До сих пор можно увидеть споры, кем же был Хрущев. Одни считают его украинцем, другие полагают, что он был русским. Очевидно, что по этническому происхождению Хрущев был великороссом. Но также очевидно, что украинская культура была ему гораздо ближе и понятнее русской. Он формировался под ее влиянием. Поэтому в современном понимании нации Хрущев скорее украинец, чем русский.
Сам он в своих мемуарах писал примерно о том же:
«Потом, как и в предыдущий мой приезд, Сталин начал высмеивать руководителей, которым поручил дела Украины, когда в дни Сталинграда сказал мне, что я не украинец и поэтому ее делами займется Корниец, который тогда являлся председателем Совета Народных Комиссаров УССР.
Я уже рассказывал, как тогда согласился с тем, что я не украинец: всем известно, что и по паспорту, и по месту рождения я курянин, а мое село — русское, хотя буквально впритирку граничит с Украиной. Граница есть граница. Я-то не придавал значения тому, украинец ли я или русский. Я интернационалист и с уважением относился и отношусь к каждой нации.
Но наиболее близки мне те, среди кого я провел свои детство и юность. Это русские и украинские рабочие и крестьяне, а также украинская интеллигенция, с которой я работал, когда являлся заворгом Киевского окружного комитета партии в 1928 — 1929 гг. и особенно будучи Первым секретарем ЦК КП(б) У.
Я 13 лет проработал на Украине, и не просто с удовольствием, а с большим наслаждением, и очень доволен отношением ко мне всех ее людей — рабочих, крестьян и украинской интеллигенции».
Итак, Хрущев родился в русском селе Калиновка в Курской губернии, но значительную часть жизнь провел на Украине, где во всех документах он фигурировал не как Никита Хрущев, а как Микита Хрущов. Этнически и по месту рождения он был русским, но ключевое влияние на протяжении всей его жизни на него оказывали украинские товарищи и украинская культура.
Важно подчеркнуть, что Хрущев говорит и о русских, и о украинских рабочих и крестьянах, но только об украинской интеллигенции, и причем национальную принадлежность этой интеллигенции он упоминает дважды.
Упомянутые 1928 — 1929 гг. это пик процесса советской украинизации, когда та самая национальная интеллигенция превращала республику в социалистическое национальное государство украинского народа.
Очевидно, что Хрущев был одним из миллионов людей, усвоивших в те годы украинскую национальную идентичность по тем стандартам, которые задавала дорвавшаяся до рычагов власти и реализовывавшая свой проект строительства нации украинская интеллигенция. Без принятия этой титульной идентичности Хрущев просто не имел шансов на партийную карьеру в нацреспублике и никогда бы не смог стать Первым секретарем ЦК КПБУ.
Очевидно, что большое влияние на мужа оказала его вторая супруга Нина Кухарчук, которая, по сути, и вытянула Хрущева из провинции.
К моменту их встречи Хрущев был всего лишь болтливым (хотя и смекалистым) активистом местного уровня с шахтерскими корнями и тремя классами церковно-приходской школы. А вот выросшая в польско-украинском окружении на Холмщине Кухарчук имела за плечами гимназию, знала несколько языков и в 20 лет уже входила в ЦК КПЗУ (компартия Западной Украины). Более грамотная, образованная и развитая Кухарчук имела большое влияние на мужа.
Кухарчук была одной из первых выпускниц Коммунистического университета им. Свердлова. Лекции там читали сами руководители большевиков, а выпускники рассматривались как будущая управленческая элита.
Достаточно сказать, что в то же время в университете обучался, например, Алексей Щербаков — самое доверенное лицо Сталина и руководитель Совинформбюро и Главполитуправления армии в годы ВОВ. Или Николай Вознесенский — одна из самых влиятельных фигур 40-х.
Очевидно, что в паре Хрущев — Кухарчук именно она была ведущей. В то время как ее супруг до конца жизни писал с огромным количеством ошибок, она еще до революции окончила гимназию, затем два элитных советских учебных заведения и в совершенстве знала несколько иностранных языков, не говоря уже про марксистские премудрости, которым она обучала мужа.
Кухарчук стала первой настоящей первой леди СССР. Она неизменно сопровождала мужа во всех зарубежных визитах, причем играла там едва ли не главную роль. Потому как могла напрямую общаться с иностранными лидерами, не прибегая к услугам переводчика. Западные советологи были едины во мнении, что она оказывала значительное влияние на генерального секретаря.
Но и помимо жены, в тот период, когда Хрущев был региональным руководителем среднего уровня и шло его становление как политического деятеля, его окружение состояло почти исключительно из украинцев. Ведь согласно общим принципам советской политики коренизации на руководящие посты стали выдвигать коммунистов в первую очередь по национальному признаку.
Поэтому не приходится удивляться тому, что Украина в конце концов оказалась ему более близкой и понятной, чем Россия, где он впервые оказался в сознательном возрасте только в 31 год уже на съезде партии
Хрущев действительно любил Украину. Знал массу украинских песен, даже окончательно перебравшись в Москву, он каждый раз приглашал к себе на дачу приезжавших с гастролями артистов Киевского оперного театра, с которыми пел песни.
На III съезде советских писателей Хрущев по памяти читал рифмованные строки Пантелея Махини, своего юзовского приятеля, шахтера, писавшего стихи. И всерьез приводил его в пример ведущим советским писателям и поэтам, утверждая, что если бы он не умер так рано, то превзошел бы Пушкина.
Уже став Первым секретарем, Хрущев нередко носил вышиванку, хотя в ранние годы в любви к национальной одежде замечен не был. Хрущев несколько лет руководил Украинской ССР до прихода к власти в Союзе и в дальнейшем особо пристально следил за судьбой республики.
Первый секретарь очень любил украинского кинорежиссера Довженко. Они были достаточно близки еще в годы работы в УССР. Хрущев продвигал фильм «Украина в огне» (который в итоге вызвал негодование Сталина из-за «националистических извращений» и лег на полку). Позднее именно с подачи Хрущева был развернут настоящий посмертный культ Довженко, а киевская киностудия получила его имя.
Хрущев весьма высоко ценил идеологически невыдержанного украинского писателя, политика и общественного деятеля Винниченко. Который мало того, что по своим убеждениям был национал-коммунистом, так еще и входил в директорию УНР наряду с Петлюрой. Режиссер Михаил Ромм вспоминал, что Хрущев неоднократно рекламировал Винниченко на встречах с творческой интеллигенцией и настоятельно рекомендовал прочесть его книги, называя «прекраснейшим писателем».
Спичрайтер Хрущева Бурлацкий вспоминал, что один из героев Винниченко вдохновил генсека на развенчание культа Сталина:
«Вот меня часто спрашивают, как это я вдруг вышел и сделал тот доклад на XX съезде? Так вот, я хочу рассказать вам историю, которая мне запомнилась с детства, еще когда обучался грамоте. Сидели как-то в тюрьме в царское время политзаключенные. Там были и эсеры, и меньшевики, и большевики. А среди них оказался старый сапожник Пиня, который попал в тюрьму случайно. Ну стали выбирать старосту по камере. Каждая партия предлагает своего кандидата. Вышел большой спор. Как быть?
И вот кто-то предложил сапожника Пиню, человека безобидного, не входящего ни в одну из партий. Посмеялись все, а потом согласились. И стал Пиня старостой. Потом получилось так, что все они решили из тюрьмы бежать. Стали рыть подкоп. Долго ли рыли, неизвестно, только вырыли. Ну и тут возник вопрос, кому идти первым в этот подкоп. Ведь, может, тюремное начальство уже дозналось о подкопе и ждет там с ружьями.
Кто первым будет выходить, того первым и смерть настигнет. На эсеров-боевиков указывают, а те на большевиков. Но в этот момент из угла поднимается старый сапожник Пиня и говорит: «Если вы меня избрали старостой, то мне таки и надо идти первым». Вот так и я на XX съезде».
Хрущеву настолько нравилась эта история из рассказа Винниченко «Талисман», что он даже приводил ее в своих мемуарах, правда по другому случаю и с ошибочным названием:
«У Винниченко есть рассказ «Пиня». Этот Пиня был выбран старостой в тюремной камере, поэтому он за всех принимал решения. Избрали меня в Промакадемии секретарем парткома, и почувствовал я себя Пиней».
Но Винниченко был не единственным любимым украинским литератором генсека. Именно по личному настоянию Хрущева в Москве появился памятник Тарасу Шевченко. Он же настоял на том, чтобы строившаяся гостиница на Дорогомиловской получила название «Украина».
Именно при Хрущеве резко была изменена тактика борьбы с националистическим подпольем. Лидеров ОУН-УПА прекратили уничтожать и держать в тюрьмах. Вместо этого их отпускали на свободу, предоставляли комфортные условия и работу, лишь они только соглашались признать советскую власть и тщетность своей борьбы.
Так произошло с Василием Куком — последним командующим УПА, который был освобожден из тюрьмы уже через несколько лет и даже получил квартиру в Киеве и место в Академии наук. Командира УПА-Север Василия Галаса также освободили и поселили в Житомире.
В конце концов, именно при Хрущеве в состав УССР был передан Крым, хотя это и не было его единоличным решением. К тому моменту он был на посту Первого секретаря всего три месяца и делил власть не только с главой Совмина Маленковым, но и со всем остальным бывшим сталинским ближним кругом. Однако попытки прирастить к территории советской Украины соседние регионы Хрущев предпринимал и ранее. Он претендовал целиком на Молдавию, на румынский регион Мараморщина, на белорусское Полесье. При активном участии Хрущева частью Украины стало Закарпатье, вопреки желанию местных лидеров присоединиться к РСФСР.
После смещения Хрущева СССР возглавил другой выходец из Украины Леонид Брежнев. Он значительно реже демонстрировал открыто свои украинские симпатии, зато сформировал днепропетровский клан, который в следующие полвека играл весьма значительную роль в СССР и уже независимой Украине.
