https://ukraina.ru/20230512/1046160543.html
Геннадий Алехин: Когда мне сказали, что Россия взяла Харьков, я понял, что битва с ВСУ будет долгой
Геннадий Алехин: Когда мне сказали, что Россия взяла Харьков, я понял, что битва с ВСУ будет долгой - 12.05.2023 Украина.ру
Геннадий Алехин: Когда мне сказали, что Россия взяла Харьков, я понял, что битва с ВСУ будет долгой
Простых решений, которые позволили бы победить в ходе СВО, нет. Но если в силу каких-то причин и обстоятельств не будет политического вмешательства в дела военных (переговорные процессы), российской армии по силам выполнить эти задачи
2023-05-12T13:44
2023-05-12T13:44
2023-05-12T15:44
интервью
сво
вс рф
всу
харьков
мобилизация
иностранные наемники
информационная война
чечня
/html/head/meta[@name='og:title']/@content
/html/head/meta[@name='og:description']/@content
https://cdnn1.ukraina.ru/img/07e6/07/0d/1036281924_199:9:941:426_1920x0_80_0_0_b8556af508660d42d520cb3bde28362d.jpg
Но это, мягко говоря, будет очень непросто, считает военный обозреватель, полковник запаса, пресс-секретарь Объединенной группировки федеральных сил во время Второй чеченской кампании Геннадий Алехин. Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.— Геннадий Тимофеевич, на днях вышла ваша книга в соавторстве с Сергеем Бережным под названием «Донбасская дуга: спецоперация продолжается». В чем ее основная идея? Это хронология боевых действий? Набор фронтовых историй? Или попытка общего анализа происходящего?— Это все, что вы перечислили.Сразу скажу, что книга писалась на коленке по горячим следам. Когда начались события 24 февраля, меня и Сергея Бережного попросили прикрыть Харьковское направление в информационном плане. Вот мы и выступали в качестве спецкоров фронтового агентства AnnaNews.У меня за плечами есть определенный опыт работы на информационном фронте во время чеченских кампаний. Сергей Александрович тоже в теме. Он постоянно ездил в Донбасс еще с 2014 года. Поэтому мы просто решили вести своеобразные дневники.Я вел хронику, потому что я постарался предвидеть на два шага вперед, как могут дальше развиваться события. Кстати, многие уже не помнят, что было 25 февраля, а что было 3 марта. И когда я вел такой дневник, я пытался вычленить определенные детали. Меня интересовали ход боевых действий, настроения жителей Харькова, тактика ВСУ, роль западных наемников. Так что я старался отойти от статистики и показать ход СВО в публицистической манере.Дело в том, что в начале СВО мы опирались только на официальные сводки Минобороны. Но информационная политика ведомства, когда оно публиковало статистические данные, слабо воспринималась в обществе. Нужны были новые формы.Я с первого дня трезвонил, что в зоне СВО необходимо создать мобильные пресс-центры при штабе Объединенной группировки и пресс-центры группировок. Но они появились только на девятый месяц кампании. Кстати, пресс-центром группировки «Юг» руководит мой воспитанник Вадим Астафьев. В Чечне он был старшим лейтенантом, а теперь полковник.Я хочу сказать, что если Генштаб вносит коррективы в ходе боевых действий, то коррективы нужны и в информационном сопровождении СВО.— Помните ли вы конкретный момент, когда лично поняли, что СВО быстро провести не получится и что это надолго?— Я не хочу хвастаться, но я понял это уже 24 февраля в 11:00. Мне стали поступать звонки: «Тимофеевич, Харьков взят». Я говорю: «Ребята, не торопитесь». А через неделю появились сообщения о боях в населенных пунктах Дергачи, Северная Салтовка и Алексеевка. Я обладал какой-то информацией и понял, что блицкрига точно не получится.А когда я весной побывал непосредственно в зоне боевых действий, получил информацию от своих источников в Харькове и непосредственно от Сергея Бережного (который в своем немолодом возрасте часто бывал «за лентой», решая гуманитарные вопросы и вопросы снабжения), я понял, что вооруженный конфликт точно не закончится в 2022 году. А после оставления Балаклеи, Изюма и Купянска я вообще не берусь сказать, сколько он еще продлится.— Можно ли объяснить наши проблемы исключительно тем, что Украина настроилась серьезно воевать, а у нас не хватило личного состава?— Есть особенность, о которой знают все, но на которую почему-то мало обращают внимание. На стороне ВСУ воюют те же самые русские люди.Еще в конфликте 2014—2015 годов был пример, который, наверняка, повторяется и сейчас. Наши брали высоту, которую удерживали десантники из аэромобильной бригады ВСУ. Там чуть ли не до рукопашного боя дошло. И вэсэушники кричали нашим: «Русские не сдаются». Это поразительный факт.Что касается наших сил и средств, то сначала линия фронта достигала 3000 км. Потом она сузилась до 1000 км. Естественно, сил и средств не хватало. Поэтому мы провели частичную мобилизацию. А касательно средств, то вся страна собирала на беспилотники, тепловизоры и обмундирование. И в каком-то виде эта проблема существует и теперь. Вопрос в том, как мы решим задачи со снабжением, кадрами и боевым слаживанием подразделений из числа мобилизованных. Тот же снарядный голод всем не дает покоя.Мы же прекрасно понимаем, что летняя кампания 2023 года пройдет в жестком режиме в виде наступлений, контрнаступлений, упреждающих ударов, охватов или прорывов. Все это будет. Вопрос в том, извлекли ли мы уроки 2022 года с Харьковской и Херсонской областью.— Почему вы думаете, что что-то будет? Зимой мы рассуждали, когда ВС РФ пойдет в наступление, а теперь уже устали гадать, будет ли наступление ВСУ? Сегодня ночью в телеграм-каналах опять разгонялась истерика…— Истерика разгоняется. История с якобы наступлением на Белгород — это просто какой-то ужас. Информационная составляющая играет определенную роль. Этим умело пользуется украинская сторона, которая вбрасывает фейки. Мы в медийном плане отстаем. Надо дорабатывать.Ход боевых действий усилится, потому что столько техники и личного состава не могут находиться на линии соприкосновения долгое время. А скрытные перемещения и попытки прощупать оборону — это обычный закон войны. Просто сейчас учитываются современные средства космической разведки, беспилотников, войсковой и агентурной разведки.Украинцам активно помогают натовские кураторы в части разведданных. Поставляют им технику, вооружения и снаряды. Хотя и Шойгу недавно на совещании с руководящим составом Вооруженных сил заявлял, что у нас производство некоторых типов снарядов увеличили в три раза, а некоторых вообще в девять и десять раз. Это уже о чем-то говорит.— Поговорим об опыте Чечни. Если сравнивать боеспособность вэсэушников и боевиков, то и те и другие мотивированы, маневренны и хорошо владеют тяжелым оружием. Как меняется эффективность украинской армии по сравнению с тем, как менялась эффективность боевиков?— Сразу скажу о том, что меня кольнуло.У нас продолжаются непонятные разборки с переходом на личности между Пригожиным и руководством Минобороны. Это никого не красит. С таким я сталкиваюсь впервые. На Северном Кавказе такого не было вообще. Да, журналисты пытались стравить двух известных генералов: Трошева (моего шефа) и Казанцева. Но надо отдать должное нашим военачальникам, что они прямо отказывались комментировать все эти сплетни и слухи.Еще меня задели слова Пригожина, что во Второй чеченской кампании наши войска якобы воевали с 15-летними абреками, которые спустились с гор. Евгений Викторович, я не знаю, где в это время находились вы, но я тогда находился в зоне боевых действий. И я видел, что нам противостояли хорошо обученные и мотивированные боевики, которые три года после подписания позорного Хасавюртовского договора готовились в лагерях.Их обучали инструкторы с Ближнего Востока. Наемников там тоже было немерено. Да, у боевиков не было техники и тяжелого вооружения (авиация была уничтожена еще в Первую чеченскую). В основном они действовали как диверсионно-разведывательные группы в горах и ущельях. Их подпитка шла через Грузию в районе Итум-Кали. Им предоставлялись минометы, винтовки, автоматы и немного ствольной артиллерии. А сейчас на Украину везут не только оружие советского образца из стран Варшавского договора, но и модернизированные вооружения («Хаймарсы» и М-777). Даже F-16 им могут поставить.Так что не надо ставить под сомнение тезис о том, что мы воюем с НАТО. Это так и есть. Только на Украине не воюют подразделения натовских стран, хотя наемников много.Хочу еще отметить, что людские ресурсы Украины, несмотря на большие потери, не иссякли. Весь 2022 год и первые месяцы 2023 года их штучные специалисты (командиры расчетов и средний офицерский уровень) проходят переподготовку на военных базах в Великобритании, Польше и Харьковской области. Это дает свои результаты, потому что ВСУ по-прежнему ведут бои.Более того, мы не видим массового бегства населения из Украины. Это у нас бежали через Верхний Ларс в Грузию, а у них такого в массовом количестве не было. Можно сколько угодно говорить, что их насильно не выпускают, но ряды ВСУ пополняются регулярно.— Есть ли у нас время, чтобы вести такой затяжной конфликт?— Понятно, что чем быстрее будут решены поставленные задачи, тем лучше. Ресурсов у нас достаточно. И мы сейчас находимся в таком положении, что если мы не достигнем цели СВО, национальная безопасность России останется под угрозой. Нельзя допустить существование в нашем подбрюшье такой Украины. Отступать некуда.— Есть ли простые решения, которые позволили бы нам одержать победу, например, провести еще одну мобилизацию или взорвать мосты через Днепр?— Простых решений нет.Но если в силу каких-то причин и обстоятельств не будет политического вмешательства в дела военных (переговорные процессы), нашей армии по силам выполнить эти задачи. Но это, мягко говоря, будет очень непросто.Есть один момент, который меня немного ободрил. В начале мая я часто бывал в военных госпиталях, где я беседовал с ранеными солдатами и офицерами из числа контрактников и добровольцев от 25 до 50 лет с разных регионов страны. Они откровенно мне рассказывали многие вещи — как положительные, так и отрицательные.Больше всего меня поразило, что ни у кого из них (у кого-то сквозное ранение, кто-то с аппаратом Илизарова) не было подавленного настроения. Ни у кого из них не было осунувшихся и потухших взглядов. Они просто наперебой рассказывали о своих проблемах, но все они были готовы вернуться в строй после ранений. Настрой боевой.Это важно. Но и проблем достаточно.
https://ukraina.ru/20220513/1033957932.html
https://ukraina.ru/20230511/1046126581.html
https://ukraina.ru/20230511/1046100018.html
https://ukraina.ru/20230511/1046123439.html
харьков
чечня
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
2023
Новости
ru-RU
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
интервью, сво, вс рф, всу, харьков, мобилизация, иностранные наемники, информационная война, чечня
Но это, мягко говоря, будет очень непросто, считает военный обозреватель, полковник запаса, пресс-секретарь Объединенной группировки федеральных сил во время Второй чеченской кампании Геннадий Алехин. Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.
— Геннадий Тимофеевич, на днях вышла ваша книга в соавторстве с Сергеем Бережным под названием «Донбасская дуга: спецоперация продолжается». В чем ее основная идея? Это хронология боевых действий? Набор фронтовых историй? Или попытка общего анализа происходящего?
— Это все, что вы перечислили.
Сразу скажу, что книга писалась на коленке по горячим следам. Когда начались события 24 февраля, меня и Сергея Бережного попросили прикрыть Харьковское направление в информационном плане. Вот мы и выступали в качестве спецкоров фронтового агентства AnnaNews.
У меня за плечами есть определенный опыт работы на информационном фронте во время чеченских кампаний. Сергей Александрович тоже в теме. Он постоянно ездил в Донбасс еще с 2014 года. Поэтому мы просто решили вести своеобразные дневники.
Я вел хронику, потому что я постарался предвидеть на два шага вперед, как могут дальше развиваться события. Кстати, многие уже не помнят, что было 25 февраля, а что было 3 марта.
И когда я вел такой дневник, я пытался вычленить определенные детали. Меня интересовали ход боевых действий, настроения жителей Харькова, тактика ВСУ, роль западных наемников. Так что я старался отойти от статистики и показать ход СВО в публицистической манере.
Дело в том, что в начале СВО мы опирались только на официальные сводки Минобороны. Но информационная политика ведомства, когда оно публиковало статистические данные, слабо воспринималась в обществе. Нужны были новые формы.
Я с первого дня трезвонил, что в зоне СВО необходимо создать мобильные пресс-центры при штабе Объединенной группировки и пресс-центры группировок. Но они появились только на девятый месяц кампании.
Кстати, пресс-центром группировки «Юг» руководит мой воспитанник Вадим Астафьев. В Чечне он был старшим лейтенантом, а теперь полковник.
Я хочу сказать, что если Генштаб вносит коррективы в ходе боевых действий, то коррективы нужны и в информационном сопровождении СВО.
— Помните ли вы конкретный момент, когда лично поняли, что СВО быстро провести не получится и что это надолго?
— Я не хочу хвастаться, но я понял это уже 24 февраля в 11:00. Мне стали поступать звонки: «Тимофеевич, Харьков взят». Я говорю: «Ребята, не торопитесь». А через неделю появились сообщения о боях в населенных пунктах Дергачи, Северная Салтовка и Алексеевка.
Я обладал какой-то информацией и понял, что блицкрига точно не получится.
А когда я весной побывал непосредственно в зоне боевых действий, получил информацию от своих источников в Харькове и непосредственно от Сергея Бережного (который в своем немолодом возрасте часто бывал «за лентой», решая гуманитарные вопросы и вопросы снабжения), я понял, что вооруженный конфликт точно не закончится в 2022 году.
А после оставления Балаклеи, Изюма и Купянска я вообще не берусь сказать, сколько он еще продлится.
— Можно ли объяснить наши проблемы исключительно тем, что Украина настроилась серьезно воевать, а у нас не хватило личного состава?
— Есть особенность, о которой знают все, но на которую почему-то мало обращают внимание. На стороне ВСУ воюют те же самые русские люди.
Еще в конфликте 2014—2015 годов был пример, который, наверняка, повторяется и сейчас. Наши брали высоту, которую удерживали десантники из аэромобильной бригады ВСУ. Там чуть ли не до рукопашного боя дошло. И вэсэушники кричали нашим: «Русские не сдаются». Это поразительный факт.
Что касается наших сил и средств, то сначала линия фронта достигала 3000 км. Потом она сузилась до 1000 км. Естественно, сил и средств не хватало. Поэтому мы провели частичную мобилизацию.
А касательно средств, то вся страна собирала на беспилотники, тепловизоры и обмундирование. И в каком-то виде эта проблема существует и теперь. Вопрос в том, как мы решим задачи со снабжением, кадрами и боевым слаживанием подразделений из числа мобилизованных. Тот же снарядный голод всем не дает покоя.
Мы же прекрасно понимаем, что летняя кампания 2023 года пройдет в жестком режиме в виде наступлений, контрнаступлений, упреждающих ударов, охватов или прорывов. Все это будет. Вопрос в том, извлекли ли мы уроки 2022 года с Харьковской и Херсонской областью.
— Почему вы думаете, что что-то будет? Зимой мы рассуждали, когда ВС РФ пойдет в наступление, а теперь уже устали гадать, будет ли наступление ВСУ? Сегодня ночью в телеграм-каналах опять разгонялась истерика…
— Истерика разгоняется. История с якобы наступлением на Белгород — это просто какой-то ужас. Информационная составляющая играет определенную роль. Этим умело пользуется украинская сторона, которая вбрасывает фейки. Мы в медийном плане отстаем. Надо дорабатывать.
Ход боевых действий усилится, потому что столько техники и личного состава не могут находиться на линии соприкосновения долгое время. А скрытные перемещения и попытки прощупать оборону — это обычный закон войны. Просто сейчас учитываются современные средства космической разведки, беспилотников, войсковой и агентурной разведки.
Украинцам активно помогают натовские кураторы в части разведданных. Поставляют им технику, вооружения и снаряды. Хотя и Шойгу недавно на совещании с руководящим составом Вооруженных сил заявлял, что у нас производство некоторых типов снарядов увеличили в три раза, а некоторых вообще в девять и десять раз. Это уже о чем-то говорит.
— Поговорим об опыте Чечни. Если сравнивать боеспособность вэсэушников и боевиков, то и те и другие мотивированы, маневренны и хорошо владеют тяжелым оружием. Как меняется эффективность украинской армии по сравнению с тем, как менялась эффективность боевиков?
— Сразу скажу о том, что меня кольнуло.
У нас продолжаются непонятные разборки с переходом на личности между Пригожиным и руководством Минобороны. Это никого не красит. С таким я сталкиваюсь впервые. На Северном Кавказе такого не было вообще.
Да, журналисты пытались стравить двух известных генералов: Трошева (моего шефа) и Казанцева. Но надо отдать должное нашим военачальникам, что они прямо отказывались комментировать все эти сплетни и слухи.
Еще меня задели слова Пригожина, что во Второй чеченской кампании наши войска якобы воевали с 15-летними абреками, которые спустились с гор. Евгений Викторович, я не знаю, где в это время находились вы, но я тогда находился в зоне боевых действий. И я видел, что нам противостояли хорошо обученные и мотивированные боевики, которые три года после подписания позорного Хасавюртовского договора готовились в лагерях.
Их обучали инструкторы с Ближнего Востока. Наемников там тоже было немерено. Да, у боевиков не было техники и тяжелого вооружения (авиация была уничтожена еще в Первую чеченскую).
В основном они действовали как диверсионно-разведывательные группы в горах и ущельях. Их подпитка шла через Грузию в районе Итум-Кали. Им предоставлялись минометы, винтовки, автоматы и немного ствольной артиллерии. А сейчас на Украину везут не только оружие советского образца из стран Варшавского договора, но и модернизированные вооружения («Хаймарсы» и М-777). Даже F-16 им могут поставить.
Так что не надо ставить под сомнение тезис о том, что мы воюем с НАТО. Это так и есть. Только на Украине не воюют подразделения натовских стран, хотя наемников много.
Хочу еще отметить, что людские ресурсы Украины, несмотря на большие потери, не иссякли. Весь 2022 год и первые месяцы 2023 года их штучные специалисты (командиры расчетов и средний офицерский уровень) проходят переподготовку на военных базах в Великобритании, Польше и Харьковской области. Это дает свои результаты, потому что ВСУ по-прежнему ведут бои.
Более того, мы не видим массового бегства населения из Украины. Это у нас бежали через Верхний Ларс в Грузию, а у них такого в массовом количестве не было. Можно сколько угодно говорить, что их насильно не выпускают, но ряды ВСУ пополняются регулярно.
— Есть ли у нас время, чтобы вести такой затяжной конфликт?
— Понятно, что чем быстрее будут решены поставленные задачи, тем лучше. Ресурсов у нас достаточно. И мы сейчас находимся в таком положении, что если мы не достигнем цели СВО, национальная безопасность России останется под угрозой. Нельзя допустить существование в нашем подбрюшье такой Украины. Отступать некуда.
— Есть ли простые решения, которые позволили бы нам одержать победу, например, провести еще одну мобилизацию или взорвать мосты через Днепр?
Но если в силу каких-то причин и обстоятельств не будет политического вмешательства в дела военных (переговорные процессы), нашей армии по силам выполнить эти задачи. Но это, мягко говоря, будет очень непросто.
Есть один момент, который меня немного ободрил. В начале мая я часто бывал в военных госпиталях, где я беседовал с ранеными солдатами и офицерами из числа контрактников и добровольцев от 25 до 50 лет с разных регионов страны. Они откровенно мне рассказывали многие вещи — как положительные, так и отрицательные.
Больше всего меня поразило, что ни у кого из них (у кого-то сквозное ранение, кто-то с аппаратом Илизарова) не было подавленного настроения. Ни у кого из них не было осунувшихся и потухших взглядов. Они просто наперебой рассказывали о своих проблемах, но все они были готовы вернуться в строй после ранений. Настрой боевой.
Это важно. Но и проблем достаточно.
