Ранее президент РФ Владимир Путин заявил, что считает русских и украинцев единым народом. В качестве примера он привел Израиль, куда съезжаются евреи со всего мира. По его словам, евреи из Европы говорят на идиш, а не на иврите, но еврейский народ дорожит своим единством, несмотря на различия. Путин привел еще один пример — Мордовию, где живут несколько народностей — мордва, эрзя, мокша, — чьи языки сильно отличаются, но все они также считают себя единым этносом, потому что они «умные и понимают, что дробление не приводит ни к чему хорошему и ослабляет».
- Алексей, а что вы думаете по этому поводу? Это один народ, это два братских народа, это два разных народа или это один народ, но разные национальности?
— Это один народ, одна этническая суперобщность. Но поскольку есть разные государства, то государства формируют политическую идентичность и политическую нацию. В этом смысле россияне, украинцы и белорусы — три политические нации, но один большой суперэтнос, который зародился в древнерусскую эпоху. Белорусы, великоросы, малоросы имеют общий корень, поэтому можно говорить, что они являются суперэтносом.
Но политические границы тоже играют свою роль, когда формируются нации со своими отличиями, и это создает серьезную проблему. Мы видим, как украинцы стали противопоставлять себя России, и это стало корнем серьезных проблем, включая гражданскую войну и плохие отношения Киева и Москвы.
Поэтому тоже нужно понимать, что политическую идентичность нельзя строить на противопоставлении, иначе это может привести к конфликтам, в том числе внутренним.
- Дело только в политической идентичности или в данном случае есть объективные различия?
— Различия, конечно, всегда есть. Они есть и в русском народе. Сибиряки тоже отличаются от кубанцев. Но если политизировать этот вопрос и работать на разделение, то это рано или поздно приводит к конфликту.
Если же мы говорим, что есть украинский язык, фольклор и литература, но при этом есть большая суперэтническая общность, куда входят и украинцы, и русские, и белорусы, то тогда отличия не становятся причиной конфликта, а просто показывают, что наша общность разнообразна и что у нее есть цветущая сложность.
Вопрос в том, на что делается акцент и как политические элиты начинают позиционировать себя, ища то ли сходство, то ли различия. К сожалению, украинские элиты пошли по пути политизации отличий и их идеологизации. Они сделали ставку на национализм сепаратного толка, пытаясь вырвать Украину из общей восточнославянской семьи, сделав ее форпостом Запада. Это привело украинский народ и государство к катастрофе.
- Если мы вышли из одной семьи, означает ли это, что мы должны относиться к нацистам и олигархам на Украине как к заблудшим овцам?
— Безусловно. Это как блудный сын, который ушел из семьи искать счастья, а потом попал в рабство. Мы все равно должны относиться к украинцам как к родственникам. Хотя, безусловно, нужно их вразумлять, приводить в чувство, где-то воспитывать, если они берут в руки оружие и творят какой-то беспредел.
Это не означает, что они оторваны навсегда. Это вопрос методов, как работать с заблудшим братом. Да, нациков нужно наказывать, отсекать, уничтожать, потому что это вредители и деструктивные методы. Кого-то нужно вразумлять, кого-то встраивать в общие схемы. Тут уже вопрос технологий и работы с таким заблудшим братом, какую технологию применить, чтобы он пришел в себя и вернулся к разуму.
- И Путин, и Лукашенко озвучивают формулу о том, что мы разделяем украинскую власть и украинских граждан. Будет ли эта формула меняться?
— Это правильная формулировка, потому что режим в Киеве не тождественен украинскому народу. Я думаю, что около 30% украинцев сегодня выступили бы за общее пространство с белорусами и россиянами, но в Украине работает мощная пропаганда, и около 30% граждан уже подверглись этой пропаганде, хотят на Запад и в НАТО.
Мне кажется, это тоже не фатально. Вопрос в том, можно ли работать с этой категорией, если можно, то как. Каким образом относиться к киевскому режиму? Какие меры применять, чтобы он был настроен не так деструктивно. Вопрос в методах. Есть ли они у нас, можем ли мы найти их, можем ли мы их применить.
Нужна серьезная программа по работе с Украиной и украинским обществом, чтобы начать влиять и переламывать ситуацию на свою сторону. Мы пока всерьез этим не занимались. Пропаганда в отношении Украины больше была направлена на негатив, а надо искать точки опоры внутри общества.
- Вопрос в том, готовы ли, например, жители Донбасса вникать в эти тонкости, связанные с Украиной?
— Я думаю, что как раз-таки жители Донбасса могут этим заняться, потому что они понимают, что такое украинство и Украина. Кому-то на Донбассе это неинтересно. Они хотят забыть про Украину и стать гражданами России. Но это тоже не выход. Нужно искать ключи к Украине, потому что это большая территория и многомилионное население. Нельзя взять и сказать, что мы про них забыли, отрезали и все. Так не получится.
- Россия как раз делает ставку на максимальное облегчение предоставления гражданства для жителей Украины. Это отступление или это один из элементов воздействия на умы?
— Это один из логичных шагов. Если Украина не пускает нас к себе, мы должны привлекать украинцев, которые хотели бы приобрести гражданство. Это правильно. Важно также то, что они таким образом будут влиять на родственников и свое окружение. Но нужно понимать, что далеко не все на это пойдут и что значительная часть украинцев, которая симпатизирует России, гражданство принимать не будет, потому что у них могут быть из-за этого какие-то сложности. И про эту категорию нужно тоже не забывать.
- 3 июля состоится День независимости Республики Беларусь. Что, по сравнению с советским периодом, страна потеряла, а что приобрела?
— Мне кажется, что Беларусь все же сделала шаг вперед по сравнению с советским временем. Какие-то отрасли она даже создала с нуля, вышла на новые рынки, которые для БССР были невообразимы.
Понятно, что есть и потери. Есть и определенный демографический урон в 1990-е годы, вызванный эффектом от развала Советского Союза. Это оказало достаточно серьезное влияние на демографию. Мы эту тенденцию еще не смогли переломить, хотя она не такая катастрофическая, как в Прибалтике.
В целом я считаю, что ко Дню независимости Беларусь подходит достаточно уверенно. Тем более что она отразила очень серьезную гибридную атаку в виде цветной революции. Она с этим справилась, и государство устояло. Немногие в мире могли с этим справиться.
Не без проблем, не без потерь, но в общем и целом ко Дню независимости Беларусь подошла как успешное государство.
- Вы придерживаетесь евразийских взглядов, но на практике эта теория сталкивается с множественными трудностями. Вы критиковали то же казахстанское руководство за «отсутствие санкционной солидарности». На ваш взгляд, постсоветские элиты не понимают опасность заигрывания с Западом или понимают, но не хотят менять эту политику в своих личных интересах?
— Я думаю, что понимают. Но есть интересы и есть желание что-то получить от Запада. Есть какие-то отношения, в том числе экономические. К тому же не всегда постсоветские элиты понимают последовательную политику России. Что она хочет, как она пытается что-то делать? Многие не видят для себя каких-то выгод, а видят какие-то политические ходы. По крайней мере, именно так они воспринимают действия России и ее руководства.
Помимо всего прочего у нас очень мало объединяющей гуманитарной работы. Да, в Евросоюзе тоже был раздрай, и после войны он собирался далеко не просто. Но там работали проевропейские гуманитарные структуры, элитные организации и клубы, проводила серьезную работу зарождающаяся европейская бюрократия, которая сближала народы и государства.
В этом отношении у нас какой-то пробел. Никто не работает над сплачиванием элит, нет единой информационной повестки, каждая страна двигает в СМИ что-то свое и не пытается найти нечто общее. Тут нужен какой-то прорыв, координация и создание общего поля.
