Для подавляющего большинства людей фамилия «Домбровский» ассоциируется с гимном Польши — «Мазуркой Домбровского», и словами из неё: «Марш, марш Домбровский из Италии в Польшу!»
Собственно, первоначально это была походная песня созданных Наполеоном Бонапартом Польских легионов в Италии, которыми командовал генерал-лейтенант, князь Ян Генрик Домбровский. Хотя он умер в 1818 году, «мазурка» его итальянских легионов оставалась популярной среди поляков, её часто называли маршем из-за соответствующих слов в тексте.
«Марш Домбровского» стал гимном как Ноябрьского (1830-й), так и Январского (1863-1864-й) восстаний поляков против Российской империи. Одним из руководителей последнего стал Ярослав Домбровский, которому и посвящено сегодняшнее повествование.
Ярослав Домбровский родился 13 ноября 1836 года в Житомире. Его отец, мелкий шляхтич, служил чиновником средней руки в канцелярии Волынского губернатора. В девятилетнем возрасте Ярослава отвезли в кадетский корпус в Брест-Литовске. После окончания обучения в Бресте он ещё некоторое время учился в Дворянском корпусе в Петербурге, а затем, получив первый офицерский чин, был отправлен в действующую армию на Кавказ.
Ещё через пару лет способный юноша решил продолжить военное образование и выдержал сложный экзамен на поступление в лучшее высшее военно-учебное заведение в империи — Николаевскую академию Генерального штаба. Нужно отметить, что в эпоху александровской «оттепели» эта академия парадоксальным образом стала рассадником либеральных и даже радикальных идей, особенно популярных среди слушателей польского происхождения, которых было немало.
В конце 1850-х годов вокруг одного из них — бывшего политссыльного Зыгмунта Сераковского — сложился полулегальный кружок, в который входили не только слушатели академии, но и приходящие офицеры, студенты, как поляки, так и русские. Впоследствии в значительной степени на базе этого военно-интеллигентского кружка, одним из руководителей которого был Ярослав Домбровский, начали формироваться более централизованные нелегальные организации — первая «Земля и воля» и «Комитет русских офицеров».
Закончив Академию генштаба, в феврале 1862 года капитан Домбровский добился назначения адъютантом в Варшаву, где в это время радикальная партия «красных» начала подготовку восстания. Примкнув к ней, Домбровский быстро вошел в состав Центрального национального комитета (ЦНК) партии и активно включился в конспиративную работу в Царстве Польском. Из-за очень маленького роста он имел конспиративное прозвище «Локоток».
Вскоре он представил в ЦНК проект вооруженного восстания, основанного на быстром захвате Варшавской цитадели и крепости Модлин, причём предлагал сделать это уже 14 июля — в день взятия Бастилии. Однако комитет, в котором на тот момент взяли верх «умеренные», выступил против плана немедленного восстания.
В ответ на это Домбровский и его друг из «Комитета русских офицеров», Андрей Потебня, 15 июня 1862 года организовали покушение на генерала Лидерса — императорского наместника в Царстве Польском.
Стрелявший со спину в Лидерса (который в результате выжил) Потебня скрылся, а вот Домбровский 14 августа 1862-го был арестован. Хотя следователям не удалось доказать его связь с покушением и вообще инкриминировать ему какую-либо серьезную конспиративную деятельность, его почти два года продолжали держать в знаменитом Х павильоне Варшавской цитадели.
За это время Домбровский успел… жениться.
Его невеста, Пелагия Згличинская, сирота, приходилось ему дальней родственницей. Девушка участвовала в варшавской конспирации и была связной партии «красных». Домбровский с ней познакомился еще до ареста на почве конспиративной деятельности. В тюрьму девица носила передачи и записки с политическими новостями, а Домбровский передавал через неё рекомендации друзьям-заговорщикам, будучи с января 1863-го одним з реальных руководителей начавшегося восстания.
Чтобы добиться разрешения на официальный брак, было подано особое прошение наместнику Царства Польского, которое в тот момент в связи с восстанием находилось на военном положении. Прошение удовлетворили, и венчание состоялось прямо в тюрьме.
В ноябре 1864 года Ярослав Домбровский был приговорен к смертной казни, милостиво заменённой 15-ю годами каторжных работ.
Заключённого вывезли в пересыльную тюрьму в Москве, откуда его должны были пешим этапом отправить в Сибирь. Ещё до этого его жена Пелагия Домбровская, как «неудобный для спокойствия края элемент», была выслана в Нижегородскую губернию. Однако в декабре 1864-го при помощи членов революционного «Ишутинского кружка» Ярославу Домбровскому удалось бежать из заключения.
В то же время приятель Домбровского, русский анархист Владимир Озеров, выехал в Нижегородскую губернию и там прямо под носом полиции выкрал из ссылки жену Домбровского.
После этого Домбровскому сделали паспорт на имя отставного полковника фон Рихтера, желающего подать прошение о выезде за границу для лечения. Существует легенда: когда Домбровский с паспортом Рихтера пришел в канцелярию Московского генерал-губернатора, чтобы получить разрешение на выезд за границу, в канцелярии оказался знакомый по Академии генерального штаба, который узнал бывшего сокурсника. Узнал — но промолчал!
Несколько недель спустя супруги Домбровские благополучно сели на корабль, идущий из Петербурга в Стокгольм, а ещё некоторое время спустя обосновались в Париже.
Домбровский, устроившийся на работу чертежником, примкнул к левым кругам польской эмиграции. Ему импонировали идеи Бланки, Прудона и Бакунина, потому в последние годы существования II Империи во Франции он за свой радикализм подвергался преследованиям уже французской полиции.
Когда началась франко-прусская война, Домбровский предложил свои услуги военному министерству, но ему ответили, что в его советах не нуждаются, и вообще его, как иностранца, «всё это не касается».
Через несколько дней после провозглашения Парижской коммуны в марте 1871-го Домбровский явился теперь уже к новому революционному правительству, и ему доверили командование одним из легионов Национальной гвардии. Затем Домбровский стал комендантом Парижского укрепленного района и получил о Коммуны генеральский чин.
Предпринятое Домбровским успешное наступление в районе Нейи сделало его необычайно популярным среди войск Парижской коммуны. Солдаты действительно любили низкорослого польского генерала. О невероятной храбрости Домбровского, который появлялся всюду и осматривал укрепления прямо под пулями, ходили легенды. В течение последующих недель Домбровский фактически выполнял обязанности главнокомандующего всеми вооруженными силами Коммуны, хотя формально его назначение на этот пост так и не было утверждено.
Около полутора месяцев ему удавалось сдерживать многократно превосходящие силы версальцев. С другой стороны, в Версале тоже оценили Домбровского — его считали одним из немногих стоящих военных специалистов в Коммуне, и предприняли большие усилия, чтобы устранить его. К нему пытались подослать тайных убийц, а также несколько раз пытались подкупить.
Когда 21 мая версальцы вошли в Париж — в результате мелкого предательства и практически без боя, в оставленные без охраны ворота, — Коммуна поначалу отказалась сообщать о вторжении, «чтобы не сеять панику в городе». Домбровский потребовал подкреплений, гарантируя, что сумеет выбить версальцев, но так и не получил их.
После этого, по воспоминаниям современников, Домбровский решил искать смерти. В условиях военной дезорганизации, когда никто уже не слушал никаких приказов, он собрал отряд лично преданных ему людей и появлялся, не скрываясь, на самых опасных участках уличных боёв.
23 мая 1871 года Ярослав Домбровский был смертельно ранен на баррикаде на улице Мирра, и спустя несколько часов скончался в страшных мучениях в госпитале.
Его успели торжественно похоронить, пока город был ещё не до конца охвачен хаосом, и один из членов Коммуны, журналист Верморель, произнес над телом прочувствованную речь. А спустя два дня сам Верморель тоже был убит на баррикадах.
Ярослав Домбровский был похоронен на кладбище Пер-Лашез, однако его могила не сохранилась. Вдова Домбровского за несколько дней до вступления версальцев в Париж успела выехать с детьми в Лондон. Несколько лет спустя она вышла замуж за того самого Владимира Озерова, который некогда вывез ее из ссылки. В эмиграции Озеров примкнул к Бакунину, но через несколько лет после его смерти, устав от эмиграции, Озеровы по амнистии решили вернуться в Российскую империю.
Пелагия дожила до 1915 года, успев написать мемуары, которые впоследствии были опубликованы под фамилией Домбровская на польском языке. Почти все дети и внуки этой семьи оказались связанными с партией эсеров и почти все погибли в годы советской власти: одни в годы Гражданской войны, другие — в годы Большого террора.
Во время Гражданской войны в Испании именем Ярослава Домбровского была названа XIII Интербригада, состоящая в основном из польских граждан — поляков и польских евреев. В Польской Народной Республике «Домбровцы», как называли воинов этого подразделения, считались героями, в стране было множество улиц их имени. Портрет генерала Парижской коммуны был размещён на купюре в 200 злотых, а в честь Ярослава Домбровского зачастую переименовывали улицы его однофамильца — Яна Домбровского.
Естественно, после 1989-го всё изменилось. Однако до сих пор имя Ярослава Домбровского носит одна из главных улиц приграничного с Украиной города Жешув и находящийся на ней микрорайон, есть улицы его имени в Лодзи и других городах Польши.
А вот «Домбровцам» не повезло: в 2016 году Институт национальной памяти Польши — своеобразное «министерство правды» — признал XIII Интербригаду организацией, борющейся за «построение государства сталинского типа» и служащей «преступной коммунистической идеологии», и потребовал сменить все связанные с ней названия.
В ответ польские левые запустили кампанию «Руки прочь от Домбровцев!», однако вследствие решений судов и воевод (губернаторов) топонимики, связанной с «Домбровцами», в Польше практически не осталось.
Как ни странно, в Житомире на сохранившемся доме семьи Домбровских по улице Бердичевской до сих пор находится открытый к 70-летию Октябрьской революции барельеф Ярослава Домбровского. Хотя на памятном знаке нет запрещённой ныне на Украине коммунистической символики — лишь название «Парижская коммуна на французском языке, — однако раздражение «профессиональных патриотов» может вызвать бронзовая табличка с текстом на русском.
На постаменте памятника Ярославу Домбровскому, установленного в центре Житомира в 1971-м, к столетию Парижской коммуны, подпись тоже на русском. На украинском изготовлены лишь таблички на домах по улице Ярослава Домбровского, которую пока никто переименовывать не планирует.
