На территории, занятой петлюровцами, и до этого бывали погромы с большим количеством человеческих жертв, но их целью были грабежи и насилие. В Проскурове же, где на момент бойни евреи составляли половину из 50-тысячного населения, случилось то, что три десятилетия спустя будет определено как геноцид. И, стало быть, те, кто прославляют Петлюру и его войско, соответственно, признают право на геноцид для осуществления своих целей.
Сам штаб Петлюры в те дни находился в Виннице, куда головной атаман и его кабинет бежали из Киева. Он передвигался на поезде по Подольской губернии. В Проскурове же незадолго до погрома объявилась Запорожская казачья бригада во главе с Иваном Семесенко, не успевшая себя проявить в общении с местным населением и располагавшаяся в вагонах на железнодорожной станции.
Главным объяснением погрома со стороны украинского войска и местных властей было то, что проскуровские большевики попытались накануне устроить «антиукраинское» восстание. Местные большевики действовали в одиночку без поддержки.
Первым делом восставшие захватили почту и телеграф и арестовали коменданта Киверчука, зная его, как опасного черносотенца и погромщика. Теперь же он из русских националистов перешел в украинские. В центре города в одной из квартир дома Трахтенберга повстанцы открыли свой штаб. Часть из них отправилась в казармы 15-го Белгородского и 8-го Подольского полков, постоянно дислоцированных в Проскурове. Там они разбудили спавших солдат и объявили им, что восстание началось и что органы большевистской власти уже формируются.
Разагитированные солдаты арестовали своих офицеров, а равно и тех солдат, которые были против выступления. Они захватили полковое оружие и выступили по направлению к вокзалу, где открыли огонь по вагонам, в которых находились казаки Семесенко. Но когда те покинули вагоны, и пришедшие солдаты убедились в их многочисленности, они отступили к своим казармам. Казаки последовали за ними и начали обстреливать казармы. Тогда солдаты отступили к Фельштину и Ярмолинцам, а затем рассеялись по разным местам и, таким образом, скрылись от преследования. Успели бежать и организаторы выступления.
Восстание закончилась провалом, и победители взялись определить и карать виновных в мятеже. Городской голова и председатель городской думы увидели подъехавшего к комендатуре освободившегося после бегства охраны коменданта Киверчука и от него узнали, что он был арестован. На вопрос, кто его арестовал, комендант ответил: «Жиды — члены квартальной охраны». Он прибавил, что с ними заодно выступил его ординарец, которого Киверчук «только что собственноручно застрелил».
Атаман Семесенко при поддержке Киверчука вступил в исполнение обязанностей начальника гарнизона.
«Свое вступление он (Семесенко — А. Г.) ознаменовал пышным угощением гайдамаков и казаков и за обедом угостил их водкой и коньяком. По окончании трапезы он обратился к гайдамакам с речью, в которой обрисовал тяжкое положение Украины, понесенные ими труды на поле сражения и отметил, что самыми опасными врагами украинского народа и казаков являются жиды, которых необходимо вырезать для спасения Украины и самих себя. Он потребовал от казаков присяги в том, что они выполнят свою священную обязанность и вырежут еврейское население, но при этом они также должны поклясться, что они жидовского добра грабить не будут», — сообщается в докладе представителя Российского отделения Красного Креста А. И. Гиллерсона (оригинал документа хранится в ГАРФ).
Казаки Запорожской бригады были приведены к знамени и принесли присягу, что будут резать, но не грабить. Когда один полусотник предложил вместо резни наложить на евреев контрибуцию, то Семесенко пригрозил ему расстрелом. Другой сотник, заявил, что он не позволит своим подчиненным резать невооруженных людей. Однако такие старшины оказались в явном меньшинстве и на ситуацию не повлияли.
«Запорожцы», как описывает Гиллерсон, выстроившись в походном порядке, с музыкой впереди и санитарным отрядом позади, отправились в город и прошли по Александровской улице. Там они разбились на отдельные группы и рассыпались по боковым улицам и переулкам, сплошь населенным евреями. Особую подлость этому мероприятию придало то, что погром проходил в субботу, когда евреи отмечали шабат и заведомо не могли оказать сопротивление.
«Правоверные евреи с утра отправились в синагогу, где помолились, а затем, вернувшись домой, сели за трапезу. Многие, согласно установившемуся обычаю, после субботнего обеда легли спать.
Рассыпавшиеся по еврейским улицам казаки группами от 5 до 15 чел. с совершенно спокойными лицами входили в дома, вынимали шашки и начали резать бывших в доме евреев, не различая ни возраста, ни пола. Они убивали стариков, женщин и даже грудных детей. Они, впрочем, не только резали, но наносили также колотые раны штыками. К огнестрельному оружию они прибегали лишь в том случае, когда отдельным лицам удавалось вырваться на улицу. Тогда им вдогонку посылалась пуля», — сообщается в докладе Гиллерсона.
Погромщики зарубили пытавшегося образумить их православного священника Климентия Васильевича Качуровского, который, однако, успел спрятать еврейских детей от расправы. «По ошибке», по словам коменданта Киверчука, подверглись нападению военнослужащих и несколько христианских жилищ.
Вот лишь несколько свидетельств чудом выживших.
По словам свидетеля Шенкмана, казаки убили на улице около дома его младшего брата, а затем ворвались в дом и раскололи череп его матери. Прочие члены семьи спрятались под кроватями, но, когда его маленький братишка увидел смерть матери, он вылез из-под кровати и стал целовать ее труп. Казаки начали рубить ребенка. Тогда старик-отец не вытерпел и также вылез из-под кровати, и один из казаков убил его двумя выстрелами. Затем они подошли к кроватям и начали колоть лежащих под ними. Сам он случайно уцелел.
Свидетель Маранц сообщал, что в доме его друга Авербуха было убито пять человек и четверо тяжело ранено. Когда он обратился к соседям-христианам, чтобы те помогли ему перевязать раненых, то только одна крестьянка согласилась оказать ему помощь. Прочие от оказания помощи отказались.
К дому Зельмана казаки подошли стройными рядами с двумя пулеметами. С ними была сестра милосердия и человек с повязкой Красного Креста, доктор Скорник, вместе с сестрой милосердия и двумя санитарами. Когда одна сестра крикнула ему: «Что Вы делаете, ведь на вас повязка Красного Креста!», он сорвал с себя повязку и бросил ей. И продолжал резать.
Скорник, вернувшись после резни в свой вагон, хвастался, что в одном доме им встретилась такая красавица-девушка, что ни один гайдамак не решился ее зарезать. Тогда он собственноручно ее заколол.
А вот как описывал происшедшее один из петлюровцев, ставший потом классиком украинской советской литературы, Владимир Сосюра:
«Старшины говорили, что это евреи сагитировали белгородцев (поддержавших восстание солдат Белгородского полка — В. С.). Говорили, что казаки первого куреня поклялись под флагом денег не брать, а только резать. Они пошли в город и вырезали почти всю проскуровскую еврейскую бедноту. Портных и сапожников. В буржуазные кварталы они не заглядывали. Был один казак, который знал еврейский язык. Он подходил с товарищами к запертой двери и обращался к перепуганным жителям на еврейском языке. Ему открывали…
Одной гимназистке воткнули между ног штык… А расстреливали так: стреляют и смотрят не так, чтобы попасть смертельно, а как-нибудь, дают залп и наперегонки бегут к еще живым расстрелянным. И хватают из одежды то, что перед залпом каждый наметил на своей жертве» (Володимир Сосюра, «Третя рота», К., «Знання», 2010).
К вечеру погром в Проскурове сбавил интенсивность и перешёл в соседнее местечко Фельштин. Там подручные Семесенко «работали» в воскресенье.
По распоряжению Семесенко жертвы субботней резни должны были быть погребены в понедельник. Таким образом, погибшие оставались в домах и валялись на улицах с субботы до понедельника. Много тел было изгрызено свиньями.
17 февраля с утра многочисленные крестьянские подводы с останками направились к еврейскому кладбищу.
На кладбище, по словам свидетеля Финкеля, появились мародеры, которые под разными предлогами подходили к трупам, ощупывали их и грабили. Находили женщин с отрезанными на руках пальцами, на которых, очевидно, были кольца. Заполнение братских могил длилось до позднего вечера.
В 1926 году в Проскурове поставили памятник жертвам погрома, который стоит до сих пор.
По приблизительному подсчёту уполномоченного Отдела помощи погромленным при РОКК на Украине А. И. Гиллерсона, в Проскурове и в его окрестностях было всего убито свыше 1200 человек, кроме этого, умерла половина из более 600 раненых.
Сразу после погрома вышел «Наказ по Запорожской Казацкой Бригаде Украинского Республиканского Войска имени Головного Атамана Петлюры» от 16 февраля 1919 г., изданный в Проскурове атаманом Семесенко. В нем говорилось:
«Предлагаю населению прекратить свои анархические взрывы, поскольку с вами у меня достаточно сил бороться; это более всего относится к жидам. Знайте, что вы народ всеми нациями не любимый, а вы устраиваете такое бесчинство между крещенным людом. Разве вы не хотите жить? Разве вам не жаль своей нации? Если вас не трогают, то сидите молча, а то такая несчастная нация баламутит бедный люд».
В том же наказе Семесенко приказывает в трехдневный срок переписать все вывески по-украински:
«Чтобы я ни одной московской вывески не видел. Вывески должны быть написаны литературно, заклейка букв строго воспрещается. Виновные в этом будут предаваться военному суду».
В тот же день был выпущен и другой наказ, логика которого удивительно напоминает трагические события последних лет. В нём Семосенко извещает, что «в ночь с 14 на 15 февраля какие-то неизвестные бессовестные, нечестные люди подняли восстание против существующей власти. Люди эти, по имеющимся сведениям, принадлежат к еврейской нации и хотели забрать в свои руки власть, чтобы произвести путаницу в государственном аппарате и повести столь много перестрадавшую Украину к анархии и беспорядку. Были приняты самые решительные меры, чтобы восстание было подавлено. Возможно, что между жертвами есть много невинных, так как ничто не может быть без ошибки. Но кровь их должна пасть проклятием на тех, которые проявили себя провокаторами и авантюристами».
Для расследования погрома из Каменца в Проскуров была командирована комиссия. Но Семесенко, как показывает свидетель, гласный городской думы Верхола, эту комиссию расформировал и назначил свою комиссию для расследования не погрома, а… большевистского выступления.
Трудно удержаться от того, чтобы не сравнить и обвиенние жертв, и следственные действия украинских властей с реакцией на события в Одессе 2 мая 2014 года…
Одним из наиболее деятельных членов этой самой комиссии оказался гайдамак Рохманенко, настоящая фамилия которого была Рохман.
Будучи евреем, он поступил, по его собственным словам, в гайдамаки в качестве добровольца. Но он был персонаж, по оценке Верхолы, малоинтеллигентный, нуждающийся и живший раньше на средства, которые он добывал уроками иврита. Этот Рохман, как сообщал свидетель Штер, арестовывал преимущественно сыновей богатых родителей и через еврея Прозера, у которого он проживал на квартире, получал за них выкуп.
Верхола произвел обыск у Рохманенко, отобрал у него 18 тыс. рублей наличными, арестовал его и на допросе принудил сознаться в шантажах и вымогательствах. При этом Рохманенко объявил, что полученные им взятки он большею частью передавал начальнику штаба бригады Гаращенко.
Следственное производство велось вяло, хотя имена погромщиков были хорошо известны и комиссии, и городской общественности. Рохманенко, будучи в тюрьме, хвастал, что никто не смеет предать его суду, что он скоро будет свободен и жестоко отомстит своим врагам.
Когда началась эвакуация петлюровцев из Проскурова, решено было перевести Рохманенко из общей тюрьмы в другое место, так как опасались, что его друзья его освободят и увезут. Тогда кто-то из личной мести его застрелил.
Как отнесся к действиям Семесенко и его подчиненным Симон Петлюра?
Ответ на этот вопрос содержится в архиве еврейского историка уроженца Полтавы Ильи Чериковера: «Доктор Абрахам Салитерник, лечивший Семесенко от «нервного расстройства» венерического происхождения, и атташе Датского Красного Креста Хенрик Пржановский утверждают следующее. Первый говорит о том, что на второй день погрома его пациент был вызван на станцию для доклада к прибывшему туда Верховному, что его явно встревожило, но вернулся он в хорошем настроении.
Второй (Пржановский) в тот же день добился аудиенции у Петлюры, «во время которой Семесенко ворвался в комнату с возгласом: «Согласно приказу Верховного Атамана, я начал погром в 12:00 дня. Четыре тысячи зарегистрированных евреев уничтожено». С.Петлюра был очень смущен, бросил на Семесенко злобный взгляд и попытался перевести разговор на тему о большевистском восстании в городе. Стоя у стола, он спросил: «Чего большевики хотели?» И опять Семесенко, не уловив хода С.Петлюры, ответил: «Евреи ничего не хотели». С.Петлюра выпроводил Семесенко и попросил Пржановского «забыть то, что он слышал».
Сам Петлюра в своей последней книге, изданной за несколько месяцев до смерти, писал:
«Когда же вспомнить об украинских жидах, то много из них тоже на большевицкую сторону подались, надеясь, что здесь они наверх выплывут, силу будут иметь, на первые места достучатся. В старину им путь не давали, то они думали, что за большевиков самыми старшими станут. Так вот много жидов, а особенно молодых — сопливых, побольшевичились и коммунистами сделались». (Петлюра С. Московська воша, Париж, 1926, стр. 25-26).
Как же относятся к этому событию современные националисты?
Издание Depo.Хмельницкий пишет так: «Провокация большевиками евреев к вооруженной борьбе против УНР повлекла восприятие евреев как антиукраинской силы. Инициаторы восстания бежали, а пострадало мирное еврейское население. Более того, было активное участие части евреев в вооруженных выступлениях против власти УНР с целью ее свержения, как это имело место во многих населенных пунктах Украины, в частности в Проскурове».
В апологетической литературе можно встретить упоминание о том, что Петлюра расстрелял Семесенко. Да, расстрелял, но вовсе не за погром, а за кражу казенных денег. В общем, борьба с коррупцией, как и сегодня, превыше межнационального согласия.
Сам Петлюра, как известно, был застрелен в Париже евреем Самуилом Шварцбардом. Не секрет и то, что суд оправдал убийцу после того, как были представлены свидетельства о погромной деятельности подчиненных Главного атамана войск УНР. Но, пожалуй, основным аргументом в пользу Шварцбарда было его происхождение — он был родом из Проскурова и 15 февраля 1919 г. стал черным днем для его собственной семьи.
Самого же города Проскурова сегодня не отыскать на карте. В 1954 г., в честь «300-летия воссоединения Украины с Россией» он был переименован в Хмельницкий. Известно, что казацко-крестьянское восстание, вошедшее в историю как Хмельниччина, сопровождалось массовым избиением еврейского населения восточных окраин Речи Посполитой.
