Михаил Резникович: У меня две Родины — Украина и Россия
05:57 02.06.2023 (обновлено: 12:22 02.06.2023)
© из личного архива
Украинский театральный режиссер, народный артист Украинской ССР, заслуженный деятель искусств Российской Федерации Михаил Резникович в интервью изданию Украина.ру рассказал о театральной жизни Киева, проблемах культуры и образования, театре русской драмы имени Леси Украинки и классической драматургии.
Михаил Юрьевич Резникович на протяжении многих лет, до конца 2022 года, занимал должность генерального директора — художественного руководителя Киевского Национального академического театра русской драмы имени Леси Украинки, преподавал в Киевском Национальном университете театра, кино и телевидения имени Ивана Карповича Карпенко-Карого.
— Михаил Юрьевич, мы договорились поговорить с вами, прежде всего, о культурной жизни Украины…
— Когда-то в Москве, в театре Станиславского, в 60-е годы, я ставил спектакль по пьесе такого замечательного известного поэта, киевлянина Наума Коржавина «Ни бог, ни царь и ни герой». У него есть такие строки:
«...Что дважды два? Попробуй
разобраться!..»
Еретики шептали, что пятнадцать.
Но обходя запреты и барьеры,
«Четырнадцать», — ревели маловеры…
И всё успев понять, обдумать, взвесить,
Объективисты заявляли: «десять».
Но все они движению мешали,
И их за то потом в тюрьму сажали.
А всех печальней было в этом мире
Тому, кто знал, что дважды два — четыре…
Любовь к родной культуре — это как дважды два — четыре. Она как воздух, ты о ней не задумываешься, просто дышишь. А вот когда дышать становиться трудно, вдруг неожиданно осознаешь, что без этого воздуха, без этой составляющей бытия, без культуры жить просто невмоготу.
Что-то подобное я ощутил, в конце 2022 года, когда в стране, в Национальном академическом театре русской драмы имени Леси Украинки напрочь исчез русский язык, а само лишь напоминание о русской культуре стало невозможно.
Я человек и русской и украинской культуры. Они для меня одно целое, обе неразрывно дороги, близки. Мне кажется, я их неплохо знаю, они помогают жить, становится источниками живых творческих, человеческих эмоций.
Учился я в Ленинграде у выдающегося режиссёра Георгия Александровича Товстоногова, трудился в московском театре имени К. С. Станиславского, большую часть жизни прожил в Украине, во Львове закончил русскую школу в 1955 году, накрепко на многие десятилетия связал свою судьбу с театром Леси Украинки, поставил там более ста спектаклей, воспитал поколения артистов…
12 апреля 2023, 07:06Культура
Взгляд на сегодня через "Тихий Дон" Шолохова. В театре "Русская песня" показали войну, смуту и любовьОдной из ярких театральных премьер этой весны стал спектакль-эпопея "Тихий Дон" в Московском государственном академическом театре "Русская песня". Режиссеру-постановщику Дмитрию Петруню удалось сжать четырехтомный роман Михаила Шолохова в яркий концептуальный рассказ о любви, беде, войнеТо, что происходит с родным мне театром, с русским языком, с русской культурой в Киеве, в стране, меня и оглушает и болит. Мне невыносимо, тоскливо, больно, внутренние примириться со всем этим не могу.
Когда-то мой учитель Товстоногов говорил нам, студентам, что, может быть, главное в профессии - поиск жизненно закономерных неожиданностей в том обществе, в котором живёшь. Как мог, я пытался реализовать это завещание учителя в работе над пьесами самых разных драматургов. Недавно жизнь подбросила для меня ещё одну неожиданность, внезапную, ошеломляющую…
Оказалось, что великое творческое прошлое почти столетней истории нашего театра, спектакли, имена замечательных артистов, «бесценные эмоции, впечатления, потрясение от увиденного, чувство очищения, света в душе, надежды…» — это я цитирую строчки из писем зрителей, они приходят ко мне каждый день. В них зрители пишут, что воспоминания о театре у них не отнять, благодарят, желают мужества, здоровья.
Так вот неожиданное моё личное жизненное потрясение заключается в том, что, оказалось, великое творческое прошлое нашего театра для былых и нынешних киевлян, — а письма шлют мне из разных городов Украины, из Германии, Англии, Люксембурга, — куда более близко, дорого, чем для немалой части молодых артистов нашего театра, тех, кого я учил, кого привёл в театр, да и для части поколение среднего. Это меня почти сразило.
Между тем, это жизнь, реальность. Зрители грустят, им больно от того, что театр угасает, переживают, пишут мне, а внутри театра многие молчат. Хотя, может быть, я неправ, они просто не имеют возможности говорить, боятся. Их тоже можно понять… Вот мир немалых ощущений. Ими сегодня живу.
— Артисты театра не выступают против всего этого — отмены языка, русских пьес?
— Сегодня в Киеве это невозможно.
— Может быть, на уровне кулуарных разговоров…
— Вы несколько идеалистичны — может быть, по вечерам на кухне…
Я, как и многие, в коллективной жизни театра — человек компромиссный. [Владимир] Немирович-Данченко давно сказал: «Театр — всегда компромисс». Но есть красные линии, то, что я принять не могу.
Катастрофа с русской культурой — её запрет, я убежден, приносит гигантский вред духовной культуре Украины.
— Многих деятелей украинской культуры, таких как Леся Украинка, Тарас Шевченко, Василий Симоненко, Максим Рыльский украинская пропаганда превратила в «знамя русофобии», в «политических борцов», хотя их творчество было совершенно другим. На волне всеобщей радикализации и российские СМИ периодически подхватывают эту искаженную картину. Как вы относитесь к этому?
— Я неплохо знаю и жизнь, и творчество Шевченко, сочинил и поставил спектакль из жизни Шевченко в юбилейном 2014 году. Спектакль шел у нас до последнего времени — 9 лет. Шевченко — великий украинский поэт, мыслитель. Всю прозу он писал на русском языке. У него была такая поэма — «Везде один», она тоже написана на русском языке. У Шевченко, как у любого гения, можно найти самое разное: и ненависть, и любовь. Для меня лично эпиграф к его творчеству в его словах: «І чужому научайтесь, й свого не цурайтесь». Сказано и просто, и талантливо, и верно. Когда это есть, тогда возникает гармония и в стране, и в её культуре.
У меня часто спрашивают, откуда у театра русской драмы в Киеве возникло название театр Леси Украинки.
После того как замечательная украинская легенда о Дон Жуане — после Тирсо де Молины, [Жан-Батиста] Мольера, [Александра] Пушкина — была написана Лесей Украинкой драма «Каменный властелин», её дважды в 1914 году и в 1925 пытались поставить в театре и неудачно. После этого считали, что это «лизидрама», пьеса для чтения.
В 1939 году руководитель театра выдающийся режиссёр — он начинал ещё с Константином Станиславским, Константин Павлович Хохлов поставил эту пьесу в Киеве, в нашем театре. Шёл спектакль с огромным успехом, пьеса обрела второе дыхание, её начали ставить и в других театрах, а правительство Украины, в юбилейном для Леси Украинки феврале 1941 года, присвоило нашему театру имя великой поэтессы.
С этого времени этот спектакль не сходил с афиши театра. Последнюю, пятую редакцию я поставил в 2002 году. Премьера состоялась во время наших гастролей в Москве в помещении вахтанговского театра. Спектакль на аншлагах шел в театре до начала войны.
В нашем театре в разные годы с успехом шли спектакли по пьесам [Александра] Корнейчука, [Ивана] Микитенко, [Ивана] Кочерги, [Николая] Зарудного, три спектакля я поставил по романам очень хорошего украинского писателя Павла Архиповича Загребельного. По сути театр был проводником и русской и украинской культуры.
Мне кажется, очень большой просчет в образовании Украины да и России заключается в том, что в нашем двадцать первом веке всё меньше и меньше в школе постигали великую классику, украинскую, русскую, во многом к ней относились формально. Утрачено было понимание, что классики сказали о человеке всё — и ужасное, и прекрасное, вскрыли его тайную внутреннюю жизнь.
Классика, если её вдумчиво постичь, может помочь человеку в обретении духовной гармонии, цельности, в понимании движения человечества из вчера в завтра. По воздействию на душу человека влияние классики я могу в чем-то сравнить с влиянием церкви, если только вовлечь в неё юную людскую душу без дидактики, начетничества. Тогда она действительно может глаголом зажечь сердца людей.
В этом направлении я постигал украинскую классику в семнадцатой, русской школе города Львова. Моё прикосновение к миру Шевченко, [Михаила] Коцюбинского, Ивана Франко, Леси Украинки не было формальным. За это я и поныне благодарен моим былым учителям. Оказалось, что я глубже, полнее погружен и люблю великую украинскую классику, чем мои студенты в театральном университете имени Карпенко-Карого. Я, после общения с ними, с полным основанием могу это сказать. Выпустил я более чем за 40 лет одиннадцать выпусков артистов.
И это не их вина. Это беда. А вина у тех, кто мало внимания уделял масштабу личности учителя, его духовной миссии в воспитании подрастающего поколения, всячески не ценил учителей, не считал их главными, ведущими в становлении молодых, не поощрял их экономически.
Реально задумался я над всем этим лет двадцать пять тому назад, во время гастролей нашего театра в Мюнхене. Там шла европейская конференция славистов. Однажды, в свободное от репетиций время, я зашёл на одно заседание. Выступал французский профессор, славист. То, что он сказал, в какой-то мере, ошеломило меня. Он говорил о том, что европейская культура зиждется на трёх китах: античности, Возрождении — ну всё это я проходил по истории культуры ещё в театральном институте. Но третий кит оказался для меня неожиданным. Он сказал, что третий кит европейской культуры — великая русская литература девятнадцатого века и перечислил: Пушкин, [Михаил] Лермонтов, [Николай] Гоголь, [Иван] Тургенев, [Фёдор] Достоевский, [Лев] Толстой, [Антон] Чехов…
С этим утверждением кто-то может и поспорить. Но бесспорно одно: великая русская классическая литература открыла людям в человеке всё — прекрасное и ужасное, величие духа, бесконечную отзывчивость, душевную мудрость и ужас приспособляемости и ещё много, много. Одна может послужить духовным ориентиром, если в неё вчитаться, всмотреться, увлечься ею… Но можно и пройти мимо. Мне кажется, духовный уровень театра и на Украине, и в России, и в Европе в последнее время стремительно падает. По-своему в каждой стране, но движется вверх по лестнице, идущей вниз. Может быть, стоит начать делать какие-то выводы.
30 августа 2020, 10:01"Вокруг Булгакова"
«Вокруг Булгакова»: последняя пьесаСчитается, что последним произведением Булгакова является роман «Мастер и Маргарита». Булгаков действительно продолжал его редактировать до самой смерти, но в целом роман был закончен 23 мая 1938 года и дальнейшие правки носили текстологический характер. Действительно же последним произведением была пьеса «Батум», написанная в январе-июле 1939 годаМне кажется, подлинное глубокое приобщение к миру классики может сделать человека и лучше, и чище. Театр, кино в этом одни из первых помощников. Ведь практически классики выразили то, о чем сказал поэт, киевлянин Наум Коржавин: «Каждое мгновение нашей жизни — мгновение современности и в тоже время мгновение вечности. Задача художника — делать мгновение современности мгновением вечности».
Классикам это удавалось. Классика — великий нравственный учитель жизни. Как этого нам недостаёт во всех движениях нашей жизни.
Не убеждён, что напрямую культура может изменить жизнь людей, предотвратить войны. Но она может очень помочь людям просто задуматься над тем, что было, что есть и что может быть. Кому-то всё это может показаться нелепым, ненужным… Каждому свое.
— А что сейчас ставят украинские театры?
— Могу сказать только, что они не ставят ничего русского — ни классику, ни современные пьесы. А все остальное они ставят в меру своих сил, возможностей, дарования.
— До Майдана (и частично после него) на Украине проводилось множество театральных фестивалей, в которых участвовали российские и белорусские коллективы. Сейчас, когда это невозможно, украинские театры выстраивают взаимодействие с труппами, режиссерами из других стран, из ЕС? Есть позитивные примеры?
— Трудно сказать. Может быть, есть… Не знаю.
Я последний год живу в Лондоне. Могу сказать, что в Лондоне сегодня есть очень интересный спектакль по пьесе Теннесси Уиляьмса «Трамвай "Желание"». Там уровень духовной жизни и современных средств выразительности очень высок.
На Украине за 40 с чем-то лет я выпустил 11 театральных курсов — 9 украинских и 2 русских. Мне кажется, театральное образование на Украине угасает. Для того чтобы выразить духовный мир человека, нужно иметь и душу, и профессию. Так вот с профессией сегодня не всё в порядке.
— Институт имени Карпенко-Карого считается, во-первых, лучшим творческим вузом Украины, во-вторых, в нем до последнего сохранялся русскоязычный курс, когда уже нигде на Украине его не было. Как это удалось?
— До последнего времени это было естественно. Русский курс около 30 лет вел очень хороший артист нашего театра Николай Николаевич Рушковский. Два русских курса — в 90-е и в начале 2000-х — выпустил я. И никто этому не сопротивлялся, это было естественно. А потом это стало в какой-то мере запретно.
Знаете, есть в этом что-то не совсем естественное, когда в Таджикистане 340 русских школ, а на Украине еще до начала войны уже не было ни одной.
— На фоне всеобщей катастрофы, вы можете отметить что-нибудь положительное в украинском театре и кино сегодня?
— Я могу сказать, что, как может, держит культурный уровень театр Франко (киевский. — Ред.), там есть замечательные актеры. До последнего времени наш театр (русской драмы. — Ред.) любили зрители. У меня примерно страниц 50—60 объяснений в любви зрителей, и не только киевлян, но и из других городов Украины, и из других стран.
Что касается кино, я дружил с [Сергеем] Параджановым и считаю, что «Тени забытых предков» — гениальный фильм, вершина гармонии украинского кинематографа. Сейчас, может быть, что-нибудь и есть, но я занят больше театром.
— В обществе сейчас много нездорового, радикализация, агрессия. Может ли искусство, культура переломить эту ситуацию?
— Что могли сделать люди искусства в Германии с 33-го по 45-й год?
— Стефан Цвейг писал, находясь в Австрии, далекие от всего этого произведения, оперные либретто отправлял в Германию…
— Конечно. Был [Эрих Мария] Ремарк, был Стефан Цвейг, был Томас Манн. Но все это было вне Германии. Вы спрашиваете меня про Украину. Сложно сказать… Единственное, что я знаю и во что верю, все пройдет. Пройдет и это. Вечная заповедь.
Все десятилетия в театре я пытался заниматься поисками правды в поступках человека, иногда удавалось. Всегда сомневался, относился критически к тому, что я умею, был более наивен и добр, чем это полагается руководителю, и многие мои сегодняшние беды от этого, никогда не предавал своих учителей. У меня две Родины: и Украина, и Россия. Одну я почти потерял. Нужен ли я другой, не знаю…
Dum spiro, spero, — когда-то во Львове, мы учили латынь, — «пока дышу — надеюсь».
Я очень люблю театр. Я раньше не задумывался над словами Горького из «На дне» о том, что «ложь — религия рабов и хозяев, а правда — бог свободного человека», но, честно говоря, пришлось задуматься. Единственное, что понимаю на этом этапе своей уже немолодой жизни, — это то, что человек не властен над обстоятельствами. Но он может обратить их или в добро, или во зло. У моего товарища, хорошего русского прозаика и драматурга Михаила Рощина, есть пьеса «Спешите делать добро». Я пытался.
