https://ukraina.ru/20220601/1034070922.html
«Как ты здесь оказался». Обратная сторона репортажа о военных действиях
«Как ты здесь оказался». Обратная сторона репортажа о военных действиях - 13.07.2022 Украина.ру
«Как ты здесь оказался». Обратная сторона репортажа о военных действиях
Специальную военную операцию на Украине многие видят глазами журналистов - военных и гражданских, которые должны подавать информацию объективно. Но есть и субъективный взгляд - обратная сторона репортажа. У корреспондентов Украины.ру есть личный взгляд на боевые действия
2022-06-01T13:16
2022-06-01T13:16
2022-07-13T11:11
эксклюзив
украина
россия
сво
/html/head/meta[@name='og:title']/@content
/html/head/meta[@name='og:description']/@content
https://cdnn1.ukraina.ru/images/sharing/article/1034070922.jpg?10335025851657699895
«Как ты сюда добрался?» — этот вопрос слышал каждый журналист. Особенно в прифронтовой полосе, особенно у передовой, особенно, если идет бой. Переводится эта фраза, конечно, так: «Что ты тут делаешь? Зачем ты мне сдался? Как от тебя избавиться?» И звучит в ней, естественно, не восхищение нежданным экстремальным туристом (тоже мне Федор Конюхов) — кого волнует, какие блок-посты ты обходил, и что говорил патрулям — а желание понять, чего от тебя ждать.Так говорил командир батальона, штурмовавшего дом по улице Мира в Мариуполе. Он, отвернувшись и держа в опущенной руке рацию, в эфире которой звучал бой — нужны были «карандаши» и «коробочки», и «Шмели», чтобы выжечь кого-то из окна в панельке — слушал мою сбивчивую речь. У комбата была такая манера слушать — стоя вполоборота, это я узнал потом, когда добрался до «Азовстали», а тогда я видел его в первый раз. И он меня тоже. Пока же он стоял и принимал решение — что делать.Когда принял, кивнул на окровавленный бронежилет, лежащий в палисаднике рядом с типичным советским бордюром — таким, которым были украшены сотни городов бывшего СССР — и сказал: «Его только что вынесли из этого дома. Его уже нет. Там снайпер бьет, головы не поднять». На этом разговор был окончен — больше объяснений не будет, иди отсюда. Тогда я понял, что иногда спорить нет смысла.На обратном пути от передовой боец, чтобы, наверное, сгладить впечатление от резкости (оправданной) комбата, предложил: «Хотите, я покажу вам мину?» Мина это было интересно, но не очень, мин вокруг было много — как много было брошенной украинской формы, она валялась пятнами защитных цветов почти в каждом дворе, боеприпасов, сгоревших квартир и разрушений. Были и тела мертвых. Чуть дальше по улице лежали несколько человек — гражданских, выкошенных каким-то снарядом. Но я согласился на мину, тем более, рядом с ней во дворе сидела компания мирных — пьяная, не только от алкоголя, но и от ощущения безвластия в городе. На фотографии получался такой себе пикник среди городских боев — вешки, которыми обозначили «тээмку» (советскую противотанковую мину ТМ), а за ними сидящие на скамеечке в своем дворе люди. Их тоже интересовало, как я здесь оказался. И крайне редкий случай в Мариуполе — один из захмелевшей от войны и спирта участников ужина под открытым небом — начал предъявлять претензии за начало того, что называют Специальной военной операцией, оказался практически «славаукраинцем». Людям, которые пили рядом с идущим боем, надо отдать должное — они быстро сориентировались и нашли ответ на вопрос: «Что ты тут делаешь?» Как что — помогаешь вытащить пожилую женщину, которая в самом начале боев за Мариуполь выпала из своей горящей квартиры, не сломав ни одной кости, но получив ожоги. И эта галдящая во дворе компания кормила несчастную, ухаживала за ней, и едва появилась возможность — с готовностью потащила ее — невероятно тяжелую и стонущую — туда, откуда ее могли забрать в больницу. Единственный, кто попытался откосить от участия в общем деле — возмущавшийся всем почти «славаукраинец» (хотя, как узнаешь взгляды человека за пару реплик?). Тогда я понял, что иногда человек громко выступает просто так.«Как ты сюда добрался?» — так говорил и боец народной милиции на улице перед «Азовсталью». Тогда этот вопрос не звучал как «Зачем ты тут?». Рослому резервисту было на самом деле интересно — как я до него добрался. «Ты по минному полю прошел, тут везде растяжки», — он с вежливым любопытством ждал ответа. Я обернулся и увидел резко, в первый раз, как будто зрение мое только обрело возможность фокусироваться, тоненькие, еле заметные струнки, тянущиеся к минам — улицу, по которой я только что прошел, уставили взрывными устройствами. Улицу, по которой я побежал только потому, что другой боец на мое «Здесь можно пройти?» бросил «Попробуй». А, увидев, что я сразу рванул с места, выждал какое-то время, после того, как я скрылся за забором здания что-то прокричал вслед, а потом рванул тоже — но в другую сторону. Очевидно, чтобы не видеть, что будет дальше. Тогда я вернулся по тому же самому пути, по которому бежал до этого. И понял, что в зоне боевых действий нельзя надеяться на чудаков.«Как вы здесь оказались?» — интересовались в комендатуре Изюма, потому что в комендатуре принято интересоваться, кто и куда едет на подконтрольной территории. И пока комендант определял, куда журналистам дальше ехать, солдат комендатуры читал краткую краеведческую лекцию: «Сначала они на нас косились, а потом, когда укропы начали обстреливать город, явно смягчились. А тут город на две части поделен — одна пророссийская, другая — вроде проукраинская, но потом все же пророссийская. Так, вроде, исторически повелось». А в комендатуре никак не могли найти часть, куда я направлялся. Тогда я понял, вернее еще раз убедился, что война — это хаос, и официальные структуры могут его-то не представлять. А мнения людей меняются, и быстро. А на позициях в части, куда я ехал, никто вопросов, как я там оказался не задавал — потому что не было принято. И если человека привезли отцы-командиры, то им виднее. Люди успели повоевать и до Донбасса. Соседей справа и слева в батальоне звали «железными касками» — по этому элементу обмундирования сразу опознавали тех, кому «посчастливилось» загреметь в резервисты. Звали без надменности и презрения — воевавшим давно людям не надо ничего и никому доказывать. Скорее, мобилизованных — храбрых, но неопытных мужиков жалели — сколько тем доставалась из-за недостатка умения, сколько еще достанется. Мужество нечасто сочетается с понтами, это я уже понял к тому времени, но и исключения бывают.Теперь, я надеюсь, вы понимаете, как я там оказался.
https://ukraina.ru/20220325/1033609645.html
украина
россия
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
2022
Новости
ru-RU
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
эксклюзив, украина, россия, сво
«Как ты здесь оказался». Обратная сторона репортажа о военных действиях
13:16 01.06.2022 (обновлено: 11:11 13.07.2022) Специальную военную операцию на Украине многие видят глазами журналистов - военных и гражданских, которые должны подавать информацию объективно. Но есть и субъективный взгляд - обратная сторона репортажа. У корреспондентов Украины.ру есть личный взгляд на боевые действия
«Как ты сюда добрался?» — этот вопрос слышал каждый журналист. Особенно в прифронтовой полосе, особенно у передовой, особенно, если идет бой. Переводится эта фраза, конечно, так: «Что ты тут делаешь? Зачем ты мне сдался? Как от тебя избавиться?» И звучит в ней, естественно, не восхищение нежданным экстремальным туристом (тоже мне Федор Конюхов) — кого волнует, какие блок-посты ты обходил, и что говорил патрулям — а желание понять, чего от тебя ждать.
Так говорил командир батальона, штурмовавшего дом по улице Мира в Мариуполе. Он, отвернувшись и держа в опущенной руке рацию, в эфире которой звучал бой — нужны были «карандаши» и «коробочки», и «Шмели», чтобы выжечь кого-то из окна в панельке — слушал мою сбивчивую речь. У комбата была такая манера слушать — стоя вполоборота, это я узнал потом, когда добрался до «Азовстали», а тогда я видел его в первый раз. И он меня тоже. Пока же он стоял и принимал решение — что делать.
Когда принял, кивнул на окровавленный бронежилет, лежащий в палисаднике рядом с типичным советским бордюром — таким, которым были украшены сотни городов бывшего СССР — и сказал: «Его только что вынесли из этого дома. Его уже нет. Там снайпер бьет, головы не поднять». На этом разговор был окончен — больше объяснений не будет, иди отсюда. Тогда я понял, что иногда спорить нет смысла.
На обратном пути от передовой боец, чтобы, наверное, сгладить впечатление от резкости (оправданной) комбата, предложил: «Хотите, я покажу вам мину?» Мина это было интересно, но не очень, мин вокруг было много — как много было брошенной украинской формы, она валялась пятнами защитных цветов почти в каждом дворе, боеприпасов, сгоревших квартир и разрушений. Были и тела мертвых. Чуть дальше по улице лежали несколько человек — гражданских, выкошенных каким-то снарядом. Но я согласился на мину, тем более, рядом с ней во дворе сидела компания мирных — пьяная, не только от алкоголя, но и от ощущения безвластия в городе. На фотографии получался такой себе пикник среди городских боев — вешки, которыми обозначили «тээмку» (советскую противотанковую мину ТМ), а за ними сидящие на скамеечке в своем дворе люди. Их тоже интересовало, как я здесь оказался. И крайне редкий случай в Мариуполе — один из захмелевшей от войны и спирта участников ужина под открытым небом — начал предъявлять претензии за начало того, что называют Специальной военной операцией, оказался практически «славаукраинцем».
Людям, которые пили рядом с идущим боем, надо отдать должное — они быстро сориентировались и нашли ответ на вопрос: «Что ты тут делаешь?» Как что — помогаешь вытащить пожилую женщину, которая в самом начале боев за Мариуполь выпала из своей горящей квартиры, не сломав ни одной кости, но получив ожоги. И эта галдящая во дворе компания кормила несчастную, ухаживала за ней, и едва появилась возможность — с готовностью потащила ее — невероятно тяжелую и стонущую — туда, откуда ее могли забрать в больницу. Единственный, кто попытался откосить от участия в общем деле — возмущавшийся всем почти «славаукраинец» (хотя, как узнаешь взгляды человека за пару реплик?). Тогда я понял, что иногда человек громко выступает просто так.
«Как ты сюда добрался?» — так говорил и боец народной милиции на улице перед «Азовсталью». Тогда этот вопрос не звучал как «Зачем ты тут?». Рослому резервисту было на самом деле интересно — как я до него добрался. «Ты по минному полю прошел, тут везде растяжки», — он с вежливым любопытством ждал ответа. Я обернулся и увидел резко, в первый раз, как будто зрение мое только обрело возможность фокусироваться, тоненькие, еле заметные струнки, тянущиеся к минам — улицу, по которой я только что прошел, уставили взрывными устройствами. Улицу, по которой я побежал только потому, что другой боец на мое «Здесь можно пройти?» бросил «Попробуй». А, увидев, что я сразу рванул с места, выждал какое-то время, после того, как я скрылся за забором здания что-то прокричал вслед, а потом рванул тоже — но в другую сторону. Очевидно, чтобы не видеть, что будет дальше. Тогда я вернулся по тому же самому пути, по которому бежал до этого. И понял, что в зоне боевых действий нельзя надеяться на чудаков.
«Как вы здесь оказались?» — интересовались в комендатуре Изюма, потому что в комендатуре принято интересоваться, кто и куда едет на подконтрольной территории. И пока комендант определял, куда журналистам дальше ехать, солдат комендатуры читал краткую краеведческую лекцию: «Сначала они на нас косились, а потом, когда укропы начали обстреливать город, явно смягчились. А тут город на две части поделен — одна пророссийская, другая — вроде проукраинская, но потом все же пророссийская. Так, вроде, исторически повелось». А в комендатуре никак не могли найти часть, куда я направлялся. Тогда я понял, вернее еще раз убедился, что война — это хаос, и официальные структуры могут его-то не представлять. А мнения людей меняются, и быстро.
А на позициях в части, куда я ехал, никто вопросов, как я там оказался не задавал — потому что не было принято. И если человека привезли отцы-командиры, то им виднее. Люди успели повоевать и до Донбасса. Соседей справа и слева в батальоне звали «железными касками» — по этому элементу обмундирования сразу опознавали тех, кому «посчастливилось» загреметь в резервисты. Звали без надменности и презрения — воевавшим давно людям не надо ничего и никому доказывать. Скорее, мобилизованных — храбрых, но неопытных мужиков жалели — сколько тем доставалась из-за недостатка умения, сколько еще достанется. Мужество нечасто сочетается с понтами, это я уже понял к тому времени, но и исключения бывают.
Теперь, я надеюсь, вы понимаете, как я там оказался.
