском порту десант.
Десант
Армия должна была предоставить морпехам плавсредства, но их не было.
24 марта попробовали использовать понтоны, но те оказались совершенно для подобных задач не годными. Выручили местные рыбаки — у них нашлось с десяток рассохшихся баркасов, которые они прятали в скирдах соломы — немцы запрещали выходить в море и реквизировали все плавсредства. Однако баркасы за несколько лет совершенно рассохлись, 24 рыбака стали спешно придавать им хоть какую-то плавучесть.
К вечеру 25 марта были готовы 8 единиц.
Десантников набрали из добровольцев 384-го обмп, недостатка в желающих не было. Командир ст. лейтенант Константин Ольшанский, начавший воевать ещё под Севастополем, и славившейся среди морпехов своей храбростью и удачей, отобрал наиболее боевых. У каждого за спиной была если не оборона Одессы, то Севастополя или Малой земли, если не десант под Мариуполем, то под Таганрогом или Керчью. Сам Ольшанский 10 дней назад получил ранение в щёку, но не обращал на него никакого внимания, считая царапиной. Группе придали 10 сапёров, радиста и 7 проводников из местных рыбаков-подпольщиков. Также ей присвоили радиопозывной — «Меч».
В ночь на 26 марта гружёные оружием и боеприпасами баркасы вышли в лиман. На каждого десантника приходилось по 2000 патронов и десятку гранат. Кроме винтовок и автоматов были ещё противотанковое ружьё и пулемёт.
Погода стояла штормовая, низко на свинцовой водой висела густая облачность, шёл дождь со снегом — одним словом, стояла самая подходящая для десантирования погода.
До Николаевского порта десантникам Ольшанского нужно было пройти всего 15 километров. Из-за шторма это расстояние преодолевали более пяти часов, постоянно вычерпывая из баркасов воду.
Радист группы передал: «21:50 — невозможно идти — заливает лодки. 21:55 — невозможно идти — тонем». В одном из баркасов почти вывалилось дно. Ольшанский приказал причалить к берегу, высадил сапёров и шесть из семи рыбаков — с морпехами остался только Андрей Андреев, сам в 1941-м защищавший Одессу.
На подходе к Николаеву шальная пуля ранила пулемётчика Павла Осипова, но дисциплина в отряде была такая, что он не вскрикнул, ни единым звуком не выдал положение баркасов, и они незамеченными добрались до цели.
«Меч» передал: «01:55 — прошел ворота порта. 04:35 — действую на земле. Определяйте меня по расчету».
Разведчики во главе со старшиной 1-й статьи Юрием Лисицыным без единого звука «сняли» трёх часовых. Сапёры приступили к разминированию, и тут отряд понёс первую потерю — подорвался Василий Бачурин.
Позывной «Меч»
Сначала Ольшанский хотел занять элеватор, но тут выяснилось, что он заполнен зерном — очень горючим материалом, и потому было решено основными силами обороняться в кирпичном здании конторы порта.
В деревянной конторе элеватора засели разведчики и сапёры старшины 1-й статьи Лисицына, в железобетонном свинарнике — отделение старшины 2-й статьи Кирилла Бочковича. Небольшой каменный сарайчик «облюбовал» 19-летний снайпер Георгий Дермановский. В 30 метрах от конторы в железнодорожной насыпи вырыли свои огневые точки пулеметный расчёт Михаила Авраменко и расчёт ПТР уроженца Киевской области Леонида Недогибченко.
Морпехи пробивали в стенах амбразуры, готовили к бою оружие.
Первой их жертвой стал один из двух вражеских возничих какой-то подводы, второй успел убежать. Затем к элеватору приблизились 15 немецких солдат — их подпустили на дистанцию в 30-40 метров и перебили всех до единого. Через час проверить, что за стрельба доносится со стороны элеватора, прибыли уже сразу 100 врагов. Они решили, что в свинарнике засели какие-то подпольщики и окружили его, не догадываясь, что взяты на прицел со всех сторон. Сначала со спины их стали косить кинжальный пулемётный огонь, а потом, когда они попытались укрыться за конторой элеватора, их добили разведчики Лисицына.
Основные силы во главе с Ольшанским пока себя никак не выдавали.
В третий раз в порт уже ворвался целый батальон — около полутысячи врагов, которых прикрывали четыре 75-мм пушки. Пулемётчики взялись истреблять орудийную прислугу, расчёт ПТР дырявил сами пушки. Немцы окружили свинарник и деревянное строение, как вдруг им в спину ударили из конторы порта. Началась паника, немцы бросились, врассыпную оставив на земле сотни трупов. В отряде Ольшанского добавился всего один легкораненый, но это было только начало.
О советском десанте донесли командующему 6-й армии вермахта генерал-полковнику Карлу-Адольфу Холидту. Тот отчитал коменданта Николаева генерал-лейтенанта Эрнста Бормана:
«Располагаю данными, что крупные силы русских высадились в морском порту. Я не могу обеспечить устойчивые боевые действия на фронте, если у меня в спине торчит нож».
К полудню для атаки на портовой элеватор немцы собрали целый полк, подтянули артиллерию.
Тем временем парторг десатнтников капитан Алексей Головлев составил клятву, которую они приняли, а радист в 11:10 передал в штаб батальона: «Мы, бойцы и офицеры, моряки отряда товарища Ольшанского, клянемся перед Родиной, что задачу, стоящую перед нами, будем выполнять до последней капли крови, не жалея жизни. Подписал личный состав».
Четвёртый штурм начался с артобстрела, который морпехи пересидели в подвале. Когда же враг подошёл вплотную, вызвали огонь своей артиллерии на себя. Немцы откатились, снова повели обстрел. Одним из первых от вражеских снарядов погиб проводник Андреев. В атаку пошли три немецких танка. Один удалось подбить из противотанкового ружья.
В 13:20 «Меч» вышел в эфир: «Противник атакует при поддержке сильного огня, отбиваем атаки. Положение тяжелое. Прошу по кв. 84443 дайте быстро». Это был уже второй вызов огня на себя.
И эту атаку удалось отбить, но контору порта атаковали вражеские истребители. От взрыва сброшенных ими бомб обвалились крыша и потолок, завалило штаб Ольшанского. Сам старлей выжил, но рация погибла. Последний раз она выходила в эфир в 15:45.
Подвиг ольшанцев
Вечером немцам удалось поджечь деревянную контору элеватора. Уйти из неё живым смог только командир разведчиков старшина 1-й статьи Лисицын, остальные погибли.
У снайпера Дермановского закончились патроны. Когда в каменное строение, где он укрывался, неосмотрительно зашёл вражеский офицер. 19-летний юноша, практически мальчик, прежде чем его застрелили, успел вцепиться зубами и перегрызть врагу горло.
Из расчётов ПТР и «максима» выжил только командир последнего Михаил Авраменко. Он единственный добрался до конторы порта и принёс оставшиеся патроны — пулемёт разбило.
Взрывом бомбы старшему матросу Валентину Ходыреву оторвало руку. С помощью товарищей он обвесился противотанковыми гранатами и бросился под вражеский танк, разменяв на него свою короткую, но яркую жизнь. Под прикрытием бронетехники внутрь здания ворвались несколько вражеских пехотинцев, их тут же безжалостно перебили.
Вечером Ольшанский вызвал к себе «Лису» — так в батальоне звали его самого опытного разведчика Юрия Лисицына. Старлей передал ему пакет с описание ситуации и приказал идти через линию фронта к своим… и Лисицын прошёл. Он натянул снятую с убитого немецкого офицера шинель, перебинтовал голову, и в таком наряде пробрался к передовой. Ему не повезло уже в самом конце — он подорвался на мине, но перетянул искалеченную ногу жгутом и дополз до своих. Ногу, кстати, врачи ему потом спасли.
Весь следующий день морпехов поддерживали артиллерия и штурмовики, но они не могли висеть в небе и вести огонь постоянно — отряд Ольшанского жгли огнемётами, травили газами.
На утро 28 марта уцелели только восемь морпехов оборонявшегося в свинарнике отделения старшины 2-й статьи Кирилла Бочковича, да ещё четверо потерявших от ранений и газов сознание в здании конторы порта. Из них впоследствии выжил только Николай Щербаков.
После освобождения Николаева в его порту потом собрали более 700 вражеских трупов — результат работы «ольшанцев».
***
Тем временем 27 марта в 21:00, форсировав реку Ингул, с полуострова Аляуды в район судостроительного завода им. 61 Коммунара высадился сводный офицерский десант 130-й стрелковой дивизии 5-й ударной армии, командовал которым майор Алексей Кузьмич Семеренко. Он взял 26 пленных, истребил 60 вражеских солдат и офицеров, но, самое главное, поднял панику.
У врага начался неконтролируемый процесс панического бегства.
К Варваровской переправе пробрались разведчики 99-го гвардейского отдельного мотоциклетного батальона 2-го мотомехкорпуса. На «плечах» удиравших немцев они ворвались на правый берег Южного Буга, взяли мост под контроль, сапёры его разминировали, и вскоре части 28-й и 5-й ударной армий устремились по направлению к Одессе.
Николаев был освобождён.
