В середине 70-х годов прошлого века два известнейших советских кинодраматурга: Борис Васильев («А зори здесь тихие») и Кирилл Раппопорт («Стрелы Робин Гуда»), у которых был уже удачный опыт совместного сотрудничества («Офицеры», «След в океане»), написали новый киносценарий. Причём ещё до окончания своей работы они уже знали, какому режиссёру его предложат экранизировать. Одного из своих героев они прямо писали под известнейшего советского актёра и режиссёра Леонида Быкова, чей фильм «В бой идут одни "старики"» как раз вышел на экраны и приобрёл всенародную любовь.
Ему они и показали сценарий, который назывался «Аты-баты, шли солдаты…». Ну а герой, которого они фактически «срисовали» с «комэска Титаренко», — это и был тот самый ефрейтор Святкин, роль которого Быков в результате и сыграл. Это была его 22-я и последняя роль в кино.
Сценарий Быкову очень понравился. Он взял его в работу, внёс свои небольшие режиссёрские правки и показал авторам. Кирилл Раппопорт так вспоминал об этом:
«Мы не так уж часто встречались с ним во время работы над режиссерским сценарием, но когда прочитали разработку Быкова, то, возможно, впервые за долгую кинематографическую жизнь с удовольствием поставили свои подписи на последней странице».
Сценарий представили на Киевской киностудии им. Довженко. После обсуждения 27 октября 1975 года началась его режиссерская разработка, и уже 16 декабря фильм был запущен в подготовительный период. В течение двух последующих месяцев подыскивалась натура, готовились эскизы декораций, шли актерские пробы.
Быков знал, кого возьмёт на главную роль, а главным героем в фильме он считал именно лейтенанта Суслина: «Таких, как он, на фронте было большинство, и во многом благодаря их крепости духа, их стойкости и мужеству была добыта Победа».
Владимир Конкин, уже сыгравший к тому времени Павку Корчагина в многосерийном телефильме «Как закалялась сталь», но не успевший ещё стать Володей Шараповым из «Место встречи изменить нельзя» вспоминал, как Леонид Быков тактично предложил ему роль:
«В конце 1975 года, это опять был декабрь, он предложил мне прочитать новый сценарий — "Аты-баты, шли солдаты…" — сказав: "Любая роль, что тебе понравится, — твоя. И чтобы ты даже не сомневался! Если будет что-то греть, позвони мне домой". Мы с супругой, Аллонькой моей, прочитали. Через час с небольшим, ночью, звоню Быкову: "Леонид Федорович, дорогой вы мой Человечино, у меня к вам просьба: только Суслин, только этот "неоперившийся" мальчик, после десятилетки пошедший на фронт"».
Быков заранее знал, что Конкин выберет именно этого героя. Он потом так отзывался о его работе: «Володя Конкин точно и осмысленно передал философию, сверхзадачу образа…»
Исполнительницу главной роли в сюжетной линии 1974 года Евгению Уралову, сыгравшую дочь Кимки и Суслина, Быков пригласил по-другому:
«Позвонила ассистентка Быкова и сказала, что меня вызывают в Киев. Я отказалась. Потом после очередного спектакля мне передали, что внизу меня кто-то ждет. Это был Быков, который специально пришел пригласить меня на пробы. Пришлось вновь отказываться, объясняя это тем, что не люблю войну и не хочу сниматься в подобных фильмах, к тому же у меня маленький ребенок. Быков был непреклонен: "Евгения Владимировна, я вас прошу, приезжайте, пожалуйста, мы немного снимемся для начальника". Он так меня уговаривал, что отказаться было невозможно…
После этого мы долго созванивались с ассистенткой. Когда я приехала, меня встретили на машине, потом заехали за Быковым, и мы поехали вместе на студию. Мне дали текст. Это был монолог за столом. Я оказалась перед камерой, за которой рядом с оператором стоял и Быков. Он смотрел на меня с такой мольбой, с такой поддержкой… Я прочитала свой монолог и увидела, что Быков плачет… Потом он подошел ко мне, поблагодарил и сказал: "Не отказывайтесь, я вас очень прошу"».
И она не смогла отказать.
Наконец, актёры на все роли были подобраны, кроме одной… центральной роли ефрейтора Святкина — Быков считал, что он слишком стар для неё. Сценарист Кирилл Раппопорт был иного мнения: «Посмотрев актерские пробы, я нисколько не сомневался, что Святкина должен играть не кто иной, как сам Леонид Быков. Все были за это. Против был только один человек — режиссер фильма». Наконец, сценаристам удалось его убедить принять их точку зрения.
9 февраля в Госкино СССР состоялось утверждение актёрских проб. Просмотр состоялся в присутствии зампреда Госкино Бориса Пашенка и главного редактора сценарно-редакционной коллегии Даля Орлова. Все актеры руководству понравились. Комитет кинематографии обратился к Министерству обороны, и министр маршал Андрей Антонович Гречко подписал приказ о выделении нескольких армейских взводов и боевой техники: танков, пушек, грузовиков.
Съёмки Быков специально начал сразу с одного из самых тяжёлых эпизодов — марш-броска взвода Суслина. Он хотел, чтобы актёры погрузились во все тяготы того времени, прочувствовали их на собственной шкуре. А морозы стояли настоящие, 30-градусные, да ещё дули пронизывающие ветра. Техника то и дело не выдерживала — глохла, иногда заболевали люди. Но никто не жаловался, все понимали ответственность момента. Актер Леонид Марченко вспоминал:
«Мы собрались в холле гостиницы. Актеры подошли к Быкову: "Леонид Федорович, может, отменим на этот день съемку, надо, ведь мороз, уже уши болят?.." А он ответил со всей честностью и детской непосредственностью: "А когда фашисты рвались к Москве, стояли такие же морозы. Ваши сверстники отстояли Москву, не думая о холоде. Вот теперь и подумайте…" Все тут же собрались и молча сели в автобусы. Съемка состоялась!»
При всём при этом Быков лично следил и проверял, каждый ли надел тёплое бельё, у всех ли завязаны на подбородке ушанки.
«А у него у самого по роли была ушанка завязана на затылке, — вспоминал Конкин, — короткая телогрейка, никакого белья. Лицо вишневого цвета, потому что оно было обморожено. Даже у нас носы лупились от мороза и ветродуев, а уж что говорить о нем. Он целый день на съемочной площадке. То новые мизансцены выстраивает, то камеру проверяют, то свет переставляют… И все время под этими ветродуями, так что у него струпьями кожа слезала. Мы как какой-то эпизодик снимем и сразу в автобус, он нас загонял. А сам все время на улице, практически круглосуточно. Мы все как огурчики, а у него это обветренное, будто фронтовое лицо».
Для Владимира Алексеевича этот фильм чуть не стал последним.
Снимались кадры, в которых танк наезжает на его сжимающего в руках гранаты героя. Для актёра вырыли яму, в которую он должен был спрыгнуть, когда бронированная машина подъедет на опасное расстояние. Механик-водитель мог вовремя машину не остановить, так как с определённого момента актёр для него находился в «мёртвой зоне». «Камера! Мотор!» — бронированная туша наползает на Конкина… и тут его «переклинивает». Он только отмечал про себя, что его сейчас раздавят, но это не страшно. Быков толкнул локтем своего ассистента. Тот уже был с ним не на первом проекте, и всё понял в доли секунды. Он сделал невероятный прыжок и ударом ноги в спину столкнул актёра в окоп. Не успел тот ещё долететь до его дна, как сверху солнечный свет закрыло бронированное танковое подбрюшье.
Наконец все батальные и натурные сцены отсняли и отправили полтора километра плёнки на проявку в Киев. И вот через несколько дней раздаётся звонок, от которого обветренное лицо Быкова становится белее мела: весь материал абсолютный брак. Когда на студии готовили в экспедицию камеру, забыли поменять на ней рамку с обычного кадра на широкоэкранный. Вся работа насмарку…
Леонид Фёдорович срочно полетел в Москву на приём к маршалу Гречко.
Тот уже обо всё знал — доложили, и как только Быков переступил порог его кабинета, начал на него орать: «А-а, явился! Что, Министерство обороны для вас — лакей? Бюро добрых услуг? Да вы все, б…», — и обложил семиэтажным матом съемочную группу. Быков стоял по стойке смирно ни живой ни мёртвый, то бледнея, то краснея и ждал, когда маршал наконец выкричится. Наконец, когда тот уже охрип от непрерывно ора, Быков тихо и вежливо попросил его выслушать. Гречко подумал, закурил, кивнул… и начался разговор «по душам». Когда Быков вышел из кабинета, у него снова было несколько взводов солдат, танки, пушки и всё остальное необходимое.
Чего это стоило Леониду Фёдоровичу, он когда-то высказал сам: «Если вы хотите иметь мозоли на ладонях, идите на завод, а если мозоли на сердце — идите в режиссеры».
Снова под Загорском начались съёмки, и новые «приключения» с плёнкой — по недосмотру ассистента оператора 300 метров улетело в брак. Быков никому ничего не сказал, он только молча закурил и уехал в гостиницу — нужно было спланировать пересъёмку сразу нескольких дней.
Все эти неудачи он не выплёскивал наружу, а переживал в себе, как держал там же сложнейшие отношения с сыном, со студией, с Госкино УССР. Это не могло не сказаться на его здоровье.
В апреле 1976 года после экспедиции в Загорск в самый разгар съёмок у Быкова случился второй инфаркт. Тогда же он написал своё известное «Завещание», в котором в том числе расписал сценарий собственных похорон. Но в тот раз обошлось — он выздоровел, и съёмки возобновились.
Пока Быков лежал в больнице, съёмочная группа строила на студии в павильоне декорации, готовилась продолжить работу, которая возобновилась 10 мая. К общему удивлению, снимать начали с самой сложной для Леонида Фёдоровича сцены, той, в которой ефрейтор Святкин лихо отплясывает «цыганочку с выходом». Он повторял дублю за дублем, нервно курил, а за софитами в это время дежурила бригада врачей. Наконец съёмка закончилась, все, кто знал о болезни, спокойно выдохнули — на этот раз пронесло.
«Стиль» работы Быкова отличала стоявшая на площадке тишина. Он сам никогда не то что не ругался, даже не повышал голос. Если ему требовалось подправить актёра, он отводил его в сторонку и говорил по душам. Глядя на него, так же работали остальные. Однажды из-за стоявшей в павильоне тишины, съёмочную труппу вахтёры даже закрыли, посчитав, что он пуст.
Наконец съёмки закончились. 21 июня Быков сед за монтаж и монтировал фильм два месяца. 27 августа лента была сдана руководству киностудии, причём практически без поправок. В Москве в Госкино история практически повторилась.
На широкий экран фильм вышел 25 апреля 1977-го и сразу стал пользоваться невероятной популярностью. За время проката он собрал 35,8 млн зрителей. Последний раз у Киностудии им. Довженко подобное было в 1974 году с другим фильмом Быкова «В бой идут одни "старики"» (44,4 млн). Лента прокатывалась и за рубежом, причём не только в странах коммунистического блока, но и в Латинской Америке. Фильм в сезоне 1977 года стал восьмым, Леонида Быкова удостоили Государственной премии УССР им. Т. Г. Шевченко.
Быков о собственном отношении к своей работе высказался так: «Я не попал на войну. Это мой долг, а долги надо отдавать». Вот он и отдал всего себя без остатка. Отдал так, что навсегда остался в людской памяти, а фильмы его стали неразрывной частью не только украинской культуры, но и культуры народов тех земель и народов, которые когда-то назывались СССР.
